Валерий Цуркан - Стрелы Перуна Страница 2

– Всемил, не дрыгайся, спокойно… – перестав смеяться, сказал Бажен.

– Фево фы фсе двавнифся, – ответил с обидой Всемил, но заметил, что друг его вовсе не смеется.

Он поднялся на ноги, медленно развернулся и тоже увидел медведя. Зверь стоял в десятке локтей, в зарослях кустарника, поэтому Бажен и не сразу заметил его. Мишка поднялся на задние лапы, медленно двинулся в сторону Всемила и зарычал.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – заорал мальчик, выплюнув остатки ягоды, и бросился к другу, забыв о лукошке.

Бажен рванул к лесу. Медведь был только с виду неповоротливым. Он в два счета догнал мальчишек и те, недолго думая, взлетели – Бажен на одну осину, а Всемил на вторую – да так шустро, будто крылья отросли у них.

Мишка решил не отступать и полез вслед за Всемилом. Бажен, усевшись попрочнее на ветке, сдернул с плеча лук и, схватив стрелу из колчана, выстрелил. Стрела попала медведю в шею, но вреда не причинила, и он, глухо урча, продолжал подниматься. Всемил перелез по толстой ветке подальше, чтобы косолапый его не достал и тоже взял лук. Выстрелил и попал в голову, но мишке это было как укуса комара. Он продолжал подниматься, обламывая своим тучным телом мелкие ветви.

– Уйди, ведмед! – орал Всемил, пуская в зверя одну за одной стрелу, но тот не думал от него отстать. – Оставь меня!

Бажен стрелял молча, пару раз попал в голову, но чаще в плечи и шею. Косолапый уже был похож на ежа, из головы торчали во все стороны стрелы, но он все продолжал подниматься. С чего он так разъярился, мальчики не знали, скорее всего, рядом была берлога с медвежатами.

Когда мишка уже почти добрался до Всемила, а в колчанах оставалось по одной стреле, зверь вдруг сорвался и с треском полетел вниз. Да так и остался лежать на спине – медведь с ежиной головой. Мальчики долго не решались спускаться, но когда стало ясно, что хищник мертв, слезли с деревьев и с опаской подошли к бурой туше. Свалявшаяся шерсть хищника была залита кровью, глаза полуоткрыты, с клыков все еще капала слюна, но зверь уже не дышал. Ребятам повезло, что он упал спиной прямо на обломок тонкого пенька, который и убил зверя, проткнув внутренности. Иначе долго им еще куковать на деревьях.

– А я говорил, как с тобой пойду, так рожей в говно, – сказал Всемил, узковатые бабкины глаза превратились в широко распахнутые русские глазищи. – А тебе везет всегда.

– Сходили за ягодками, – фыркнул Бажен. – Заодно и поохотились.

– Я с тобой больше – ни шагу! Стока страху натерпелся, даж охрип!

– Дурила, чудо-юдо! Нас теперь в деревне почитать будут как знатных ловчих, вот только сами мы медолюба до дому не допрем, дядек звать надо. Нас с тобой теперь до самого Ростова узнают! А вдруг сам князь Василько скажет – а позвать ко мне двух этих воев, что ведмедя легко завалили! И будем мы при дворе княжеском!

– Скажешь тоже, легко завалили, я чуть в портки не наложил. Пойдем назад, надо дотемна мишку домой принести.

***

Несколько мужиков пришли на место побоища и, цокая языками, переговаривались да посмеивались.

– Вот изверги, всю шкуру попортили! – сказал дядька Житко, здоровенный мужик с пудовыми кулачищами, разглядывая истыканную стрелами тушу ведмедя. – Весь колчан запустили?

Мальчики часто закивали головами.

– Вам бы так бошки истыкать! – Кулаки распрямились и дядька погладил ребят по головам. – Ну, молодцы, че!

– А че нам делать было, дядько? Он сожрать нас хотел. Чудо он юдо!

– Да накой вы ему? Жрать! Подрал бы немного да и бросил. Ладно, ребятки, взяли мишку! Понесли!

Медведя принесли, освежевали. Стрелы мальчики выдернули и разобрали – у каждого со своими метками, не ошибешься.

Мясо разделали, разожгли костер, долго коптили, после чего всей деревней собрались праздничать. Здесь всегда так, как удачная охота, так сразу праздник. Ох, любят русичи праздники. Пока мужики готовили медвежатину, женщины собирали застолье. Взрослым – брагу на меду, детям – брусничную воду.

Пошли разговоры, которые Бажен слышал уже не раз. Например, про татар, которые Ростова не трогали, но пожгли южные города. Никто толком ничего не знал, все по слухам. Лет десять или более назад татар разбили, а еще раньше татары русичей били. Говорят, тогда Князь Василько с дружиной пошел на подмогу, да не дошел, не успел, разбили наших. Сейчас вроде спокойно, но все только и ждут, что снова сеча начнется. Это все Дядька Житко рассказывал, он в Ростове бывает.

Бажен сидел и смотрел на взрослых мужиков. Ему нравилось следить, как они разговаривают, доказывают что-то друг другу. Детей за стол не пускали, и наблюдать приходилось со стороны. Иногда ему казалось, что мужики куда глупей малышни, но вслух этого, конечно, не говорил. Всемил сидел рядом и рассказывал мальчишкам как они медведя завалили. Он разводил руки, изображая, как стреляет из лука в голову мишки. О том, что чуть в штаны не наложил, говорить, разумеется, не стал.

Потом их позвали к столу и велели поведать, как у них получилось совладать со зверем.

– Не знаю, – ответил Всемил. – Стреляли, стреляли, вот и убили его. А он потом на пенек хрякнулся и помер.

– Испугались мы, – добавил Бажен.

– Ага, испугались, – кивнул Всемил.

– Испугались, да не растерялись, молодцы! – похвалил их Вячко, огромный бородатый мужик, на лице которого только и был виден, что его большой мясистый нос.

– Быть вам, детки, охотниками, – добавил Житко и пожал ребятам руки, их маленькие ладошки утонули в его огромных кулачищах. – Луки есть уже, молодец, Вячко, хорошие ты им луки сделал. Отличные стрелки из ребят выйдут. Выпейте с нами, мальцы.

– Батя ругацца будет, нельзя мне, – протянул Всемил и скосил глаза на Вячко.

– Малы мы еще, пить-то, – поддакнул Бажен.

– Ничего не малы, – сказал Вячко и повернул к ним свой покрасневший от браги нос. – Как медведя завалить, не малы, а браги испить малы? Пейте.

Брага оказалась вкусная, но хмель шибанул в головы, и ребята сразу окривели.

– Ну, все, хватит им. И чтоб больше не пили, ясно?

– Ясно! – в один голос сказали мальчики и ушли.

Обоих сморило сном, и они уснули во дворе, в густой траве в стороне от вытоптанной площадки.

Бажену снилось, что он скачет на коне, одетый как витязь, в одной руке его меч, а щит одет на локте второй. За спиной лук и колчан со стрелами. Мечом он рубит головы врагов, кои всегда окружали Русь со всех сторон. Враги почему-то все были сплошь маленькими и хилыми, и разлетались в разные стороны как щепки.

Бажен проснулся и услышал разговор мужиков.

– А нам-то что? Чай, не нас будут бить! Нам, можа, даже лучше будет, если соседям по шеям надают.

– Вот все вы так, дурачины. Сегодня соседа, а завтра за нас возьмутся! Вместе надо быть.

– Да ладно те! Мы мужики простые, нам не надобно думать об этом, на то бояре есть!

– Ха! Бояре! Им тока о выгоде думать! А Русь кто спасать будет?

Бажен снова уснул, но снов уже не видел, спал как убитый. В синем небе высоко летал сокол, искал, чем бы поживиться и ему не было дела до спящего человеческого детеныша. Больше всего сокол любил свободу. Вольный ветер, упругий воздух под сильными крыльями, вот и все, что было ему нужно для счастливой жизни. Бажен тоже любил свою свободу, но она ограничивалась деревней, полем и лесом, нигде больше он не бывал, даже в Ростов его не отпускали, хоть он и просился поехать с дядьками. А он так мечтал о дальних краях, хоть ничего и не знал о них. Что там, какие люди живут, каковы обычаи, ничего этого он не знал.

Когда Бажен проснулся, в голове будто стадо коров прошлось. «Что за гадость, – подумал он, – как они ее пьют?» Мужики все продолжали шуметь, перебивая друг друга. Женских голосов слышно не было.

Послышался голос дядьки Житко, он был самым трезвым из всех.

– А, гости к нам пожаловали!

Бажен поднялся. Отряхнул рубаху от налипшей травы и увидел всадников, не спеша едущих между дворами. Они были одеты не как крестьяне. Ни них были дорогие одежды, белоснежные рубахи, а сверху тонкие кольчужки да плащи. Все было сделано искусно, а не просто, так шьют для богатых людей. К поясам их были приторочены длинные ножны с широкими одноручными мечами, за спинами – луки с колчанами, полными стрел. Всадников было трое. Они ехали не спеша, оглядывая гулявших мужиков. Были они разного возраста – двое лет двадцати а третий – глубокий старец.

– Гостям мы всегда рады! – сказал Житко, приглашая приезжих ко столу.

Странники спешились, привязали коней к заборам. Луки с колчанами оставили рядом с конями, ножен снимать не стали. Поклонившись хозяевам, они вошли во двор. Старик был с седой и длинной бородой, а лица молодых – бриты. Один из парней темноволосый, а второй русый, только это их и отличало, они были похожи как братья. У обоих на щеках шрамы, только у темного на левой, а у светлого – на правой. Лицо же старика почти полностью иссечено шрамами и глубокими морщинами, большая часть которых пряталась под бородой.