Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга третья Страница 2

– Я знал, что тебе понравлюсь, – сказал Юра.

Когда он произносил эту фразу, я видел его шевелящиеся толстые, как пиявки, фиолетовые губы и сощурившиеся в улыбке бездонные глаза – два завораживающих и затягивающих тебя колодца, как две манящие пустоты, наполненные магией покоя и неги. Я не мог оторвать от них глаз.

– Дыши, – сказал Юра и снова улыбнулся.

Глава 3

– Здесь очень важно выбрать мишень. Найти жертву не составляет труда, – сказал он. В мире много людей, у которых есть много денег. Как правило, все они больны. Выбирать нужно тех, в ком уверен. И тут не обойтись без моих очков. С их помощью я вижу ауру жертвы, компьютер ее анализирует, я получаю точный диагноз. Если возникают сомнения, я прибегаю к изучению радужки, слюны, мочи, крови, да чего угодно, могу даже выкрасть историю его болезни с тем, чтобы не было никаких ошибок. Само собой разумеется, что нельзя оставлять никаких следов. Я работаю сам, инкогнито, используя совершенные способы коммуникации и расчета со своими сподвижниками. Меня никто никогда не видел, у меня нет друзей и знакомых, нет…

– Как ты можешь взять кровь?

– Я стараюсь без нее обходиться, только раз мне пришлось…

Скарификаты кожи, слюна, волосяная луковица… У меня есть аналитический экспресс-центр. По клеткам луковицы или крови, или любым другим мы проводим анализ ДНК, и я узнаю траекторию дальнейшей жизни своего пациента.

– Траекторию жизни?

– Мы тогда так и не смогли создать лабораторию. Тот пожар…

– Да пожар подпортил нам жизнь, – согласился я.

– Так было суждено, и жалеть об этом смешно. В нашем деле ведь что главное?

– Не укакаться, – нашелся я.

– Верно! Это верно. Так вот, главное – диагностика! Скажем, по радужке глаза… А помнишь, как мы по набуханию митохондрий или по густоте рибосом на ретикулуме определяли живучесть клеток?

– Жизнеспособность.

– Ну да. Ты это помнишь?

Я кивнул: помню, конечно! Такое – не забывается!

– Верный и точный диагноз – это сигнал к действию, начало операции по захвату противника. Как на войне.

– В этом, – сказал я, – я разбираюсь. Мы с Мак Нейлом научились диагностировать рак по состоянию всего лишь одной молекулы.

– Этим сегодня никого не удивишь.

Я был удивлен тем, что он сказал. Нам не просто было этого добиться. А его это не удивляло! Что еще он умел?

– Что такое траектория жизни? Ты меня интригуешь.

– Это наука хитрая, тонкая, прецизионная, – сказал Юра, и, по всей видимости, хотел было ознакомить меня с ее основами.

– Это поиск конца генетического кода? – спросил я.

Мы ведь с Жорой тоже прошли этот путь! Мне было бы жаль, если бы Юра стал наполнять этими скучными подробностями наш разговор. Но он сделал вид, будто не заметил моего вопроса.

– Поиск конца кода, – сказал он, – это начало конца поиска истины…

Теперь я переваривал сказанное.

– Мы с Жорой тоже, – заметил затем я, – долго мучились…

Юра улыбнулся.

– Да, – сказал он, – теперь ясно всем: это просто!

– Да, – сказал я, – вот тогда-то мы с Жорой и вспомнили тебя…

Юра посмотрел на меня и улыбнулся. Он вдруг умолк. И запал его спал. Мы молчали. Но я знал, что у его еще много невысказанного и такого, что уже не вмещается в его голове. И Юра этим тревогам и мыслям давно ищет выход. Кому же рассказывать, как не мне?! Я видел, как думали его глаза: продолжать рассказ?

– Выбирать мишень самое трудное, – сказал я, чтобы сдвинуть его с мертвой точки.

Он кивнул, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Трудно промахнуться. Они все отвратительны…

– Все?

– Выбирать легко. У каждого Александра Македонского есть свой Аристотель, но нет такого Цезаря, у которого не было бы своего Брута.

Я подумал и согласно кивнул: нет!

– В окружении толстосума, – продолжал Юра, – есть люди не только обиженные, завидующие ему, но и ненавидящие его. Они без труда сделают для тебя за какие-то тридцать сребреников все, что ты пожелаешь. Чтобы насолить или даже усыпить шефа. Как пса. Двух-трех фраз мне достаточно, чтобы выбрать маршрут следования или вечеринку, или что-то еще, что помогает мне приблизиться к своему объекту. И тут, ты теперь понимаешь, дело не в деньгах…

Я снова кивнул: это ясно!

– От смерти уйти нетрудно, – вдруг произнес Юра.

К чему он это сказал, я так и не понял. Поэтому мы просто молчали…

– Как ты представляешь себе свое будущее? – наконец, спросил я.

Юра поставил чашечку с кофе на стол, облизнул кончиком языка верхнюю губу и произнес:

– Будущее всегда неизвестно. Хотя, знаешь…

Мы даже и предположить тогда не могли, что готовило нам наше будущее. И тут уж Тиночка постаралась! Я уверен! А кто мог так ещё?

Глава 4

Я давно хотел задать ему свой вопрос, упрекнуть что ли:

– Но ты же убиваешь людей?

– Разве они этого не заслуживают? Люди, и только слепой этого не видит, а ты знаешь это не хуже меня: люди – это враги жизни…

Юра взял со стола зажигалку и привычным движением чиркнул по ней, сотворив маленькое чудо – сизый вьюнок.

– И ты не видишь среди них никого, кто мог бы…

– Вижу. Не слепой. Но, знаешь…

Юра пристально посмотрел мне в глаза, затем:

– Они враги всей планеты Земля, – сказал он, любуясь дрожащим пламенем. – Из-за них в этом мире все наши беды. Уже нет признаков цивилизации – вот что страшно! Они ее уничтожили. А ведь здесь только мы, люди, и среди нас я мало встречал таких, кому можно доверить продолжение рода. Неужели ты этого не видишь?

И словно в подтверждение абсолютной безнадежности добиться от людей понимания, он швырнул зажигалку на стол, чтобы пламя ее больше никогда не вспыхнуло.

– Это тебя шокирует? – спросил я.

– Меня трудно шокировать. Я умею брать нервы в кулак. Первое время было, конечно, непросто.

– Только не говори, что ты не мучился угрызениями совести!

– Я всегда готовил себя делать добро.

– И поэтому ты так жесток!

– Не более чем племя твоих сослуживцев, умертвляющих стада экспериментальных животных ради познания какой-то надуманной истины. Чушь собачья! Нельзя познать человека через петуха или крысу, экстраполяция результатов на человека – бред сивой кобылы! Марш Мендельсона или корзина роз по-разному воспринимаются годовалым бычком и невестой.

– Возможно, – согласился я, – но, знаешь, твое, так сказать, творчество киллера…

– Ты не поверишь, – перебил он меня, – но это такой креатив!

– Разве?

Он не ответил.

– Но люди достойны лучшей участи, – сказал я, – и отстреливать их, как бродячих собак…

Он только хмыкнул и ничего не сказал. Затем:

– Тогда живи себе и дальше в стране самодовольных уродов и деланных святош. Можешь и дальше холить и пестовать своих кретинов.

Я продолжал наступать.

– Но люди в большинстве своем добрые, и тупо отстреливать…

– Я не боюсь добрых людей, – сказал тогда Юра, – и всегда был справедливым.

Он был готов еще что-то сказать, но раздумывал. Затем все-таки произнес:

– И мне, повторяю, не нужен отстрел, как акт развлечения, как охота, мне нужна смерть как явление. Для ее изучения я отбираю людей, что похуже.

Его не смущало такое, на мой взгляд, довольно циничное отношение к жизни других.

– Но как можно знать, кто лучше, кто хуже?

– Я – знаю. И еще никогда не ошибся в выборе.

Юра сделал глубокий вдох и затем, глядя мне в глаза, на едином выдохе, чеканя каждое слово, произнес:

– Я вижу всюду заговор богачей, ищущих своей собственной выгоды под именем и предлогом – «для общего блага».

Он по-прежнему смотрел на меня гипнотизирующим взглядом змеи, в ожидании моей реакции на сказанное. Я молчал.

– Это Томас Мор. По-моему, прекрасная формула для оправдания любых телодвижений сытых и жирных, не так ли? Однажды наступил поворотный момент в моей жизни, и тогда я легко смирился…

– Оставим этот спор на потом, – сказал я.

– Какой же тут спор, – сказал он, – правда жизни. И тут уже дело совсем не в деньгах…

Он замолчал, затем:

– Как раз ДНК и является для меня той дичью, которую я уже на протяжении стольких лет выслеживаю.

– У тебя просто нет сердца!

– К счастью, зло имеет свои границы.

Так прошла эта ночь. Жуткая. Ледяная. Полная потного страха.

Глава 5

Я его не узнавал. Таким Юра никогда не был. Каким? – спросил я себя, и ответил: бездушно жестоким! И, пожалуй, ханжой, а заодно и циником. Если ты так легко отбираешь жизни, то мораль всегда найдет себе оправдание в выборе выражений: ты не только жесток и ханжа, и циник, ты, по всей вероятности, и урод. Выродок. Да ты просто животное, овощ, существо без проблеска света в глазах. Сознавать это было ужасно. Я терялся в догадках, и уже не в состоянии был ответить себе: нужен нам такой Юра?