Василий Лягоскин - Великий исход. Восьмая история из цикла «Анекдоты для Геракла». К сожалению, последняя Страница 2

Что такое поза наездницы? Сидишь на шее у мужика, сжимая ее бедрами, чтобы не вырвался, и клюешь, клюешь… прямо в мозг.

В собственную светелку богиня судьбы вступила с победным криком, который почти сразу же перешел в иступленный стон изголодавшейся по ласкам женщины.

– Ничего удивительного, – подумал Алексей, срывая одним движением платье, которое сам же и подарил (с помощью кладенца, конечно), – вряд ли кто в здравом уме захочет насиловать собственную судьбу; ту самую, «прядущую» нить человеческой жизни. Она, как известно, баба капризная – двинет в ответку промеж рогов так, что мало не покажется.

Мало не показалось – сначала Клото, прижатой мощным телом обнаженного полубога к ложу так, что стало невозможно дышать, не то что вопить, а потом и самому Сизоворонкину, когда уже судьба взяла все в собственные руки, а потом в чувственный ротик, а потом… В-общем, все и везде. И ничего не поделаешь, пришлось Лешке покориться – судьба!

Обсуждение прошедшего корпоратива:

– А во сколько вы разошлись?

– Разошлась я ближе к двенадцати, а ушла в половине третьего.

Богиня Судьбы ждать двенадцати не стала, разошлась практически сразу, а вот уйти отсюда… Лешка посчитал бы оскорблением для себя, если бы женщина вот так встала с кровати, и ушла, оставив его обессилевшим. Нет, это судьба запросила у героя отдыха, хоть краткого. Уже много позже, лениво попивая мальвазию из Грааля, богиня поведала Сизоворонкину о причинах столь необычного внимания к его скромной персоне.

– Это все Зевс, – прошептала она, выводя на широченной груди полубога какой-то иероглиф, – он сказал, что дорогу в тварный мир найдут лишь те, кто с тобой…

– Переспит, – нашел вполне благопристойный эпитет Сизоворонкин.

– Вот именно, – кивнула головой Судьба, чуть прихватив губами его живот в опасной близости от тупика, к которому вела тещина дорожка. Тупик явно был не против, пока его хозяин не вспомнил Аида в костюме американского президента.

– С мужиками спать не буду! – решительно заявил Алексей, покрываясь броней чудо-костюма.

– Милый, ты не представляешь, как это приятно – лежать на волосатой груди любимого мужчины!

– Очень надеюсь, что мне никогда не придется этого ощутить…

Броня, что сейчас предстала в виде очень узких плавок, словно давала ему время на размышления. И Сизоворонкин, почти счастливо вздохнув, все-таки покорился Судьбе; и раз, и второй, и третий…

В тронный зал, навстречу жадным взглядам богинь, он вошел один. Клото осталась в спальне, заявив, что хочет побыть одна; посидеть, так сказать, на дорожку…

– Плакать будет, – понял Алексей, но все равно ушел.

Потому что в таком серьезном деле женщинам мешать нельзя, особенно если она – чья-то судьба.

В противоположные двери как раз входила царственная пара. И Сизоворонкин словно заглянул в зеркало – наверное, точно с такой же глупой и счастливой улыбкой, какая сейчас сияла на бородатой физиономии Зевса, он и сам появлялся в обществе; каждый раз после такой важной отлучки. Он непроизвольно глянул на Геру, точнее¸ на ее наряд – не подпалился ли? Громовержец кивнул ему: «Все в порядке!», – а богиня мило покраснела, а потом не выдержала и расхохоталась, подмигнув так многообещающе, что Лешка в панике отступил, схватился за первое попавшееся… тело. Этому телу он обрадовался, даже успел спросить:

– Ну, как костюмчик?!

Но Ора Весны – а это именно она так удачно подставилась – вдруг захлюпала носом; горькие слезки посыпались на могучую волосатую грудь полубога. Этим было сказано все – и трепет ожидания, длившегося столетия, и предвкушение чуда; сначала с ним, Сизоворонкиным, а потом с тем единственным и неповторимым, что ждет ее в тварном мире.

Ждешь принца на белом коне? За ним нужно будет убирать навоз.

Постскриптум: Кстати, за конем – тоже.

– Ты одна такая наивная, или вы все здесь такие… оторванные от жизни? – подумал Алексей, укладывая Ору в постель бережно, памятуя, что конкретно его эта богиня, сотрудник ведомственной олимпийской охраны, ждала не годы – тысячелетия.

Оказалось, что не только ждала; она готовилась, по крайней мере, теоретически. А на практике она взялась за дело так рьяно и умело, что Сизоворонкин попытался согнать краску с лица только… когда в спальню, оказавшуюся общей, и рассчитанной на четыре персоны, ввалились остальные Оры. Краска вернулась на мужественную физиономию полубога, потому что Лето, Осень и Зима оказались такими же знойными и ветреными, как Весна. Места хватило и для пятерых. А когда не стало хватать, Лешка вспомнил, что существует второй этаж, третий. Вспоминал с благодарностью до тех пор, пока под таким «трехэтажным» зданием, в котором сам Алексей мужественно исполнял роль второго этажа, в одно мгновение растаял первый – в самый ответственный момент. Так что оставшиеся два этажа едва не сломали единственный столб, изображавший сейчас свайный фундамент.

Три Оры бросились утешать пострадавшее чудо, лаская его и руками, и… всем, что было у них мягкого и нежного. Но была в их ласках вполне понятная грусть – Ора Весны уже покинула и их, и Олимп. Потом, поочередно, истаяли и остальные стражи Дворца. Алексей, уже шагнувший было по коридору к тронному залу, по какому-то наитию ткнулся назад, в закрытую дверь спальни, где четыре девушки тысячелетиями воздыхали о принцах и конях всех мастей и темпераментов.

– Не откроешь, – проскрипел за спиной голосом американского президента Аид, – а если получится сломать – увидишь лишь холодные камни тварного Олимпа.

– А ты чего не пляшешь? – не очень приветливо буркнул полубог.

– Хотел пошептаться с Клото, – неожиданно подмигнул ему владыка царства Мертвых, – поздно. Дверь запечатана. А это значит, что на Олимпе теперь никто не прядет нить жизни.

– А что? – подумал Лешка, – вроде нормальный мужик. Расстроенный только.

Все мужчины одинаковые: две руки, две ноги, а посредине – сволочь!

– Значит, она прядет ее там! – чересчур бодро заявил Алексей, тыча пальцем в пол, под которым, скорее всего и находился тварный мир, и уже без внутреннего содрогания обнял жесткий сюртук за плечо.

Так, вместе, они и вошли в зал, вызвав на пару минут шок у присутствующих – даже у Зевса. Громовержец, впрочем, первым пришел в себя. Он набрал полную грудь воздуха и пророкотал громом, в котором не было грозовых раскатов, а лишь боль от скорого расставания.

– Ну, вот и все… Бал закончен.

– Второй тур марлезонского балета, – подумал Сизоворонкин, наблюдая за очередной фазой всеобщего шока олимпийцев.

Он неторопливо, дожидаясь, когда все взгляды сконцентрируются на нем, достал из широких штанин Грааль, придал ему обычную, каменную форму, и поднял полный мальвазии сосуд с громким, жизнеутверждающим тостом:

– За наш бал! За новый бал – там, на Земле, в тварном мире!

Олимпийцы дружно выдохнули, повеселели лицами и потянулись ручейками к дверям. Причем мужская часть божеского общества кивала Зевсу, словно обещая встречу в неизведанном мире, а женская – Лешке-Гераклу, так же безмолвно сообщая ему номер своего билета на поезд в счастливое будущее. Алексей улыбался в ответ, благодаря судьбу и особенности олимпийского бытия, отрицающего всякие современные новшества, в частности, мобильные телефоны. Иначе, не сомневался он, его бы завалили звонками, как только он оказался в тварном мире.

СМС от мобильного оператора: «Этот абонент звонил вам 623 раза. Не давайте свой номер телефона идиотам!».

Наконец, в зале остались трое – сам Сизоворонкин и Зевс с Герой.

– Ну и как это понимать, – подступил с претензиями к громовержцу Алексей, – что это за универсальная отмычка в виде тушки полубога?

– Что, недоволен?

Лешка замялся. Вообще-то он был доволен, очень доволен – как кот, обожравшийся сметаной.

– Не боись, – прогудел в бороду Зевс, посмеиваясь, – это еще не та плюшка, которую я тебе обещал. Твои подвиги здесь и сейчас – это банальная необходимость. Приятная, но необходимость.

– Но зачем? – вскричал Алексей, – зачем обманывать милых девчушек, которые, кстати, в большинстве своем твои потомки? Ведь они и без меня могли попасть в тварный мир – только пожелав этого.

Конец ознакомительного фрагмента.