Василий Лягоскин - Хрустальный череп. Третья история из цикла «Анекдоты для Геракла» Страница 2

– Я тоже, – кивнул повелитель тех самых вод, – но дело в том, что эти черепа взаимно притягивают друг друга – так, словно они суть часть одного целого. Да еще могут оказывать влияние на людей.

Слова насчет взаимного притяжения заставили Лешку внимательней приглядеться к черепу. И он совершенно непроизвольно перевернул Грааль над черепом. Из него на хрустальную макушку упала одна тягучая темно-красная капля. И череп начал стремительно зарастать плотью. В глазах, которые проявились на месте пустых глазниц, зажглась жизнь.

– Или не-жизнь, – усмехнулся совершенно не удивившийся Сизоворонкин, – учитывая, что ты, милый друг, этому миру не принадлежишь.

На него сейчас смотрела, бешено вращая глазами, одна из голов Вельзевула.

– Нигде не чешется? – ехидно спросил он у головы старого знакомца, – в яйцах не жмет?

Частичка монстра шутить не пожелала. Голова открыла рот и проскрипела, бесстрастно глядя на Лешку-Геракла:

– Твое время истекает, человек. Больше тебе не удастся обмануть Судьбу.

– А я женщин не обманываю, Вельзе… Или Вул? Я женщин люблю, – расхохотался в ответ Алексей, – и они меня любят! Права, девочки?

Он умудрился подмигнуть сразу и Артемиде, и Афине, и те счастливо кивнули, положив руки на обе коленки парня.

«А ведь он хороший парень. Может, переспать с ним?», – сказала бутылка «Мартини» внутри Леночки.

Внутри Афины явно говорила огневка, а что заставляло обещающе улыбаться Артемиде? Лешка решил попробовать. Он поднял со столешницы чужой бокал и хлебнул. Слабенький алкогольный коктейль никак не соответствовал безудержному напору вечно юной богини.

– Хочешь попробовать? – подмигнул Сизоворонкин уже голове на столе, – вкусно!

Часть Вельзевула гордо молчала. А Алексей покачал головой.

– Зря ты, дружище, так хочешь воссоздаться в первозданном виде.

– Почему? – не выдержала голова.

– Потому что попадешь тогда в какой-нибудь бродячий цирк. Будешь кривляться на потеху публике вместе с карликами и бородатыми женщинами.

– Фу, какая гадость! – воскликнули обе богини, – где ты такое видел?

– А что? – подмигнул им еще раз Сизоворонкин, – знаете, какие это непередаваемые ощущения, когда там колются бородой.

Он прижал две женские ладошки под столешницей к собственным бедрам, и богини захохотали. А голова тем временем, очевидно, оценила незавидную перспективу своего будущего существования, и попыталась возмущенно помотать – собой! Ничего хорошего из этого не получилось. Она завалилась набок, явив всем ровный срез шеи, и заверещала:

– Смерть! Смерть всем – всему миру, всему сущему! Смерть! Смерть!!!

– Ну, смерть, так смерть, – согласился с головой Алексей.

Он взял теперь бокал Афины и наклонил ее над Вельзевуловой головой. От огневки плоть на черепе противно зашипела, почернела, и стала истаивать так стремительно, что кусок дьявольского отродья не успел еще раз постращать собравшихся.

– И зачем все это? – недовольно громыхнул на другой стороне стола Зевс.

– Как зачем? Вы же сами сказали, что две головы связаны между собой. Пусть второй череп задумается – стоит ли воссоединяться… с такой-то перспективой. А сомнение противника – первый шаг к его поражению. Не помню, кто из великих это сказал.

Кронид с подозрением посмотрел на него, словно хотел спросить: «А не сам ли ты сейчас придумал эту фразу?». Сказал же он совершенно другое:

– Вот это ты и скажешь второму черепу – когда его найдешь.

– Опять я?! – притворно возмутился Сизоворонкин, – других героев нет?

– Говори, чего ты теперь хочешь? – понял его нехитрую интермедию громовежец.

– Я так понимаю, что где-то лежит моя собственная тушка, – начал Алексей; Зевс кивнул, – вариантов несколько. Или я лежу в коме с проломленным черепом (он погладил хрустальную макушку Вельзевула) в обычной клинике, или с промытой башкой в психбольнице. Так вот – я хочу, чтобы к тому моменту, когда вы решите, что я больше тут не нужен, и отправите меня в собственное тело, мое тело должно быть вот таким!

Он встал со скамьи, и напряг мощную фигуру так, что зарделась даже Гера рядом с громовержцем. Зевс недовольно нахмурил брови, бросив взгляд на супругу, но сказал вполне спокойно; даже торжественно:

– Да будет так!..

Утром – если это действительно было утро – Сизоворонкин проснулся от деликатного покашливания. У двери стояли сразу две богини – Артемида с Афиной. Из-за спины красавиц прямо в глаза полубогу било нереально большое ласковое солнце.

– Или это отражение моей последней мысли? – принялся усиленно моргать Алексей.

Он вскочил с ложа – могучий, неудержимый – готовый к новым подвигам. Например, к таким же, какие свершал с богинями в эту длинную незабываемую ночь. Дочери Зевса сейчас стояли скромными; даже потупившими взоры. Они смотрели не на своего сегодняшнего героя, а на какие-то тряпки, которые были аккуратно свернуты на их руках. Рук, как у всех приличных человеческих богинь, было по паре. Хотя ночью Лешка за это бы не поручился – казалось, женских конечностей в постели было на удивление много; ртов гораздо больше двух, как и другого тоже…

Теперь же Афина бережно поглаживала свернутые аккуратно обрывки платья, в которых Сизоворонкин и явился в пиршественный зал. У Артемиды на руках лежала аккуратно свернутая ткань, на которую Лешка уставился с подозрением. От этого материала неизвестного происхождения ощутимо тянуло чем-то таким, как… В-общем, словно парень отхлебнул из своего волшебного бокала.

– А где, кстати, он?

Грааль словно сам оказался в руке, и даже потянул ее за собой – к губам полубога. Сизоворонкин отхлебнул, привычно почувствовал, как по жилам пробежал живой огонь, и глянул на свое предполагаемое одеяние критично:

– Дорогая, какие штаны мне надеть: те, которые с дыркой, или те, которые без пуговиц?

– Те, что с дырками и без пуговиц, мы оставим себе – на память, – заявила Афина, пряча обрывки платья Магдалены за спиной.

– А эти, – хмыкнул Алексей, – с пуговицами?

– С ними, – кивнула Артемида с хитринкой во взгляде, – и не только…

Она опустилась перед богом на колени; рядом примостилась богиня охоты. Алексею показалось, что рук у двух шалуний опять стало много больше четырех; они удивительным образом не мешали друг другу, по очереди нежно и требовательно касаясь чувствительных мест. Таких, точнее такого, места у Лешки-Геракла было много. Может потому процесс примерки нового одеяния затянулся надолго.

Конец ознакомительного фрагмента.