Девочка со скрипкой - Юрий Артемьев Страница 2

Между Израилем и Египтом уже шла война. Израиль захватил Голанские высоты и Сектор Газа. Советский союз поддерживал арабов, а Израиль разгромил Египет в шестидневной войне. После этого СССР официально разорвал дипломатические отношения с Израилем. И разумеется, разговоры об эмиграции и переезде в страну обетованную в семье Левиных сошли на нет. Мириам была этим очень расстроена. Даже очень-очень… Она твердила, что надо было раньше всё делать, а Натан потерял так много времени на выяснение подробностей. Надо было сразу эмигрировать, а теперь это невозможно… Ну и так далее…

А потом в 1968 году произошли события в Чехословакии. «Пражская весна». Семью Левиных это не касалось, ну ни каким боком. Но зато комитетчики усилили борьбы с инакомыслием. А тем самым на возможности выезда за рубеж семьи бедного еврея-музыканта был поставлен большой жирный крест.

Обстановочка в семье стала та ещё. Может, из-за происков вездесущего КГБ, а может и просто по какой другой причине, но и на работе у музыканта начались проблемы. Натан по-прежнему играл в цирковом оркестре, но с подработками стали возникать загвоздки. Денег стало не хватать. Мириам работала в каком-то строительном тресте. У неё на работе тоже произошло внезапное сокращение штатов, и пришлось уволиться с работы. От этого она ещё больше была расстроена. Ситуация уже была патовая, когда…

В один из обычных будних дней, примерно полтора года назад, произошло то, что разделило жизнь Натана Левина на «До» и «После»…

Глава 2

Мы сидели на лавочке в каком-то сквере. Натан всё говорил и говорил. Было видно, что ему надо выговориться. Со стороны он вообще напоминал растрёпанного мокрого воробья, который чудом избежал когтей злого дворового кота. Худой. Небритый, с тёмной щетиной на щеках. А на висках седина… Пальто явно большего размера… Сам немного бледный. С синяками под глазами. Казалось, что он либо болен, либо безумен. Что впрочем, одно другого не исключает.

Он не просто говорил. Он исповедовался… Он не стеснялся в выражениях. Он говорил о том, что думал, не боясь уже никого и ничего…

Я его слушал очень внимательно и не перебивал. После того, как он окончательно убедился, что я — Инга, он не стал сразу же пытать меня о моих злоключениях. Он стал рассказывать о своих. Ему надо было излить кому-то свою боль. Свою историю… И вот он случайно нашёл такого человека…

А я слушал и мысленно вспоминал всё, что я знал про этот период мировой истории. Про войну во Вьетнаме. Про события в Чехословакии. Про арабо-израильский конфликт и его последствия для советских евреев.

* * *

Видимо перейдя к какому-то очень важному моменту своего рассказа, мой собеседник стал слегка заикаться, что при его лёгкой картавости звучало уже вообще инфернально. По крайней мере, именно такой блеск был в его глазах.

3-го декабря 1968 года — был обычный будний день. Вторник. Маша с утра убежала в школу. Натан ещё обратил внимание, что она забыла свою скрипку. По вторникам она всегда ходила в музыкальную школу. Скрипка была ещё «детская» одна вторая или как принято у музыкантов — «половинка». За последний год дочка вытянулась. И ей эта скрипка уже стала маловата. Даже учитель музыки на это обратил внимание. И заботливый отец уже озаботился приобретением скрипки нужного размера. Брать три четверти не стал, сразу купил «целую», то есть четыре четверти. Дочка, хоть и худенькая у него, но вон как вымахала, страусёнок… Уже и туфли маминого размера подходят, и длина рук позволяет использовать «взрослую» скрипку. Новая скрипка уже лежала на антресолях. Подарок на день рождения дочери семнадцатого января следующего года. Осталось подождать недолго…

Насчёт забытой дочерью скрипки. Натан Левин не переживал. Маша периодически «забывала» скрипку дома, чтобы не таскаться в обычной школе и с портфелем, и со скрипичным футляром. Девочка после школы просто забегала домой, заодно перехватывая маминых пирожков. Он гордился своей дочкой. Она старательно училась. И в школе, и в музыкалке к ней не было претензий у преподавателей.

Кто же знал, что лучше бы она в этот день взяла скрипку с собой…

* * *

У Натана в тот день была репетиция, поэтому он уже к десяти часам был в цирке. То, что произошло дальше в его квартире, он узнал гораздо позже… От следователя…

Мириам была дома одна. Когда примерно в полдень позвонили в дверь, она даже не насторожилась. На вопрос: «Кто там?», вполне обычный женский голос ей сообщил: «Телеграмма.», а потом ещё и уточнили, что из Одессы. Одесса — это был родной город Миры. Там жила её мама. Женщина открыла дверь, не подозревая об опасности.

Удар по голове ей нанесли сразу же. Мириам без сознания упала на пол… В квартиру ворвались трое. Двое мужчин подхватив упавшее на пол прихожей тело хозяйки квартиры, затащили его в одну из комнат. А женщина спокойно закрыла входную дверь изнутри и присоединилась к ним. Миру привязали к креслу. Старое, обтянутое кожей кресло из натурального дерева. Руки жертвы привязали к подлокотникам, ноги — к ножкам кресла. В рот запихали кляп.

Затем вся троица стала тщательно обыскивать квартиру. Искали тщательно. Чувствовался большой опыт. Быстро была найдена шкатулка с золотыми украшениями и деньги, которые никто и не прятал видимо. Деньги просто лежали в выдвижном ящике платяного шкафа. Старого шкафа, ещё довоенного. Да и почти вся мебель была не новая.

Через некоторое время налётчики уже закончили обшаривать квартиру. Вещи из шкафов были вытряхнуты. Книжки перелистаны, даже крупу высыпали из банок на кухне. Видимо им показалось мало того, что они нашли. К этому времени хозяйка квартиры уже очнулась. Она смотрела на чужих людей, роющихся в её вещах, безумными глазами.

Один из грабителей, заметив, что жертва очнулась, приставил ей нож к шее и грозно сказал, чтобы она признавалась, где хранятся деньги и другие ценности. Связанная по рукам и ногам женщина только мотала головой в знак отрицания. А ничего особо ценного у них и не было. Натан уже год как стал получать вдвое меньше, чем раньше. А сама она уже два месяца как не работала. Все деньги уходили на еду, одежду для дочери… Лишнего не было. Драгоценности? Совсем немного. Для выхода в свет, так сказать… Когда он был в последний раз этот «выход в свет»… Её пытали,