Последний человек - Иван Алексин Страница 2

— Смерть, нелюдю! Смерть!

— На костёр проклятую тварь!

— Сдохни, поганый колдун!

Телега, пропетляв по узким улочкам, наконец, выкатилась на площадь, заполненную народом. Ненависть, став практически осязаемой, ударила наотмашь, ещё больше пригнув несчастного узника. Этан затравленно оглянулся по сторонам, в тщетной надежде встретить сочувствие хоть в чьём-нибудь взгляде.

— Умри, нелюдь проклятая! — ощерился беззубым ртом седовласый старик, яростно потрясая обструганной палкой-посохом.

— Сожгите его! Пусть сгорит! — вторила ему полногрудая торговка в донельзя полинялой котте, брызгая во все стороны слюной.

— Сгори, колдун! Сгори! Сгори! — дружно скандировала ребятня, органично сливаясь с общим хором проклятий.

Ненавидят. За что они так его ненавидят?! Пусть людьи и не смогли обучить их предков даже основам магии, но всему остальному Пришлые научились именно от них! Вот только обратилось это знание со временем во зло.

Исход произошёл задолго до рождения Этана, но порой ему казалось, что он сам всё это пережил; косые взгляды, всё чаще перерастающие в нападки, выселение людьей за пределы городских стен, первые убийства.

И они ушли, отгородившись от взращённого собственными руками зла дремучими лесами.

Как будто от зла можно отгородиться….

Стражники, до этого державшиеся позади процессии, выдвинулись вперёд, энергично расчищая дорогу. Толпа отхлынула, раздавшись в стороны, но менее шумной от этого не стала, продолжая сыпать проклятиями.

Старик отвернулся, страдальчески морщась, перевёл взгляд на надвигающийся эшафот.

С огня всё началось, огнём и закончится. Научили в стародавние времена Пришлых, как огненную стихию себе на пользу обратить, вот они с тех пор и жгут всё, до чего руки дотягиваются. Сколь народу людьского на кострах сожгли? Теперь уже и не сосчитать. И дремучие леса, в которых людьи от Пришлых попытались укрыться, помехой не стали.

Вот только им и этого мало оказалось. Всю людь выжгли да порубили давно, а ведьм и колдунов меньше не становится. Наоборот, всё больше и больше жгут.

Телега, наконец, остановилась, встав как раз посреди здоровенной лужи. Стражники, заскочив в клетку, развязали руки и, подхватив Этана, шустро втащили на помост. Палач, рывком сорвав лохмотья, привязал к столбу, вновь туго стянув запястья верёвкой.

Толпа тут же стихла, не сводя глаз с начавшегося действа.

— Я не могу отпустить твои грехи, нелюдь, — пожилой священник в серой, обляпанной дорожной грязью сутане презрительно скривил губы, выставив перед собой массивный крест, — ибо у приспешников Нечистого не может быть души. И всё же покайся в своих злодеяниях, колдун. Здесь, во всеуслышанье, перед людьми покайся. И я помолюсь за тебя.

Людьми.

Этан задрожал всем телом, с трудом сдерживая рвущийся из груди крик.

Это они теперь себя людьми называют?! Себя?!

Ярость всколыхнулась подобно бушующему, всепоглощающему пламени и тут же угасла, осев в душе ледяным пеплом.

Глупо цепляться за образы, более не несущие смысла. Эпоха людьей прошла. Он, и вправду, теперь, нелюдь.

— Я покаюсь, жрец, — с трудом прохрипел Этан, разлепив опухшие губы. — Но, покаюсь я не только за себя, а за весь свой род. Ибо именно мы взрастили самое страшное зло, что подобно язве расползается повсюду. И со временем оно поглотит этот мир целиком.

— Я не жрец! — оскалившись, выплюнул ненавистное «слово» священник. — Я отец-инквизитор. И ты не прав, колдун. Мы очистим эту землю от скверны и одержим верх над тем злом, что вы породили!

— Вот и я о том же.

Этан закрыл глаза. Он слишком устал, чтобы о чём-то спорить с этим фанатиком в серой рясе. Пусть Пришлые продолжают бороться с воображаемым злом, выискивая его приспешников уже среди своих. Пусть вершат злодеяния, выставляя себя поборниками Добра. Пусть даже сменят личину, примерив на себя украденное у его народа имя. Всё равно это не сделает их людьми. Они так и останутся на этой земле Пришлыми!

Этан прислушался к тихим ругательствам палача, которому никак не удавалось разжечь дрова под усиливающимся дождём, к нарастающему гулу оживившейся в предчувствии толпы, бормотанию монаха, забубнившему скороговоркой молитву и грустно усмехнулся, прощаясь с этим миром.

Корчиться в муках и голосить, он на потеху новым «людям» не будет. Пусть хоть смертью своей их планы порушит, раз за всю жизнь ничего противопоставить не смог.

Старый маг сосредоточился, мысленно потянувшись к груде поленьев, выложенных у его ног. Дрова ззаклубились едким дымом испаряющейся влаги, сердито затрещали, стремительно нагреваясь.

— Колдун! Остановите колдуна! — в голосе попятившегося инквизитора отчётливо проступила паника.

Этан лишь рассмеялся в ответ, довершая затеянное преобразование.

Огненный смерч с яростным рёвом взметнулся вверх, мгновенно поглотив последнего человека.