На своем месте - Михаил Иванович Казьмин Страница 2

Кстати, вся эта деятельность дала крайне полезный побочный эффект — я создал-таки артефакт, позволяющий без особых затруднений переносить на бумагу отпечатки пальцев с различных предметов. Так вышло, что привилегию на поверхностно-следовой преобразователь Левского я получил уже после того, как государь наш Фёдор Васильевич излил свою милость на изобретателей дактилоскопии, и потому за столь полезное для сыска дело у меня только серебряная Николаевская медаль, а вот сделай я его раньше, получил бы, скорее всего, орден. Зато товариществу «Русский артефакт» достался огромный казённый заказ на те самые преобразователи, и уже ведутся переговоры о поставках новых артефактов в Пруссию. А вот Андрей Васильков, коего я на дактилоскопические опыты в своё время подрядил, и который официально числится первооткрывателем, удостоился ордена Святителя Николая Чудотворца четвёртой степени и стал таким образом аж целым дворянином. Дворянкой вместе с ним стала и его супруга Лидия Ивановна, урождённая Лапина, и их рождённый в сентябре месяце сын Ванечка…

Впрочем, при всей своей несомненности перечисленные успехи и достижения как-то меркнут перед другими двумя событиями, что произошли в эти десять лет. В мае года одна тысяча восемьсот двадцать пятого я женился на княжне Варваре Бельской, а два с половиною месяца назад Варенька родила нашего первенца Андрюшеньку.

Василий, братец мой старший, с сыном меня опередил, так что в родительском доме теперь живут сразу два Филиппа Васильевича Левских — отец мой да его старший внук. А младшие наши пока что прибавления не дали. Ну, с Митькой понятно — он и женился-то в июне месяце только, понятно и с Татьянкой — она детей в другой семье рожать будет. В очень непростой, потому как она у нас не просто так, а царевна Татьяна Филипповна, супруга царевича Леонида Васильевича. А названой нашей сестрице Оленьке вообще пока думать обо всём этом рано, ей всего-то четырнадцать…

Пусть юбилей стал для меня знаменательным, но торжество по такому поводу я устроил до крайности скромное, пригласив на него лишь своё отражение в зеркале. Всё, что нужно, велел подать в кабинет заранее, поэтому просто намазал ломоть белого хлеба маслом, положил на него пару ломтиков сыра и на всё это водрузил, не размазывая, три ложки утиного паштета. Под такую закуску оставалось лишь махнуть с товарищем из зеркала ещё по парочке стопок можжевеловой, что мы со всею неукоснительностью и исполнили…

[1] Приват-доцент — в немецкой университетской системе, принятой также и в Царстве Русском, доктор наук, по каким-то причинам не получивший места профессора и в полном либо частичном объёме исполняющий профессорскую должность внештатно.

Глава 1

Плохие новости и досужие размышления

— Почтительнейше вас приветствую, Алексей Филиппович! Это Иван Фёдорович Смирнов, издатель, — я так до сих пор и не привык к тому, как здешние телефоны искажают голоса. Хорошо хоть, девица с телефонной станции говорит, откуда звонят, едва ты снял трубку. — Прошу меня простить, но я звоню вам с горестной новостью: вчера в Мюнхене скончался профессор Вильгельм Левенгаупт.

Вот это да… В начале осени нечто подобное я уже пережил — тогда умер князь Владимир Михайлович Белозёрский, по убеждению которого я и решился наконец предложить свои писания вниманию читающей публики. Князь долго противился смерти, до конца своих дней сохраняя здравый ум и твёрдую память, но лекарств от старости, увы, не существует. Я ещё успел не раз посетить князя, а он успел не только прочитать «Волшебника Изумрудного города», но и написать для «Русского слова» весьма и весьма благоприятный отзыв, до крайности полезный для продаж книги. Похвалить мои «Военные рассказы», которые, в отличие от «Волшебника», изданы под моим собственным именем, Владимир Михайлович изволил ещё раньше, что так же немало способствовало их успеху у читателей. Да и без этой помощи начинающему писателю я дружеским расположением князя очень и очень дорожил. Общаться с умным человеком, особенно общаться доброжелательно, как это всегда происходило у меня с князем Белозёрским, всегда приятно и полезно, и потому лишиться такого общения мне было тяжело и печально. За некрологом Смирнов ко мне тогда не обращался, сам написал. Ну да, он-то с князем Владимиром Михайловичем знаком был куда дольше… Кстати, именно князь меня со Смирновым и свёл.

А теперь вот Левенгаупт. Тоже в весьма и весьма преклонном возрасте преставился, и тоже от этого не легче. Даже несмотря на то, что мудрого немца я после окончания университета так больше вживую и не видел, пусть и переписывались мы с ним, особенно в последние три года, вполне себе оживлённо…

— Алексей Филиппович? — напомнил о себе Смирнов. Ну да, я как-то выпал из разговора, огорошенный внезапным неприятным известием.

— Да-да, Иван Фёдорович, я вас слушаю, — отозвался я.

— Вы бы не взялись написать для «Московского вестника» некролог любого угодного вам объёма? — спросил Смирнов. — Вы же были знакомы с великим учёным…

Хм, а издателю палец в рот не клади… Ничего, впрочем, удивительного, Иван Фёдорович не только книги печатает, но и газеты с журналами, это его дело и его доходы. Но предложение написать некролог я готов был принять. Я же и правда был знаком с основоположником магиологии и учился у него, так что не видел никакого для себя урона в том, чтобы сказать читателям «Московского вестника» несколько добрых слов о своём учителе в благодарность, пусть теперь и запоздалую, за науку. А вот пользу с того и я очень даже могу получить — всё-таки из тех, кто оптом покупает артефакты моего завода, почти все знают, кому принадлежит «Русский артефакт», и напомнить им о том, чей я ученик, будет вполне уместно. У меня, как и у господина Смирнова, тоже своё дело есть, и к нему я тоже могу приспособить этот, как сказали бы в бывшем моём мире, информационный повод…

— Да, Иван Фёдорович, я обязательно напишу, — принял я решение.

— Премного благодарю, Алексей Филиппович, — наверняка Смирнова моё согласие обрадовало, но как раз радости я в его голосе не услышал, то ли из-за особенностей здешней телефонии, то ли очень уж старательно соблюдал Иван Фёдорович приличия —