Побег через Атлантику - Петр Заспа Страница 2

желает этого слышать! Два дня назад мы все уговаривали фюрера отбыть на побережье, в ставку гросс-адмирала Дёница, а оттуда уплыть на лодке. Но его переубеждает Гёббельс. А у нашего беспокойного Йозефа на уме лишь красивая гибель всех и вся за Германию. Он прямо-таки одержим идеей устроить грандиозный трагический финал в стиле Вагнера посреди дымящихся руин города. Кстати, хорошо, что я о нём вспомнила. Министр пропаганды просил через меня спросить разрешения у фюрера переехать с семьёй в верхний ярус его бункера. Нужно передать, что фюрер сказал – пусть он делает, что захочет. Адольф, а многие думают не так, как Гёббельс?

– Большинство, фройляйн Браун. Во все времена, когда становилось тяжело, немцам был свойственен спасительный прагматизм, а не губительный фанатизм.

Такой ответ пришёлся Еве по душе. Она взяла Галланда под локоть и, доверительно потянувшись к его уху, шепнула:

– Раз уж мы начали делиться секретами, то я тоже открою вам свой секрет: скоро я стану фрау Гитлер.

– Поздравляю, – ничуть не удивившись, кивнул генерал.

– Всю прошлую неделю мы говорили с фюрером о нашей свадьбе, но плохие новости с фронтов не давали ему времени исполнить своё обещание. Но я уверена – в предстоящую неделю он его обязательно выполнит. Адольф, если бы вы только знали, как мне тяжело! Я самая несчастная женщина Германии! Столько лет ждать этого дня… но если всё рухнет…

– Я вас понимаю.

– Вы такой отзывчивый. Скоро состоится наша свадьба, и обещаю, вы будете первым, кого я на неё приглашу. Но и вы мне обещайте, что попытаетесь уговорить фюрера сохранить свою жизнь ради будущего нашей с вами Германии. Вы так хорошо об этом только что говорили.

– Фройляйн Браун, у вас получается не хуже, – вернул комплимент Галланд. – Но мой голос гораздо тише вашего. На фюрера вы имеете куда большее влияние, чем один из его генералов. Я могу лишь подсказать, кого ещё нужно пригласить на торжество, чтобы ваш голос не был одинок. Насколько мне известно, в определённых кругах существует подобный план спасения как Германии, так и фюрера. От вас лишь требуется шепнуть в нужный момент, что кроме Гёббельса не лишне послушать и других. К примеру, рейхсляйтера Бормана. Да и к тому же, вам ведь полагается свадебный подарок? Скажите мне, какой жених откажет в просьбе невесте, будь он даже фюрер? А вместе мы сумеем переломить ход истории.

Ева благодарно улыбнулась, почувствовав надежду, а затем и уверенность, что ещё не всё потеряно. В душе вдруг зародились слова, которые, как ей казалось, убедят любимого фюрера искать спасительное место. Где-нибудь подальше от постепенно превращающегося в преисподнюю Берлина. Она хотела поделиться рвущимися из сердца словами с Галландом, но ей помешал заглянувший на террасу адъютант.

– Фройляйн, фюрер убыл в бункер, – предупредил он и, ожидая её, продолжал удерживать дверь открытой.

– Спасибо, Отто, я иду. Генерал, а с вами мы ещё продолжим наш разговор. Не забывайте о нём.

Нельзя сказать, что спустя девять дней Галланд о разговоре забыл. Но вихрь проблем завертел его в стремительном круговороте, из которого не было видно ни малейшего просвета. На нём лежала ответственность за противовоздушную оборону Берлина, но с каждым днём эта задача превращалась во всё более неразрешимую. Кроме теряемых в боях самолётов, немецкие потери росли из-за катастрофической нехватки запчастей. Их снимали с ещё вполне пригодных, но требующих ремонта самолётов и ставили на те, которым тоже требовался ремонт, но не такой значительный. Часто из трёх самолётов удавалось таким образом слепить один, хотя бы как-то способный подняться в воздух. Однако запчастями проблемы не ограничивались. Даже сумев собрать пару полков уцелевших истребителей, он не мог наскрести бензин на одновременный вылет всего лишь одной эскадрильи. Горючее сливали из всех подвернувшихся под руку грузовиков, даже тех, которые были заняты подвозом бочек с бензином. Закрывали глаза на запрет инженеров на низкооктановое число, смешивали с остатками авиационного бензина и заливали в самолёты. Но и этого было мало. Пару дней назад, когда авиационные бомбы советских бомбардировщиков упали рядом с бункером и изрядно напугали фюрера, тот то ли от злости, то ли от страха принялся кричать во все телефонные трубки, что всё руководство авиации сию минуту нужно расстрелять. Благо, его приказы уже исполнялись не с такой, как прежде, прытью. Хотя положительным моментом этой бомбёжки оказалось то, что теперь Галланду разрешили отбирать бензин даже у тех машин, которые занимались эвакуацией семей германского руководства. А потому, когда его снова вызвали в бункер фюрера, он был уверен, что для очередного разноса. Он ехал по улицам Берлина под звуки близкой канонады, удары которой иногда, казалось, доносятся из-за соседних домов. Воздух витал клубами, насыщенный дымом, гарью и пылью, так что невозможно было понять, день сейчас или ночь. За весь путь он не увидел ни одного человека. За городом ему повстречалась длинная колонна беженцев. В городе – никого. Узкий луч света закрытых светомаскировочными шторками фар выхватывал то искорёженный трамвай или грузовик, то обвалившийся угол дома с чёрными глазницами окон. Часто улицу преграждали противотанковые баррикады. Галланд поражался, как его водитель умудрялся не врезаться в груду камней, и при этом ещё безошибочно находить дорогу к бункеру. Довольно быстро они добрались до своей цели. К удивлению генерала, здание рейхсканцелярии оказалось сравнительно целым. Хотя сад во внутреннем дворе, в котором прятался бункер, выглядел чёрным, безжизненным и обгорелым. Неожиданно, громко грохоча и лязгая гусеницами, их медленно катящийся по когда-то ухоженной алее «Опель» обогнал танк. Не разбирая дороги, он сломал пару деревьев, снёс выложенную из мешков с песком пулемётную точку и, дёрнувшись, замер у бетонных плит, скрывавших вход в бункер. Галланд в изумлении привстал с кресла. Но это оказалось ещё не всё. Неизменная сигара повисла у него на губе, когда он увидел, как из танка, при помощи танкистов изнутри, а снаружи – двух эсэсовцев, через открывшийся люк с трудом вытащили упитанного толстяка в строгом чёрном костюме. Подхватив под руки, эсэсовцы передали его другим, появившимся из тёмного, похожего на конуру входа, и снова заняли свои места под навесом из бетонных плит. Не задерживаясь, танк звонко лязгнул захлопнувшимся люком, выдал порцию чёрной гари и, тронувшись на этот раз уже не так ретиво, покинул двор. Проводив удивлённым взглядом окрашенную в камуфляжные цвета стальную тушу, Галланд выбрался из машины и, небрежно вскинув руку на приветствие охранявших вход эсэсовцев, спросил:

– Кто это?

– По приказу министра Гёббельса – служащий ЗАГСа Вальтер Вагнер.

– ЗАГСа? – удивился Галланд,