Воинствующий мир - Денис Старый Страница 2

— И что пишут? — отрешённо спросил Разумовский, уже проложив у себя в голове маршрут до своих малоросских владений.

Не хотел он более оставаться в Петербурге, где не имеет прав, к которым привык. У себя-то в имениях Разумовский царь и бог, а тут государь не спешит принимать, указывая графу его место. Может быть мстит через отца Андрею Кирилловичу, который прелюбодействовал с первой женой наследника российского престола?

— В Лондон просят отбыть Захарова и Сперанского. Захарова ещё просят прибыть и в Падую, или же учёный муж, некий Авогадро, самолично прибудет в Петербург, и тогда Падуанский университет запросит пансиона для итальянского учёного, — усталым голосом говорил Бакунин.

Павел Петрович был из тех людей, которые близко к сердцу принимают чужое разгильдяйство и безразличие в работе. Бакунину непонятно, как можно не реагировать на международную научную общественность, требующую, в коем веке, консультаций с русскими учёными. Это та самая слава, о которой мечтал Пётр Великий, когда создавал Академию.

Но вот беда… Яков Дмитриевич Захаров всего-то адъюнкт, даже не член-корреспондент. Не говоря о том, что этот химик и до последнего своего исследования был достаточно деятельным учёным, пусть больше и увлекавшимся созданием воздушного шара. Как рассказывать Европе о том, что лучший химик России, взбудораживший учёный мир, не академик? А если предложат предоставить того самого академика, что ещё выше в своих исследованиях и достижениях, чем Захаров? Кого показывать Европе? Так что нужно срочно повышать научный статус Захарова.

Что же касается Сперанского, так он вообще никакого отношения к Академии наук не имел. И учёное сообщество к себе в ряды неохотно примет выскочку. Да, именно так. Никто ни чаял, ни гадал, что уже достаточно известный пиит, создатель гимна Российской империи, вдруг ещё и математик, как и физик. Да какой! Иностранцы аж заволновались, мол, украл и систематизировал многолетние труды.

— Пишите прошение на имя государя! Припомните историю с мужиком Кулибиным! Тогда сама матушка-императрица своим указом назначила его академиком. Так что только государь решит своей волей случившийся конфуз, а коли он не выкажет интереса, то и с вас какие тогда тревоги? — сказал Кирилл Разумовский, выказывая больше своё разумение проблемы.

Бакунин «хатаскрайником» не был, потому такой подход не признавал. Но вот государю написать о том, чтобы позволил расширить круг академиков и ввести в это сообщество двух новых членов, нужно.

*……………*……………*

Нижний Новгород

13 февраля 1797 года

Рождество прошло в тоске. Отстоял службу в храме, пришёл домой, а даже выпить не с кем. Повар, Василий Пузиков, уже третий, кто проходит у меня стажировку, расстарался и даже приготовил испанскую курицу [индейку]. Вкусно приготовил, паразит, умеет, как-то он чувствует еду, творческий кулинар. Но можно ли даже самой вкусной едой задушить тоску? Для кого-то только так и получается сохранить психику. Однако, при этом потерять здоровье из-за резко увеличивающегося веса.

Тут люди рядом нужны. Любимые или уважаемые, просто хорошие временные попутчики, но люди. Но не было ни близкого человека, с кем бы я мог разделить радость от праздника, ни просто человека рядом. Нет, люди были, но система не позволяла мне с ними тесно общаться, разговаривать на равных.

Агафья уже не то что не близкая, она для меня всё больше, как сотрудница определённого вида услуг. Никаких чувств к ней, как и желания разговаривать и тем самым множить себе проблемы. Уже пообщался с этой девушкой, как с равной, так на шею села, ножки свесила, и не так легко получилось Агафью сбросить с себя.

Может только что со своим мажордомом выпить, но это уже перебор. Субординация нужна хоть какая-то. Как я после буду отдавать ему указания и общаться, тем более в присутствии третьих лиц?

Были мысли вызвать того же Тарасова или Осипа из Белокуракино, сесть с казаком Карпом за чаркой своего же крепкого продукта. Вот только нельзя людей дёргать с работы только потому, что у меня временная тоска образовалась. Ближайшее собрание нашей «Могучей кучки» состоится уже во второй половине февраля, а, скорее всего, в марте.

Пять дней после Рождества прошли в такой тоске, когда только активная тренировка, особенно по фехтованию и на морозе, приводила в себя. А вот встреча Нового Года была более весёлой. По собственной инициативе встречал такой для меня родной праздник в Астории. Были приглашены артисты, гостям заранее анонсировался вечер. Так что тут вполне всё удалось.

Впервые прозвучали романсы, как бы мной написанные. Точнее, конечно, стихи. Был ещё и ведущий, взятый из Немецкого театра, устраивали шутливый аукцион. Но главное, всё же музыка и новые романсы.

Моя бабушка, та женщина, которую я и сейчас считаю эталоном, могущая быть аристократичной даже в демократическо-вульгарном обществе будущего, любила старинные романсы, как и русскую музыкальную классику в целом. Так что слова многих романсов были мне известны с детства, как и их мелодии.

И почему провидение не одарило меня слухом и красивым голосом, чтобы сам стал очаровывать дам вокалом, исполняя собственные произведения? Нет, приходится кое-как напевать, мычать мелодии, чтобы музыкально одарённые люди обрамляли невнятные звуки в те гениальные произведения, которые смогли позже появиться в моей новой реальности, но возникли сейчас.

В новогоднюю ночь были спеты пять романсов. После ещё раз спеты, ну, и в третий раз также прозвучали, когда некоторые из гостей даже подпевать стали, разгорячённые напитками.

Началась музыкальная программа с романса «Соловей». А когда «мой пташечка» уже улетел, то раздался «Вечерний звон». Пришло время и вечерней тематики, когда гости услышали пронзительный, пробирающий до самой души, голос цыганской исполнительницы, не спевшей, а прожившей романс «В лунном сиянии». Когда эмоции слушателей чуть погасли, пришло время зажечь звёзды посредством исполнения романса «Гори, гори, моя звезда». А закончилось такое феерическое выступление для меня, уже несколько нетрезвого, романсом «Очи чёрные», когда я представлял карие глаза Екатерины Андреевны Колывановой. Для меня закончилось, артисты же ещё три раза пели на бис, когда я уже собирался домой.

[Романс «Соловей» композитор А. А. Алябьев на стихи поэта А. А. Дельвига; «Вечерний звон» стихи Ивана Козлова музыка Александра Алябьева; «Гори, гори, моя звезда» музыка П. Булахова на слова В. Чуевского; «Очи чёрные» слова Евгения Гребёнки, исполняется на музыку вальса Ф. Германа «Hommage» (Valse Hommage) в обработке С. Герделя; «В лунном сияньи» слова и