Василий Звягинцев - Андреевское братство Страница 20

Таких тут было две пары. По возрасту лет около пятидесяти, вполне рафинированные, но заметно отличающиеся от генерации панинского образца. Супруги Дерябины и супруги Ляпины.

Два негроида без жен. Один – типичный англосакс по внешности, только черный. Второй похож на кафра. Первый мистер Пол Зиннер, а имя второго я сразу не разобрал и не стал переспрашивать.

Ортодоксального вида еврей в ермолке, возраста почти библейского, со спутницей, сорокалетней итальянкой. Странный союз.

Худой, как индийский йог, араб в белом смокинге, шейх Джабер – и так далее… Одним словом, кто-то ибн чей-то.

И две чисто американские супружеские пары примерно наших с Аллой лет. Похожие на университетских профессоров и ими же оказавшиеся. И мужья, и жены. Из Стенфордского университета. Мистер и миссис Слейтер, мистер и миссис Гендерсон.

Мы с Аллой и Майкл. Вот и вся компания.

Происходил прием в огромном, занимающем половину первого этажа холле, через раздвинутые двери переходящем в английскую лужайку. Камин там был, охотничье оружие всех стран и народов на стенах и в витринах, шкуры и головы кабанов, тигров и носорогов, якобы добытых хозяином и его предками. Вряд ли все, но пусть…

С должным намеком на русскость накрытый фуршетный стол.

Немыслимо обильный бар.

В общем, типичнейший американский прием в честь русских гостей. Чуть позже я сообразил, что состав гостей, хотел того Панин или нет, отразил всего лишь национальный состав штата Калифорния. Статистика. Ну а роль истинно русской дамы досталась полумадьярке Алле.

Она-то, кстати, свою роль поняла и исполнила как надо. Я и то, когда увидел ее, выходящую из своей комнаты, не то чтобы был сражен наповал – иммунитет имелся, но испытал смешанную с опаской гордость.

Происходил прием по давно всем известным канонам, то есть, на мой вкус, смертельно скучно. Ни душевных разговоров, ни запальчивых, до крика, дискуссий. А так…

Впрочем, Майкл старался, как мог, настойчиво формируя мой имидж эксцентричного русского космопроходца, авантюриста и ловца удачи, набитого леденящими душу историями, каковые сам за меня и изображал в лицах.

Гости вежливо восхищались и задавали наводящие риторические вопросы.

Алла с милой улыбкой принимала комплименты мужчин и знакомила дам с некоторыми особенностями жизни женщин в России.

После четвертого бокала, когда наступила фаза релаксации, сиречь расторможенности и благодушия, Майкл вдруг повлек меня в глубь своего дворца.

В смежной с его большим кабинетом комнате я увидел целую стену из мощных компьютеров.

– Вот. Вот где основа моих успехов и благосостояния. Я с тобой откровенен, как ни с кем. Цени!

– Может, лучше не надо? – засомневался я. – Вдруг не сумею должным образом оценить?

– Во-первых, ты мой друг. Во-вторых, возможный компаньон. И в любом случае не конкурент. Так что можно. Знаешь, почему Панин первый среди равных? Вот из-за этого. Здесь смоделированы все мои главные клиенты. Вот в этих блоках. А в этих постоянно идет анализ всей новейшей информации. И моя продукция всегда оказывается самой лучшей.

– Так, а в чем здесь тайна? – не понял я. – Все примерно так делают. И ты тут вообще ни при чем. Я понимаю, когда ты успеваешь ухватить действительно сенсацию…

– Вот-вот-вот!.. – обрадовался он. – Это вы все так работаете. Согласен, твой товар бывает хорош. За пять лет три роскошные сенсации. Но – три! И все. Потому ты не всегда можешь заплатить за стакан виски и содержать свою даму, как она того заслуживает… Нет, парень, самое главное – программа. Программа! Я ж не просто предлагаю то, что и так может взять каждый. Нет. В любую секунду я имею то, чего как раз позарез не хватает конкретной редакции. Это может быть чепуха, бред собачий. Но как раз его они и желают. Тут работает чертова уйма факторов. Состав читателей, общая начинка номера, сегодняшнего и трех предыдущих, верстка полос, содержание изданий ближайших конкурентов, настроение тещи главного редактора, да Господь Бог не знает, что тут еще имеет значение! И я сажусь, веду пальцем по списку клиентов. Вот! «Гамбургер вохеншау». Соединяюсь и говорю: «Гроссфатер Кноблаух, спорим, что у меня есть то, что твои думмкерли ищут уже третий час?» Он знает меня и говорит: «Спорим. На сколько?» Я говорю: «На пять тысяч рейхсмарок». Я никогда не торгуюсь. Если ему действительно нужен гвоздь, он соглашается. Если нет, я могу в следующий раз позвонить через полгода. Будет звонить мне сам и выпрашивать материал, я заломлю тройной тариф. Он и это знает. Я передаю факс. Он читает, думает минуту и орет: «Майн брудер, это гениально!» «Зер гут, – говорю я, – номер моего счета вы знаете…» Самое смешное, что в другой газете это дерьмо не стали бы и читать, а у него оно играет…

Панин извлек из внутреннего кармана серебряную фляжку, звучно отхлебнул.

– Хочешь освежиться? – протянул посудину мне.

По запаху – кукурузное виски, оно же «Бурбон».

– Так какого же черта ты тогда мотаешься по миру, суешься, куда голова не лезет? Ну и сидел бы…

– Как ты сказал? Интересная поговорка. Запомню. А потому лезу, что мне интересно. А также для поддержания реноме. Весь мир знает, что старина Майкл – классный драйвер, гиена пера… – он снова расхохотался.

«С того ты и пьешь, что ли? И точит тебя, и мучает сам не поймешь что? На душевный эксгибиционизм потянуло?»

Раньше я за ним такого не замечал.

– Ну а в чем же главный-то фокус? В редакциях же не дураки сидят. Механику твою не так трудно и разгадать… Раз, другой, третий – и принцип ясен…

– Это тебе он ясен, но не все ж такие умные. Да и к чему им что-то разгадывать? Я ж говорил, программа у меня. Тут каждый редактор смоделирован. Его личный психоаналитик в нем хуже разбирается, чем я. Вот, почувствуй на наглядном примере. Ты, скажем, султан, выбираешь новую девочку для гарема. Купец привел тысячу невольниц. Все красавицы, все «хай стандарт». От изобилия ног, глаз, грудей, попок тебе делается дурно. Тебе хочется всех и сразу. И сверху, и снизу ты чувствуешь себя сотней буридановых ослов одновременно. Тут появляюсь я, признанный дипломированный эксперт по комплектованию борделей, и говорю: «Самая лучшая – вот!» Беру за руку и ставлю перед тобой. И самое смешное, что я прав. Чем больше ты смотришь, тем больше убеждаешься – она, и только она. А все прочие – не более чем смазливые шлюхи.

Да, картинку он нарисовал убедительную.

– Понял теперь. Ну а программа такая замечательная откуда?

Он покачал перед моим носом толстым пальцем с массивной палладиевой печаткой.

– В том-то и дело. Вот почему Майкл Панин велик, а вы все – способные ребята, и не более. Вот станешь компаньоном старого Майкла – и сам будешь батистовые портянки носить.

Надо же, какой оборот выкопал. Я и то раньше не слышал. У Гиляровского, что ли? Счет опять в его пользу.

Разговор о компаньонстве я снова пропустил мимо ушей.

Он еще глотнул из фляжки. Очень, по всему видно, хотелось ему меня достать.

– А вот такой поворотец хочешь? С моей программой и наоборот ведь можно… Вообрази, что мне взбрело в голову… Я даю команду, и ящик выдает материал за тебя! Напишет, используя твою лексику, манеру, стиль мышления, вкус. Выберет из ситуации тему, на которую только ты мог глаз положить, остальные просто не заметили бы…

– Так что, я у тебя тоже смоделирован?

– Ну, я ведь только для примера… Именно на тебя программу готовить, пожалуй, не окупится… А в принципе отчего ж…

Очень мне вдруг это не понравилось. Даже в виде примера. Разве что заврался Майкл, цену набивает. Стиль-то, конечно, а личность целиком?.. Но надо будет у Виктора проконсультироваться, мало ли куда за мое отсутствие техника шагнула…

Когда мы вернулись в холл, там окончательно царила Алла. Она была в ударе и не заметила ни моего ухода, ни возвращения. Я присел в сторонке, рядом с профессором Слейтером. Или Гендерсоном, как-то они у меня перепутались.

Итальянка Джильола Ревелли как раз, наслушавшись Аллы, высказывала свое восхищение нынешней жизнью в России, где она недавно побывала. Как там у нас пасторально… А в Петрограде вообще… Словно в Венеции двести лет назад.

Ей с неожиданной горячностью стал возражать негроевропеоид. Не имея, что оспорить по существу, принялся обличать византийское коварство, с которым мы в очередной раз обманули весь цивилизованный мир. Хитро соскочили с тележки, взвалив на Америку все тяготы мира, а себе оставив лишь удовольствия. Его отчего-то особенно волновало, что мы переложили на США свою долю пресловутого «бремени белого человека».

Отказались от промышленности, сбросили массу избыточного населения, устроили чудовищный демпинг квалифицированной рабочей силы.

Он возмущался так, что с точки зрения респектабельных белых американцев это выглядело даже неприлично.

С негодованием, достойным очередной речи Цицерона против Катилины, мистер Зиннер обвинял нас в том, что англосаксы вынуждены исполнять роль мексиканцев в собственной стране, где российские концерны и тресты скупили контрольные пакеты, монополизировали рынки золота, алмазов и идей, вообразив себя евразийской Швейцарией.