Александр Антонов - Звёзды против свастики. Часть 2 Страница 20

Анна-Мария присела на стул возле кровати и позволила себе лёгкую улыбку.

– Как вы себя чувствуете, герр Зоненберг? – спросила она.

– Неплохо, фрау следователь, – ответил больной. – Завтра это, – он коснулся рукой повязки на лице, – обещают снять.

– А у меня для вас ещё одна хорошая новость: следствие по вашему делу закончено. Теперь вы военнопленный, и скоро будете отправлены в соответствующий лагерь. Осталось выполнить пустяшные формальности: ознакомьтесь с этими документами и поставьте в конце свою подпись!

На самом деле то, что следовало подписать, находилось в самом конце списка, состоящего из нескольких листов бумаги. Сначала шли инструкции Зоненбергу на немецком языке от СД, потом Ежову на русском от КГБ. Николай читал быстро, не возвращаясь к прочитанным строчкам. Поставив подпись, вернул папку Анне-Марии. В момент передачи руки их на мгновение соприкоснулись, и пальцы Николая легонько сжали пальчики Анны-Марии. Это была единственная вольность, которую они посмели себе позволить.

Поскольку это была совместная операция Второго Главка и «Четвёрки», Сталин с самого начала был в теме, и даже лично вносил отдельные коррективы. Это с его подачи внесли изменения в условия содержания военнопленных в ЛВП № 413, который часто проходил по сводкам просто как «Беличий острог». «А не будет ли это перебором, товарищ Сталин, – сомневался Судоплатов, – военнопленные свободно разгуливают по острову?» – «Вот именно, что по острову, – усмехнулся в усы Сталин, – с которого без помощи извне не сбежишь. А такой вариант охрана, состоящая из штрафников и пьяниц, и в уме не держит. Скажи, может такое быть?» – «Ну-у…» – неуверенно протянул Судоплатов. «Давай без «ну» – нахмурился Сталин, – Немцы о русских в плане дисциплины невысокого мнения, если сумеете создать нужный антураж – слопают, и не подавятся! Нам ведь дата, когда вблизи острова всплывёт германская подлодка, известна?» – «Так точно!» – «Значит, известна и дата побега. Предупредите тех, кто будет изображать идиотов-охранников, что Скорцени, Зоненберг, и ещё кто-то по их выбору, должны уйти целёхонькими, остальных, кто ударится в побег – перестрелять! Что-то неясно?» – Сталин заметил, что Судоплатов как-то мнётся. «Да вот думаю, кого назначить новым комендантом лагеря? Его ведь после побега придётся привлечь к ответственности…» – «Обязательно придётся, – кивнул Сталин. – И к очень строгой. Иначе мы своей гуманностью всю игру поломаем. Но ты об этом не беспокойся, – в глазах Сталина промелькнула хитрая искорка. – Назначай кого хочешь. Об остальном я сам побеспокоюсь!»

Лодка шла на вест-зюйд-вест. За кормой всё больше отставали Оркнейские острова. Скоро они совсем выдохнутся в бессмысленной погоне и сорвутся за линию горизонта, навстречу первым лучам восходящего солнца. Верхняя палуба пустынна. На ходовом мостике, кроме командира и старпома только вахтенные, как и внизу в отсеках. После ночной тревоги, когда в спешном порядке пришлось покидать общежитие, любезно предоставленное экипажу «Волкодава» командованием британской военно-морской базы в Скапа-Флоу, после построения на палубе и приказа командира «Корабль к бою и походу изготовить!», после выхода в кильватерной струе лоцманского катера из сонной гавани, прошла, наконец, долгожданная команда: «Экипажу – отдых, третей смене заступить на вахту!» Кто не в третьей смене, сразу разбрелись по койкам, и на лодке установились покой и благолепие.

– Что ты там бубнишь себе под нос? – Скороходов слегка подтолкнул Берсенева локтем.

– Да говорю, ни одна сволочь не отстучала «Счастливого плавания!». Дрыхнут союзнички без задних ног…

– Как это – никто? – не согласился Скороходов. – А лоцманский катер, после того, как отвалил с курса?

– Ну, этот не в счёт, – зябко передёрнув плечами, стоял на своём Берсенев.

– А ты хотел, чтобы все экипажи выстроились в нашу честь на верхней палубе, как при встрече?

– Да, встреча получилась знатная! – мечтательно вздохнул Берсенев. – Линкоры, крейсера, прочая мелюзга, все с флагами расцвечивания. Оркестры на шкафуте играют русские марши, и я весь в белом при кортике, красота!..

– А потом званые обеды, ужины, бесплатная выпивка во всех барах, девочки… – поддакнул Скороходов.

– И выпивка, и девочки… – согласился Берсенев.

– И адмиралы руку жмут и по две награды разом: от Родины и от союзников, и новые погоны… Шёл бы ты спать, товарищ капитан-лейтенант!

– Слушаюсь, товарищ капитан второго ранга! Прошу разрешения покинуть мостик!

– Да ступай уж…

Трехзвёздный адмирал Эдвард Болдуин ввёл себе за правило каждое утро начинать с просмотра свежих новостей. «В походе» – так адмирал называл всё время, что находился вне дома – за их, новостей, своевременную доставку отвечал адъютант. Но это утро адмирал встретил в своём загородном доме, в окрестностях Джексонвилля. Войдя в кабинет в халате, и не обнаружив на столе утренней почты, адмирал раздражённо принялся трясти бронзовый колокольчик. Откликнувшись на мелодичное позвякивание, в дверном проёме образовалась темнокожая горничная.

– Где моя корреспонденция? – холодно поинтересовался адмирал.

– Писем сегодня не было, а газеты и рекламную рассылку забрала мисс Нора, – объяснила горничная.

– Элеонора здесь?! – воскликнул адмирал. – Когда она приехала?

– Вчера поздно вечером, вы уже отдыхали…

– Тук, тук, тук! – раздался весёлый голос. – Плохая девочка спешит вернуть папе украденную почту!

Пройдя мимо посторонившейся горничной, которая сразу сочла за благо ретироваться, в кабинет лёгкой походкой вошла роскошная брюнетка. В ней барон Вильгельм фон Швальценберг – будь он тут – без труда опознал бы проказницу Лиз, даже несмотря на то, что под личиной шведской журналистки она являлась блондинкой.

– Привет, папа! – поцеловав отца в щёку, Нора положила на стол ворох газет. – Вот твоя пресса, а рекламу я выкинула, там нет ничего интересного, как, впрочем, и в газетах.

– Но ты, я надеюсь, позволишь мне самому убедиться в правдивости твоего умозаключения? – ласково глядя на дочь, спросил Болдуин.

– Разумеется, господин адмирал, сколько вам будет угодно!

Элеонора уселась на кожаный диван, наблюдая оттуда, как отец перелистывает страницы.

– Пожалуй, я с тобой соглашусь, – кивнул адмирал, – ничего примечательного, хотя… посмотри вот на это!

Элеонора встала с дивана, зашла отцу за спину и из-за его плеча заглянула в газету.

– Что тут?.. «Русские подводники получают награду из рук английского адмирала»… Действительно, я это пропустила… Погоди…

Нора стала внимательно вглядываться в снимок в конце заметки. На фотографии были запечатлены офицеры подводной лодки «Волкодав» после церемонии награждения.

– Ты кого-то здесь узнала? – спросил отец.

– Да. Вот этот офицер. Мы с ним вместе летели из Хельсинки в Петроград, но так и не успели познакомиться. Кто он?

– Ты меня спрашиваешь? – удивился адмирал.

– Ну да, – кивнула Нора. – Ведь ты, в отличие от меня, как и он, военный моряк.

– И что с того?

– Ну, мы ведь с русскими союзники…

– Понятно, – улыбнулся Болдуин. – Ты хочешь, чтобы я по своим каналам выяснил имя этого моряка?

– Какой ты у меня умный! – воскликнула Элеонора, обнимая отца. – Но если для тебя это затруднительно, я могу попросить дядю Джона.

– Нет уж! – воспротивился адмирал. – Мы и так достаточно напрягли твоего дядю-сенатора, когда потребовалось просить русских прикрыть твою сумасбродную поездку в воюющую Европу!

– Зато какие получились репортажи. На них я сделала себе имя!

– А меня они сделали почти совсем седым, – грустно улыбнулся адмирал.

– Папочка, дорогой, прости! – Нора прижалась щекой к щеке отца.

– Да разве я тебя в чем-то упрекаю? Жаль, что твоя мать так рано нас покинула. Сейчас бы она гордилась вместе со мной нашей маленькой дочуркой!

Оба, отец и дочь, замерли, глядя на украшавший стену кабинета портрет, с которого им улыбалась женщина, очень похожая на Элеонору.

На следующий день адмирал, как бы между прочим, сообщил:

– Узнал я про твоего русского. Капитан-лейтенант (по-нашему, лейтенант) Кирилл Берсенев, старший помощник командира подводной лодки «Волкодав». И, если тебе интересно, его отец четырехзвёздный адмирал, командующий флотом Союза на Тихом океане…

Командующий подводным флотом Германии адмирал Дёниц был в ярости. Потерять одиннадцать подводных лодок в одном бою! И ладно бы бой навязал противник. Так нет! Лодки потеряны в результате провальной операции, спланированной в его собственном штабе! Как теперь прикажете оправдываться перед фюрером?