Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом Страница 20

«От доброе дело придумал Аркадий! Через пару лет будет у меня сильная армия и без казацкой вольницы. Да с его помощью мы это войско самым сильным в мире сделаем! Нет, беречь этого чертового попаданца надо, охрану посильнее приставить. Очень нужный и полезный человек!»

– Возражений у сечевиков не было?

Хмель оскалился и развел руками:

– Как не быть? Были и остались. Уж такое дело все, кто на мое место метит, обыграли. Только ведь я их собираю не как кошевой атаман, а как гетман русский. Побурчат и успокоятся.

– А с организацией военного училища как?

– Сейчас – никак! – тяжело вздохнул Богдан. Иметь своих, воспитанных в личной преданности командиров войска ему и самому ну очень хотелось. Огорченно покачал головой:

– Всем некогда. Зимой поспокойнее будет, соберу грамотных атаманов, опытных казаков, может, кого из пленных наемников привлечем, мои люди их сейчас перебирают, кто на что горазд.

– Жаль. Чем скорее мы младших командиров обучать воинским наукам начнем, тем больше у нас будет шансов уцелеть.

– Сам понимаю, но все годные на это дело люди сейчас в походах. Дело непростое, с бухты-барахты такое не совершишь, подготовка нужна. А здесь еще одна напасть образовалась, чертов поп Могила козни против нас строить начал.

– Постой, постой, – удивился Аркадий. – Тот самый Могила, из семьи молдавского господаря, митрополит Киевский?

– Он самый, чтоб его разорвало и гепнуло!

– Как козни? У нас же его великим защитником веры и Украины выставляют, чуть ли не святым. А ты говоришь…

Выглядел попаданец совсем ошарашенным. Он-то считал знаменитого митрополита заведомо верным союзником. Столько хорошего в двадцать первом веке о нем читал.

– За веру, может, он и горой стоит, хотя своего предшественника на митрополичьем престоле совсем не по-божески, с помощью высокопоставленной родни и знакомых при дворе скинул. Да и его шашни с польским двором… сильно сомневаюсь, что он так уж вере отцов предан. Но нас, казаков, он люто ненавидит! Быдло мы для него непослушное, хуже хлопов. Родичи, Вишневецкие да Потоцкие, для него куда ближе и дороже простых русичей. Да шляхта мелкая, вроде меня, ему – пыль под ногами. Гонору там… выше крыши, как ты говоришь.

Вспомнив молодого еще офицерика в войске Жолкевского, Богдан поморщился. Молдавский принц и в молодости к казакам относился с легко читаемым презрением, даже к казацкой старшине шляхетского происхождения.

Чего-чего, а столкновения с главой православной церкви на Украине Аркадий не ожидал. Ведь само восстание здесь шло именно под православными лозунгами, а здесь такой афронт. Противостояние с митрополитом, да еще таким авторитетным, могло просто погубить все затеянное дело.

– Договориться с ним полюбовно не получится?

– Не знаю, но сильно сомневаюсь. Особенно если учесть, что Ярема был ему близким родичем, а Конецпольский – боевым товарищем, они оба при Жолкевском в польской армии служили. Их смерти он нам точно не простит.

– Вот те ж…а Новый год… – растерянно протянул Аркадий. – Нам хлопот с глядящими на сторону атаманами хватает, а здесь еще и попы подпрягутся. Тьфу! Ничего, прорвемся!

– Придется постараться, иначе о посажении на кол нам мечтать доведется. И поляки, и османы для нас с тобой чего-нибудь особое и ОЧЕНЬ неприятное придумают. Если, конечно, головы в бою не сложим, что предпочтительней со всех сторон.

Сюрпризы, сюрпризы, сюрпризы…

Чигирин – Киев, конец июня – начало июля 1638 года от Р. Х

При выборе способа передвижения в Киев, куда должны были свозить наиболее авторитетных раввинов из освобожденных от панской власти городов, Аркадий предпочел лошадь. Надеялся, путешествуя с войском, пообщаться еще тесно с Хмельницким, другими атаманами войска. Благо удалось поладить с одним из гусарских жеребцов, правда, не тем, который в свое время привлек его внимание, а другим. Рослый, статный, в богатой сбруе и с удобным седлом (попоны, к сожалению, хлопцы оставили себе) – не стыдно и в Киев на таком въехать. Единственное, что немного огорчало, – жеребец был гнедым, а не вороным. А мечталось Аркадию именно о черном «Мерседесе»… тьфу, жеребце, таком, какой был у Васюринского.

Однако с общением вышел облом. Не вообще, поговорить знаменитому уже, несмотря на молодость, характернику было с кем. Но атаманы оказались до предела загружены повседневной работой. Вокруг кошевого атамана и самопровозгласившегося гетмана было, собственно, не войско, а его зародыш. То и дело прибывали отряды казаков и отдельные воины, их надо было распределить по полкам и куреням, а сформированные полки под руководством опытных атаманов и полковников направить на очистку от панов родной земли. Во многих городах и местечках православные были в меньшинстве, их население встречать казачьи отряды как освободительные не собиралось. При приближении казаков население там садилось в осаду, заведомо безнадежную, так как существенных запасов продовольствия нигде не было, а ждать помощи извне после казацкой победы над польским войском не приходилось.

Пришлось попаданцу, чтобы времени зря не терять, заняться активной прогрессорской деятельностью. Он пропагандировал среди казаков прицел с мушкой, планку на стволе, защищавшую глаза от вспышки пороха на запальной полке, пули Минье и Нейсслера, никому не ведомую здесь еще закрытую пороховую полку, позволяющую стрелять в дождь или вверх. Присобачить все это к ружьям в походе было, конечно, невозможно, но многие наверняка захотят усовершенствовать свое оружие после него.

Заодно прояснял для себя проблему с местным руководством православной церкви. То, что это была проблема, причем нешуточная и грозящая осложнениями, вплоть до фатальных, он понял быстро. На данный момент знамя восстания – вера – было в руках ставленника польского королевского двора и магнатов. Тесно с ними связанного родственными узами, близкого им духовно.

«Прав Богдан, с этим гусем каши не сваришь, разве что его самого в казан сунуть. Мы для него враги, пакостить будет по-крупному, что при его возможностях для казаков совершенно нетерпимо. Пятая колонна в чистом виде, или он, или мы, сосуществовать вместе не получится. Да и Ярему с бывшим гетманом он нам не простит. Пожалуй, уже по приезде в Киев мы можем ждать от него неприятного сюрприза. Надо будет придумать что-нибудь этакое неожиданное для него, так сказать, сюрприз на сюрприз. И немедленно начать подготовку к его замене – на этом месте должен сидеть патриот Руси, а не Польши. Благо есть напрашивающийся и почти наверняка эффективный ход – вернуть кресло, или как у них там это называется, митрополита его законному владельцу, Исайе Копинскому. Думаю, он будет послушным помощником Хмеля, надо только его стремление под московского патриарха перейти окоротить. Если наша церковь будет под московским патриархом, сюда быстро и его бояре полезут, что нам совершенно не нужно. Рано еще нам под государеву тяжелую руку идти. Хотя, скорее всего, в последующем Москва все эти земли под себя подгребет, но чем позже, тем лучше. На хрен здесь не нужны ни их дворяне, ни их замшелые порядки, которые давно надо менять, хоть и не так дико и кроваво, как это Петр делал. Кстати, говорят, сейчас в Валахии гостит Александрийский патриарх Митрофан Кристопулос, можно его пригласить для освящения смены митрополитов. Под видом оберегания от проходящих через те земли татар. Дьявол, придется в эту поповскую кухню лезть, мало мне вони от атаманских разборок!»

Чигирин не так уж далек от Киева, но тащился казацкий табор до него долго, двенадцать суток. Благодаря разведке было известно, что киевляне панов, имевших несчастье находиться в городе, уже помножили на ноль. Известие о разгроме королевского войска спровоцировало в городе немедленное восстание. Католиков, униатов и евреев, большей частью ни в чем не виноватых, выловили и поубивали. Попытка панов и местного гарнизона затвориться в киевском замке не удалась, горожане взяли ветхое укрепление штурмом – уж очень у многих накопились неотомщенные обиды. Увы, спасать там было уже некого.

Спал Аркадий плохо. Временами скорее дремал, чем спал, периодически выныривая в реальность. Почему-то именно сегодня ночью и постель казалась особенно твердой (эх, где родной диван, который некоторые избалованные особы считали слишком жестким…), и комары ужасно надоедливыми. Окончательно осознал, что больше не заснет, когда небо только начало сереть. Бока после такого, с позволения сказать, отдыха болели, голова гудела, все тело охватывала вялость и слабость, неудержимо тянуло в сон, но ложиться больше попаданец не стал. По опыту знал, что не заснет. Достал мешочек с молотым вчера кофе, турку с длинной ручкой и пошел к костру.

Кофе помогло сбросить вялость и сонливость, но настроение оставалось… неопределенным. Он понял вдруг, что мандражирует, как перед боем.