Владимир Корн - Берег Скардара Страница 20

— Фред, — обратился я к фер Груенуа, стараясь сделать это незаметно, — нужно отсечь гостей от трапа.

Заодно посмотрим и на его собственную реакцию. Я плохо знаю его людей, но и сам он мог измениться, причем измениться сильно. Если его люди и люди Оливера Гентье не будут делать того, что мне необходимо, не получится ничего.

Как будто бы нет. Фред чуть ли не визгливым голосом заорал на Бронса, что у нас был за боцмана, указывая ему на какое-то безобразие, видимое только им двоим. И находилось это безобразие у самого трапа.

Вот только перед тем как начать орать, фер Груенуа произвел манипуляцию левой кистью, прикрыв ее от гостей телом. Они, в этом мире, весьма горазды относительно жестов, не знаю даже, как им языком-то не лень шевелить. Вполне можно и без слов обходиться, при желании.

Люди Гентье на рев Бронса откликнулись тоже, и нашим гостям поневоле пришлось отойти от борта еще дальше.

Их шесть человек, гостей, и среди них офицер, командующий прибывшими вместе с ними солдатами. У него был откровенно скучающий вид, и он барабанил пальцами о кисть другой руки, положенной на эфес шпаги. Так, что солдаты?

Солдаты на берегу внимательно рассматривали что-то происходящее на баке «Мелиссы», и делали они это для моего плана очень удачно.

Бертоуз стоит с самым индифферентным лицом там, где бы мне и хотелось его видеть. И ведь сам догадался, никто ему ни о чем растолковывал.

Вот теперь все, пора.

— Господа. — Обратился я сразу ко всем, обведя для этого их взглядом. Некогда мне шарады разгадывать, кто у них главный в делегации.

— Господа, вероятно, вы решили встать в первых рядах штурмового отряда, иначе как это все понимать. Сейчас вы что-то такое мне скажете, на что я наверняка не соглашусь. После чего вы покинете борт корабля и отдадите приказ солдатам.

А мы будем глядеть вам вслед с робкой надеждой, что все образумится. Так прикажете вас понимать? Нет, все будет несколько иначе.

Сейчас вы пройдете, чтобы посмотреть внутренние убранства моей каюты и пробудете там до самого выхода из гавани. Там вы получите в свое распоряжение шлюпку, на которой и покинете гостеприимный борт «Мелиссы».

Как бы подтверждая слова о нашей гостеприимности, Бертоуз поводил стволом фальконета, установленного на вертлюге, что позволяло вести круговой обстрел.

Говорить я старался негромко, но убедительно, для чего направил ствол пистолета в живот офицера, который к тому времени перестал барабанить пальцами.

Сейчас самое важное в том, чтобы солдаты на берегу не услышали, что происходит на борту.

Не дворянское это дело, захватывать заложников, но думал я не об этом. Может быть, я тысячу раз не прав, заподозрив наших гостей в том, что заподозрил. Но, если все же прав, то затяни мы с действиями, и уже не получится ничего.

Даже если мы сумеет отбиться от солдат и отойти от причала, из гавани нам не выйти, форт там для таких целей и расположен. Пусть «Мелиссу» и не утопят, но она успеет нахватать столько ядер и книппелей, что останется без парусов. Затем нас легко догонят и так же легко возьмут на абордаж.

И пусть нет здесь телефонов, чтобы сообщить о случившемся в форт. Но система оповещения продумана, и действует она надежно.

«Только бы не солдат на берегу не потревожить», — снова промелькнуло в голове.

Видеть они ничего не могут, «Мелисса» практически в балласте, кроме того, происходящее на палубе прикрывает фальшборт.

Да и встали мы к причалу в самом дальнем конце причала, где высота его была чуть ли не на уровне моря.

А вот услышать и насторожиться, и затем броситься на выручку, вполне могут.

Люди, прибывшие на борт коутнера, на несколько мгновений замерли в нерешительности, и их понять можно. Это ведь они у себя дома и стоит только свистнуть…

Но с другой стороны смерть вот она, рядом, в паре шагов стоит, с самым решительным видом.

По себе знаю, в такие секунды жизнь кажется особенно сладкой, и очень, очень трудно сделать выбор.

А на баке развернулась безобразнейшая сцена. Один из людей Гентье устроил самый настоящий пьяный скандал. Он орал, не выбирая выражений, что его, марсового матроса, заставляют драить гальюны. Это его-то, кто знает все эти моря как пять своих пальцев, и заставляют драить гальюны! Не для того он нанялся на борт этой посудины, чтобы заниматься дерьмом. Его, на чьем счету чуть ли не дюжина гигантских акул-людоедов, которых он разорвал голыми руками, заставляют убирать дерьмо за теми, кто даже моря еще не нюхал!

Я поймал взгляд толстячка, что недавно так по-хозяйски осматривал «Мелиссу». Честное слово, мне даже неудобно немного перед ним стало, пусть и не та ситуация. Он смотрел на меня, и в его взгляде ясно можно было прочесть: что же ты, со своим отребьем справиться не можешь, а берешься за такие дела.

Надеюсь только, что мой взгляд тоже был достаточно красноречив.

Действительно, чего это он там разорался, и когда так успел набраться? Я ведь сегодня с утра с ним общался. Гриттер его зовут, и выглядел он вполне адекватным.

Стоявшие на причале солдаты откровенно ржали, тыкая в него пальцем.

А Гриттер продолжал орать, заявляя, что плевать он хотел на такую работу, его и на любом другом корабле с руками и ногами оторвут. И не будут на нем с вином экономить. Затем заявил, что, если ему немедленно не нальют, то он разберет эту скорлупку размером с корыто, в котором женщины стирают белье. Разберет до последнего бимса. Да и городу мало не покажется.

Затем, посмотрев на реакцию солдат, пошел на попятную, сказав, что город трогать не станет.

Вот под этот пьяный рев и солдатский гогот мы и отконвоировали аманатов в капитанскую каюту. Там усадили их за стол, и Мириам в милом таком кружевном передничке (откуда что взялось?) начала обносить их вином. Места за столом хватило всем, поскольку не было на коутнере кают-компании, и господа офицеры столовались в каюте капитана.

Вино, кстати, на вкус было довольно мерзким, в этом я успел уже убедиться. Вот только другого на борту не было. Но, как говорится, чем богаты…

И сейчас мне предстояло найти среди этих людей подходящего человека.

С палубы мы заложников увели лихо, даже этот, как его, Гриттер, помог, отвлекая на себя внимание солдат. А вот что делать дальше с солдатами? Если сейчас выйти и заявить, что гости желают прокатиться на корабле, получится крайне неубедительно.

Значит нужно мне найти среди заложников человека, который вышел бы вместе со мной и объявил это солдатам сам. Причём должны быть соблюдены два условия: они должны его послушаться, а сам он не должен заикаться и иметь бледный вид.

Так, и кто из них соответствует? Да по сути, никто, кроме офицера, и, разве что толстячка. Но командует солдатами офицер, значит, и нужно начинать именно с него.

Вот только трудно будет убедить его отдать солдатам такой приказ, очень трудно. Выглядит он спокойнее остальных. На лице шрам, а при ходьбе прихрамывает. Отсюда вытекает, что не тыловая крыса, где-то участвовал и чего-то хлебнул. И еще шпага на боку, настоящая, боевая, в потертых ножнах. Трудно будет его заставить совершить нечто противоречащее дворянской чести. Трудно, но придется. Да и выбора нет.

Для начала выведем его из каюты, потому что на миру и смерть красна. И двух этих обалдуев поставим у него за спиной, Прошку и еще одного такого же переростка, Сотниса. Чтобы обстановку нагнетали. Может и не подействует, но почему хотя бы не попытаться.

Так, еще нужен сти Молеуен, в качестве толмача при нужде. Вот теперь все, можно начинать.

Я взглянул на Проухва, что выглядел воплощением безмятежности, даже слегка улыбался. Мне бы его нервы. Или его сознание.

— Артуа де Койн, граф — обратился я к офицеру. Если творишь какое-то негодяйство, нужно оставаться под своим именем. Это добрые дела можно делать, оставаясь инкогнито.

После секундной заминки офицер представился ответно:

— Алиан Сторк.

— Так вот, уважаемый Алиан Сторк. У вас есть возможность спасти как этих людей — я указал в направлении каюты, которую мы только что покинули — так и жизни солдат, что стоят на причале. В вашем мужестве и чести я не сомневаюсь, но разговор сейчас не об этом. Речь идет о жизни тех людей, чья жизнь зависит только от вашего решения.

Теперь секундная пауза чтобы он все осмыслил. Сейчас я ему не завидовал. Выбраться из этой ситуации с честью и живым сложно, да что там, почти невозможно.

— Я предлагаю выйти вместе со мной на палубе и сказать солдатам, что вам вместе с остальными господами взбрело в голову совершить на коутнере небольшой вояж.

Добавить еще, что его солдаты находятся под прицелом пушек корабля… но орудийные порты закрыты, как и положено, когда входишь в дружеский порт.

Ничего, фальконеты он сам видел.

Не нужно ничего добавлять, все и так предельно ясно, и он отлично понимает, что мы сами себе отрезали дорогу к отступлению, и что-то менять уже слишком поздно.