Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Иван Кузмичев Страница 20

– Ну допустим, что так и будет. Вот только все равно потребуется много времени, чтобы ссыпать отмеренный порох в эту нишу… – допытывал меня государь.

– Вот тут-то и начинается самое интересное, батюшка. Не потребуется ничего насыпать в нишу.

– Как так? – удивился Петр. – А как же ты пулей из ствола выстрелишь? Щелчком?

– Нет, – не поддержал я шутки царя. – Каждый заряд будет отмерен и помещен в специальное хранилище. Я назвал его патрон, вот он-то и позволит делать не менее пяти выстрелов в минуту. Только, отец, я не хотел бы пока открывать все секреты, пусть это будет сюрпризом. Хорошо, батюшка?

– Знаешь, сын, с каким настроением я ехал сюда? – подумав немного, тихо спросил меня царь, глядя на меня совершенно другим взглядом, нежели тот, который был в начале проверки.

– Нет, отец.

– Я не ожидал от тебя ничего хорошего и дельного, и даже заверения некоторых людей о том, что ты наконец взялся за ум, не разубедили меня. Но сейчас, поговорив с тобой, я увидел другого человека, – так же тихо сказал Петр. – Ты не был таким…

– Я знаю, батюшка, – как можно спокойнее сказал я. – Но, побывав на краю смерти, я стал о многом думать иначе.

– Но ведь ты всегда был шибко верующим, и этого никак нельзя не помнить, – хмуро бросил Петр, намекая на протопопа Якова, который так яро настраивал Алексея против родного отца и его реформ.

– Явление было мне, отец, – тихо сказал я. – Я умирал… или думал, что умираю, и в страдании пришло мне понимание моей прошлой жизни и моего истинного предназначения.

– Странные речи ведешь, сын, – довольно буднично сказал Петр, успокаиваясь. – А я уж было думал: что с тобой такое случилось, что ты за голову так внезапно взялся? Тогда у меня к тебе главный вопрос.

– Конечно, батюшка.

– Как ты думаешь, чего я всего больше жду от тебя?

Говоря это, Петр отвернулся, обводя глазами комнату.

– Чтобы я не был камнем, который давит на твою душу, отец.

Вымолвив эти слова, я заметил, как резко спал с лица Петр, вдруг опустивший плечи и немного наклонивший голову. Словно мои слова сняли с его плеч и души тяжесть, которая доселе упорно не давала ему покоя.

– И как ты это себе теперь видишь?

– Помогать тебе во всех начинаниях твоих, во всю меру моих способностей.

– Похвально, – крякнул государь, не ожидавший такого ответа.

«Видимо, я действительно выбил Петра из колеи, раз он отказался от роли сурового начальника и отца в одном лице, приехавшего распекать нерадивого сына», – осенило меня.

– А что, пожалуй, действительно, пора тебя к делам государевым приобщать, – хлопнув по столу, что заставило меня вздрогнуть от неожиданности, сказал царь после пяти минут раздумья.

– Это как же, батюшка? – спросил я его.

– А так. Намедни мне жалобы на воеводу рязанского поступили, да и доходец с тех земель невелик, так что отправлю тебя туда воеводой. Но так как ты наследник, то поедешь моим наместником, с правами такими же, как и у меня. Но при одном условии, – строго сказал Петр, словно до последнего ожидал неповиновения.

– Каким?

– Даю тебе год. Делай что хочешь, правь, как хочешь, но по истечении сего срока я должен увидеть хотя бы один образчик этой фузеи, причем работающий, другие не приму! – сказал Петр, поднимая на ладони эскиз фузеи.

– Конечно, батюшка, – склонил я голову в послушании. – Но как же так, батюшка? Ведь для ее создания потребуются большие деньги…

– Не беспокойся, все доходы с земель Рязанских к тебе будут поступать, на год я освобождаю их от любых налогов и доходов в пользу казны. Создавай свою фузею, сын, – махнув рукой, ответил царь. – Если же понадобятся сверх меры деньги, то разрешаю тебе изыскивать их самому, где хочешь и как хочешь. Лишних у меня нет, да и выделить их я все равно не смог бы: Карл не желает мириться, да и нам оно ни к чему, поэтому все идет на войну. А теперь мне пора, завтра же в Воронеж в доки поеду, надо свои корабли посмотреть… И еще, отправляйся в Рязань как можно скорее, все бумаги о подвластных тебе землях я пришлю завтра.

Посмотрев на царя, я увидел, что в карих очах самодержца загорелись новые огоньки надежды, тут же сметенные непостоянством характера Петра, которому и ночь не была помехой для его новых свершений.

Уже уходя, государь развернулся и сказал как бы в пустоту:

– Я рад, что возле тебя больше нет той падали, что ютилась при тебе раньше.

После ухода государя я сидел в пустом кабинете и чувствовал, что в душе появилось непонятное чувство смятения. Оказывается, мне действительно понравилось общаться с государем: пускай он немного грубоват и непреклонен, но его тяга ко всему новому поражала.

Я не заметил, как ночь сменилась предутренними сумерками, с каждой секундой становящимися все светлее и чище.

– Никифор! – позвал я камердинера.

– Да, ваше высочество, – тут же появился он из-за двери.

– Прикажи подать завтрак, – устало говорю камердинеру, поглаживая глаза.

– Как вам будет угодно, – поклонился камердинер, мягко закрывая дверь за собой…

«Кажется, все…»

Через полчаса я блаженно лежал на кровати, сожалея о том, что сегодня вряд ли удастся отдохнуть. Уже на перине в голову начали лезть совершенно дикие мысли – к примеру, не стоит ли заняться делами, собираться в дорогу и многое другое. Однако идеи не успели превратиться в действия по той причине, что чуть ли не через час после восхода светила ко мне во дворец пришли друзья.

Они смотрели с таким любопытством, что мне даже смешно стало. Словно дети, право слово!

– И как? – наконец не выдержал Кузьма, теребя в руках перчатку.

– Все замечательно! – Губы сами по себе превратились в улыбку.

– И все? – обиженно надулся Сашка. – А рассказать?

– Да и рассказывать, в принципе, нечего, – сказал я, усаживаясь на диван в приемном зале, куда мы все вместе перебрались сразу же, как только мои соратники появились во дворце. – Если говорить вкратце, то царь-батюшка остался мной доволен.

– ?

– Не смотрите на меня так, – полушутя сказал я рассевшимся полукругом друзьям. – Хорошо, есть еще один приятный момент… или неприятный – я сам еще толком не определился с этим…

– Из тебя слово и клещами не вытянешь! – хмуро сказал Николай.

– Отец отправляет меня в Рязань, быть ее наместником в течение двух лет