Тимур Максютов - Князь из десантуры Страница 21

Подъехал десятник. Поклонился, тихо сказал:

– Гости прибыли, ждут в шатре, великий хан.

Котян Сутоевич злобно усмехнулся. Всему своё время, и бунтари будут обязательно наказаны. Но не в столице. Дорога через Дикое Поле – опасное предприятие. Всякое в пути может случиться.

В последний раз взглянул вслед каравану Тугорбека. Развернул коня и ударил пятками под бока.

Время спрессовалось в тугой комок, терять нельзя было и мгновения. Хроналекс Бадр занимался с шаманом каждый день, подолгу, оставляя время лишь на короткий сон. У степняков не было письменности, и Си-херу приходилось заучивать наизусть уроки Защитника Времени, но он справлялся с этим трудным делом вполне успешно. Для кыпчака было привычным помнить все обряды веры в Великое небо, и секреты снадобий из степных растений, и способы излечения ран – в ученики к колдунам отбирались самые смышлёные мальчишки с хорошей памятью.

Нужное для хана зелье было успешно сварено и уже испытано на рабе-колоднике, шаман остался очень довольным и проникся ещё большим уважением к сарацину. Конечно, сделать из половца настоящего, преданного делу хроналекса не получится. Да и не нужно. Достаточно того, что Сихер поклялся исполнить задание и закрыть дыру во времени.

Бадр в очередной раз экзаменовал своего ученика на предмет выполнения ритуала, когда прибежал посыльный от хана. Сарацин почувствовал: неспроста. Видимо, дело приближается к развязке. Когда шаман вышел вслед за слугой, Защитник Времени совершил внеурочный намаз. Как всегда, повернувшись лицом не к Мекке, а в сторону замка Учителя. Так и должно Хроналексу, а не обыкновенному правоверному мусульманину.

Охранник признал Сихера, пропустил в ханский шатёр, склонившись в поклоне.

В полумраке, напротив хана, замерли два незнакомца. Шаман с первого взгляда определил: воины, причём не рядовые. Один – половец, второй – русич или бродник. Оба сидели расслабленно, всем видом показывая: если и не считают себя хану ровней, то уж точно ему не слуги.

Котян Сутоевич кивнул:

– Это – мой шаман. Он знает о деле и поедет с вами, поможет.

Бродник почесал бороду, в которой паутинками поблескивала седина, ухмыльнулся:

– Спасибо, хан, но мне волхвы ни к чему. Мы – люди православные, хоть и грешные. Это вон беку без куреня может пригодиться, он в немалых винах перед идолами вашими замечен, ха-ха-ха! Так, Калоян?

Кыпчак вскинул голову, злобно прошипел:

– Не тебе мои провинности считать, Плоскиня! Сам-то сколько людей погубил?

Шаман с трудом скрыл удивление. В шатре сейчас находились два главных степных разбойника, соперничавших в дурной славе – лишённый своего куреня за преступления бывший бек Калоян и атаман бродников Плоскиня. Эти имена были известны каждому в Степи от Днепра до Дона, от рязанских границ до морского берега. Купцы и караванщики дрожали при одном их упоминании; багатуры хватались за сабли, грозясь словить лихих вожаков, чтобы показать свою удаль и получить немалую награду.

Награду, назначенную самим Котяном!

И они сейчас сидят в шатре хана как ни в чём не бывало. Не связанные и обездвиженные, как преступники, а угощаемые, как почётные гости.

Котян Сутович прикрикнул на спорщиков:

– Ну, хватит! Потом как-нибудь своими грехами померяетесь. А сейчас одно дело делаем. Тугорбек сегодня выехал в Киев. Идут ходко, но у них верблюды нагруженные, поклажа. Нагоните быстро. Через три дня пути встанут на отдых у реки Волчанки – там и совершите, что должны. А до этого – идти за ними на расстоянии трети перехода, чтобы не заподозрили чего. Бек – воевода опытный, угрозу почуять может.

Плоскиня глянул на разом приунывшего Калояна. Покачал с сомнением головой:

– Тугорбек и вправду знатный военачальник. Да багатуров у него шесть десятков. Нас с калояновскими сотня наберётся, только чатыйские бойцы каждый двух стоят. Людей положим зря и дело не решим.

Котян усмехнулся:

– А кто хвалился, что ему в степи равных нет? А, бродник? Не бойтесь, я всё продумал. Тугорбек на той реке ночевать ляжет, а утром не проснётся. Ночью возьмёте их, как младенцев беззащитных. Есть там верный мне человек, среди тугорбековских. Он всё сделает, что нужно. Дано ему особое зелье. Так ведь, Сихер?

Шаман важно кивнул. Теперь коварный план Котяна был ему понятен от начала до конца и вызывал восхищение.

Плоскиня пожал плечами: мол, раз так, то и сомневаться нечего. Калоян беспокойно поёрзал на кошме, спросил:

– Ваш лазутчик точно справится? Не струсит?

Хан мелко засмеялся:

– Не подведёт. Ему за это Чатыйский курень обещан и дочь бека Юлдуз. Так что постарается.

Кыпчакский разбойник довольно кивнул, потянулся к чашке с кумысом. Котян заговорил с нажимом:

– Слушайте внимательно. Нападёте под утро, мой человек подаст сигнал: плеснёт масла в костёр, чтобы горел жарче. Убьёте всех, и Тугорбека – первым. Оружие, доспехи, коней и дары для киевского князя заберёте себе. Только двоих мне приведёте живыми: Юлдуз и рыжего русича. Сихер с вами поедет, будет моими глазами. Проследит, чтобы всё было правильно сделано. Что скажет – выполняйте, будто его слово – моё.

Плоскиня вскинулся, недовольно тряхнул бородой:

– Хан, мы тебя уважаем и дело сделаем. Но помни: ты над кыпчаками властен, а бродники – сами по себе, своей волей живём…

Калоян положил атаману руку на плечо:

– Погоди. Хан, поручение твоё трудное и важное, мы тут с Плоскиней подумали… Мало нам хабара, что у Тугорбека возьмём. Пленных ты брать не велишь. На невольниках, получается, не заработаем. Нам мала награда.

Котян прикрыл глаза, скрывая досаду. Спокойно спросил:

– И чего же вы ещё желаете?

– Бекство! – облизал пересохшие губы Калоян. – Снова хочу куренем владеть. Надоело неприкаянной собакой по степи шататься.

– Удивительные времена, всем беками захотелось вдруг стать, – рассмеялся хан, – а ты, бродник, тоже в кыпчакские беки метишь?

– Нет! – гордо сказал Плоскиня. – У меня две просьбы, но они малые. Во-первых, отмени за мою голову награду, хан. А то я уже и в наших деревнях, у бродников, себя неуютно чувствую. У нас народ лихой, за гривну серебра мать родную прирежут. И второе: отдай мне соотечественника моего, Хоря. Он у Тугорбека в доверенных багатурах.

– И зачем он тебе? – удивился хан. – Коли о жизни его просишь? Родственник?

– Нет, – хмыкнул Плоскиня, – должник он мне.

– И много должен?

– Да пустяк. Короб деревянный.

Котян усмехнулся. Сказал:

– Договорились. Помните – ни слова никому. Сами Тугорбека выследили, сами хабар взяли. Про пленников напоминаю: Юлдуз и русич. И чтобы девку не попортили! Привезёте – выполню ваши просьбы.

– Точно? – недоверчиво переспросил кыпчак.

– Слово хана, – торжественно объявил Котян.

Когда гости ушли, шаман тихо сказал:

– Хан, ты забыл им велеть оставить в живых лазутчика. Которому ты обещал место бека и его дочь в жёны.

– Я ничего не забываю, – усмехнулся Котян, – если не сказал – значит, он мне не нужен среди живых. И Чатыйскому куреню, и красавице Юлдуз я получше применение найду. Выезжайте с рассветом. Русича получишь, когда мне доставишь. Да не в Шарукань, а в Киев. Я тоже скоро выезжаю, на княжеский совет. Здесь становится опасно, монголы в степи шляются. Буду ближе к своим родовым землям перебираться, на запад.

Шаман вышел из шатра. Посмотрел на прибывающую луну. И подумал, что верить хану нельзя ни в чём.

– Я привезу русича, так Котян велел, – проговорил Сихер, – может, сам и совершишь дело?

– Это невозможно, – покачал головой хроналекс, – бить надо правой рукой. Потому что за правым плечом – ангел господа, а левая рука – нечистая. Это – первая причина. Есть и вторая. Ты заучил ритуал, кыпчак. Но ни разу не спросил, где возьмёшь для него оружие.

– Наверное, ты мне его дашь, – пожал плечами шаман. И добавил непривычное для себя обращение: – учитель.

– Что же, настало время тебе получить последнее знание, необходимое для исполнения миссии. Оружия у меня нет, и ты об этом знаешь – его забрал франк. И, наверное, уже уничтожил. Это был не простой кусок кости. Извечно для дротов используются бедренные кости умерших Защитников Времени. Поэтому эти дроты очень редки и бесценны.

Сихер не сдержал растерянности:

– Так что же нам делать?! Где взять кость хроналекса?

Сихер молчал. Лежал, глядя вверх тоскливо – будто искал в грязном войлоке кибитки просвет и не находил. Попросил:

– Помоги мне сесть.

Схватил половца за руку, горячо заговорил:

– Я опозорил себя навсегда. Не выполнил предначертания. Три года назад в дыру времени уже проникал чужак, и я не сумел его обнаружить – он сгинул где-то в серебряных рудниках или невольничьих рынках Корсуни. Сейчас я выследил преступно проникшего к нам русича, но не смог нанести удара. Теперь я – калека. Единственная польза, которую я могу ещё принести делу – это подготовить ученика. Ты готов, Сихер. Нагнись.