Александр Харников - Разминка перед боем Страница 21

– Хорошо, Виктор Сергеевич, – сказал император, – давайте поговорим об этом чуть позже, когда вы с Антоном Михайловичем окончательно выясните, заработает ли этот самый, как вы говорите, «природный феномен». А пока будем готовиться к встрече моего сына. Он должен вернуться из будущего сегодня вечером.

– Да, это так, – кивнул Виктор, – я готов отправиться вместе с вами на Черную речку. Тем более что я полагаю, цесаревич вернется из XXI века не с пустыми руками.

А вечером он с императором и графом Бенкендорфом уже были в хорошо знакомом им месте и наблюдали, как в воздухе появилась изумрудная точка, постепенно превратившаяся в сверкающий круг.

Император увидел в полутемном ангаре довольное лицо сына. Похоже, цесаревич, несмотря на увиденные им чудеса будущего, соскучился по своему Петербургу. А за спиной сына Николай увидел незнакомого мужчину уже зрелого возраста, загорелого, с аккуратными усами с проседью. Незнакомец с изумлением смотрел на императора и на графа Бенкендорфа. Похоже, он первый раз увидел портал.

– Добрый вечер, ваше величество, добрый день, Александр Христофорович, привет, Иваныч, – сказал появившийся из глубины ангара Антон. – Разрешите представить вам моего друга, Игоря Сергеевича Пирогова. Он хотел бы погостить в вашем времени недельку-другую. Господин Пирогов недавно вернулся из дальнего плавания и предпочел отдых на курорте новому путешествию, только на этот раз не в заморские страны, а в прошлое.

– Так вы, Игорь Сергеевич, моряк? – с любопытством спросил император. – Можете считать себя моим гостем. Мне было бы весьма любопытно с вами побеседовать.

– Ваше величество, – сказал уже немного пришедший в себя Пирогов, – да, я действительно из племени тех, кто относится к третьей категории людей – плавающих по морям. К тому же я прибыл к вам не с пустыми руками, – он жестом указал на стоящий рядом с ним большой рюкзак. – Думаю, что кое-что из его содержимого заинтересует вас.

– Милости прошу в наш мир, господин Пирогов, – сказал Николай, – а вас, Антон Михайлович, я хотел бы обрадовать. Не далее как сегодня мы выполнили вашу просьбу – купили участок земли, где был обнаружен ваш «природный феномен». Через дней пять можно будет попробовать испытать там вашу машину.

– Антон, – вступил в разговор Сергеев, – я тут тебе обстоятельно все изложил, – Виктор протянул Воронину листок бумаги, – ты прочитай, вникни и прикинь, как и когда мы попробуем твою мобильную установку.

– Хорошо, – Антон повернулся к царю, – ваше величество, давайте прощаться. Не хочется долго гонять машину на полной мощности. Мало ли что может произойти…

Пирогов и цесаревич перебрались в прошлое, Антон скрылся в глубине ангара. Сверкающий изумрудный овал начал сужаться. Вот он превратился в яркую точку, а потом и она исчезла.

– Виктор Иванович, – сказал Пирогов, – никогда бы в жизни не подумал, что когда-нибудь своими глазами увижу мир, в котором живут Лермонтов, адмирал Лазарев, фельдмаршал Паскевич и мой однофамилец, который еще мало кому известен. Чудеса, да и только!

– Господин Пирогов, – с улыбкой сказал шагавший рядом с ним император, – поверьте, я был не менее вас удивлен, когда попал в ваше время. Мне даже удалось прокатиться на вашем «ковре-самолете» – вертолете, и полюбоваться на столицу своей империи, какой она станет через сто семьдесят пять лет тому вперед. Думаю, что и для вас многое увиденное здесь покажется чудом.

Вот и наступил день, когда отставной майор должен был стать помещиком и познакомиться со своими владениями. Помочь ему разобраться с сельскими делами должен был ротмистр Соколов, который и сам был помещиком, правда захудалым. Но в детстве он жил в имении своего отца в Новгородской губернии, так что кое-что о тамошних порядках в его памяти сохранилось.

Посмотреть на то, как жили далекие предки, решили Шумилин и Ольга Румянцева. На двух пролетках они отправились по Шлиссельбургскому тракту в сельцо с простым русским именем Заречье. Погода была на удивление хорошая, на небе не было ни облачка. Дышалось легко и свободно.

Часа через четыре они прибыли на место. При виде важных господ встретившие их местные крестьяне во главе с бурмистром Фомой почтительно сняли шапки и картузы. В сопровождении Фомы мужчины лет тридцати с плутоватыми, бегающими глазками и угодливой улыбкой отправились осматривать помещичий дом.

Внешний вид его, скажем прямо, изрядно разочаровал нового хозяина. Это был большой деревянный дом, разделенный довольно хлипкими перегородками на несколько маленьких комнат. Похоже, что предыдущий хозяин усадьбы в ней постоянно не проживал. Но в большом количестве здесь имелись дальние родственники бывшего барина, которых он бросил, уезжая из усадьбы. В наследство Сергееву поручик Петухов оставил свою дряхлую кормилицу и нянечку – «горничную девку» – незамужнюю худую женщину лет сорока. Все они заливались слезами и просили Виктора не выгонять их из дома – ведь у них не было другой крыши над головой.

Виктор поспешил успокоить чад и домочадцев беглого поручика, сказав им, что никого из дома он не погонит, а если и придется кого-либо выселить на период ремонта, то приют и кусок хлеба он всем гарантирует. Заодно он отругал бурмистра, который содержал барский дом в таком беспорядке.

Фома попытался было прикинуться дурачком и валил все на бывшего хозяина. Но Сергеев пришел к выводу, что надо будет хорошенько разобраться со всеми деревенскими делами, и уже потом, подведя итоги, решить вопрос с бурмистром. Нынешний был явно не на своем месте.

Подойдя к стоящим на улице крестьянам, Виктор порасспросил их о житье-бытье. Те поначалу мялись, но потом, видя, что новый барин говорит с ними просто, не чинясь, потихоньку осмелели и начали свой рассказ.

В общем, хвалиться было нечем. Поручик Петухов давно уже перевел своих крепостных на оброк. Ну, с этим понятно – здешние места не особо благоприятствовали земледелию, и барщина тут не прижилась. К тому же рядом был большой город, в котором всегда можно было найти работу, а следовательно, и заработать оброчные деньги. Все это позволяло крестьянам с Заречья сводить концы с концами.

Правда, все их рубли поручик тут же проигрывал в карты и требовал со своих крепостных все больше и больше. Так что от того, что старый барин продал свое имение и уехал в неизвестном направлении, зареченские мужики особо не переживали. Их беспокоило другое – как бы новый барин не оказался хуже старого.

– А какой оброк с души вы платили прежнему помещику? – спросил Виктор у самого бойкого и толкового из мужиков, который назвался Серафимом.

– Ну, барин, – ответил тот, поглаживая слегка подпаленную большую каштановую бороду, – все по-разному платили. С кого больше можно было взять, вот, к примеру, как с меня, то брали и по пятнадцать рублей, а с кого брать было нечего, то и пять целковых с них не взыскать – хоть розгами его секи или на цепь сажай.

– А что, – поинтересовался Сергеев, – старый барин сильно лютовал?

Мужики потупились, а потом Серафим нехотя сказал:

– Да, бывало. Особенно если проиграется в Петербурге, приедет сюда, да и начнет пить горькую. Тут не дай бог ему попасться под горячую руку. Запросто может приказать выдрать как сидорову козу, или посадить на цепь и держать на дворе без еды и воды. А если уж очень был гневен, то и сам не брезговал барским кулаком по мужицкой морде ударить. Да и с девками шалил…

Тут Серафим глянул искоса на нового барина, прикидывая – будет ли новый барин к сельским девицам приставать. Вроде в годах уже, вон, лысина видна, и седой. Хотя как там в пословице: седина в бороду – бес в ребро.

Сергеев, заметив смущение на лице мужика, улыбнулся:

– Ничего, у меня без вины никто наказан не будет. Руки я не распускаю, нет у меня такой привычки. Да и на цепь никого сажать не буду: человек – тварь Божья, а не собака злая, которую следует на цепи держать. А ты, Серафим, – спросил он у повеселевшего крестьянина, – часом не кузнец здешний? Смотрю, у тебя борода подпалена…

– Верный у тебя глаз, барин, – ответил Серафим, – с ходу угадал. Да, я тут кузню держу, инструменты, подковы для мужиков делаю. Бывает, что и посложнее что удается смастерить. Я от отца этому ремеслу научился. Он в этом селе тоже кузнецом был. И двух сыновей своих я к делу приставил. Пусть ума-разума набираются. Ремесло – это такая вещь, что завсегда в жизни пригодится.

– Правильно говоришь, Серафим, – сказал Сергеев, – а на кузню твою можно взглянуть?

– Идем, барин, – обрадовался Серафим, – я тебе сейчас все покажу. Вижу, что ты и сам руками работаешь – вон они у тебя с мозолями, не барские руки-то.

Пока Виктор беседовал с мужиками, Шумилин решил потолковать по душам с бурмистром Фомой. Прежде всего он поинтересовался денежными делами – сколько оброку уже получено в этом году, и где эти деньги. Фома юлил, говорил, что денег у него нет ни гроша, а те, что были, выгреб подчистую старый барин. Он также ругал мужиков, которые якобы ленивы и вороваты. Дескать, оброк они платят так, словно ежа против шерсти рожают.