Василий Звягинцев - Разведка боем Страница 21

А со стороны Берислава второй час малоприцельно, но сосредоточенно били полевые трехдюймовки красных. С закрытых позиций они стрелять не умели, а на прямую наводку выдвигаться опасались, поэтому Берестин с Басмановым и могли держаться на захваченном рубеже. Однако шрапнели и осколочные снаряды время от времени до них все же долетали, и расчеты несли потери. Удивительное дело, но бывшие красные батарейцы, ввязавшись в бой, перестали думать о том, на чьей стороне они воюют. И под огнем своих бывших соратников вели себя неплохо. Два взвода рейнджеров, на которых была возложена задача обороны дальних подходов к левофланговой батарее, держались только за счет боевой выучки и огневого превосходства. Конечно, на тридцать пять человек, находящихся в линии боевого охранения, у них было шесть станковых «ПК» и двенадцать ручных «РПК», значительно превосходящих по своим тактическим возможностям пресловутые «максимы», и почти неограниченное количество патронов.

Но психологически было трудно. Известно, что финские пулеметчики на линии Маннергейма теряли самообладание от количества убитых ими советских солдат. Когда каземат дота выше щиколоток завален стреляными гильзами, и плавится уже третий запасной ствол «гочкиса», а эти сумасшедшие все идут и идут густыми цепями по пояс в снегу, выставив перед собой штыки никчемных винтовок, даже люди с сильным скандинавским характером начинали съезжать с катушек. Есть в любой войне предел, который нормальный, цивилизованный человек преодолеть почти не может. Здесь, правда, до такого пока не дошло, хотя заросшее желтеющим бурьяном поле, сколько видел глаз, было покрыто застывшими в разнообразных позах телами красных бойцов.

Эйдеман (Роберт Петрович, латыш, царский прапорщик, двадцатипятилетний командующий Правобережной группой войск Юго-Западного фронта, в сорок лет комкор, в сорок два расстрелян как враг народа) еще не успел до конца понять сути происходящего, однако бросил, как это было принято в Красной армии, для отражения внезапной угрозы с тыла все наличные резервы, включая подготовленную для развития успеха стрелковую бригаду, охрану штаба группы и тыловиков из обоза второй очереди.

Несколько батальонов пехоты и два эскадрона кавалерии, отважно бросившиеся в атаку, были полностью вырублены внезапным и шквальным пулеметным огнем в упор.

Следующий полк, увидев печальную судьбу авангарда, попытался отойти, неся чудовищные потери от беспощадно-снайперской стрельбы рейнджеров, но получил положенное изменникам пролетарского дела предостережение в виде длинных очередей заградотрядовских «МГ-18», изобразивших пунктирами пыльных фонтанчиков черту, переходить которую не рекомендуется.

Если кто-нибудь из зарывшихся носом в пыль красных бойцов еще имел способность соображать, то ситуация для размышлений об исторических и классовых предпосылках данной войны была самая подходящая.

Однако нашлись еще и еще вооруженные трехлинейками энтузиасты, которые, подчиняясь приказу и мечте об «экспроприации» последних, нагло засевших в Крыму со своими богатствами «экспроприаторов», надеялись пробежать версту по душной полынной степи и вцепиться в горло ненавистным «кадетам». (Причем никто из них, даже и умирая, не знал, что имеется в виду под этим словом — ученики среднего военно-учебного заведения или члены партии конституционных демократов.)

Басманову пришлось (а может быть — довелось) еще раз использовать лично им разработанный способ стрельбы на рикошетах, не применявшийся с шестнадцатого года ввиду того, что маневренный характер гражданской войны и отсутствие в его распоряжении орудий подходящих калибров не предоставили капитану соответствующих возможностей.

Смысл же приема был в том, что у пушки (или, как сейчас, у гаубицы) с опущенным до предела стволом лафет поднимался на упор, хотя бы и из наскоро заполненных камнями патронных ящиков. Точка прицеливания определялась на два деления угломера меньше необходимой. И тогда двухпудовый осколочно-фугасный снаряд врезался в землю под очень острым углом, разбивая ударный взрыватель, успевал вновь, неестественно медленно, подняться в воздух и лопнуть как раз там, где требовалось. На высоте трех-четырех метров над головами атакующей пехоты.

Эффект был удивительный. Иногда одним снарядом сдувало в небытие целую роту штатного состава.

Сейчас, в отличие от мировой войны, по причине резкой убыли пушечного мяса, пехота ходила в атаки гораздо более редким строем и по фронту, и в глубину, но полсотни выпущенных Басмановым снарядов отбили у красноармейцев охоту наступать как минимум на час.

И позволили Берестину перебросить два взвода рейнджеров на крайний правый фланг, где обозначилось еще одно опасное направление.

Около батальона арьергарда 15-й дивизии, заканчивавшей переправу, каким-то начальником, самостоятельно понявшим смысл происходящего, было развернуто фронтом на запад с задачей уничтожить прорвавшегося в тыл неприятеля.

Удивительно, но Алексею, вроде бы полностью осознавшему себя как чистого профессионала, вдруг стало искренне жаль этих дураков, карабкающихся вверх по крутой, ограниченной справа откосом, а слева глубоким оврагом дороге.

О чем думали взводные и ротные командиры заведомо обреченного батальона? Что против их сотни штыков у белых не найдется ничего, кроме нескольких наганов? И, стреляя из пушек, они понятия не имеют о так называемом боевом охранении?

Со стометровой дистанции залп пяти пулеметов производит тот же эффект, что и хорошо отбитая коса на росистом лугу.

«Карма, — сказал себе Берестин, сняв фуражку и вытирая ладонью потный лоб. — Любой из них имел выбор. Пойти не к красным, а к белым. Дезертировать, стать махновцем… Как и я, впрочем».

У них с Басмановым нашлось время покурить, выпить полуостывшего кофе из термоса.

И снова с окраин Берислава начали выдвигаться пехотные цепи, на гребнях холмов завиднелись группы кавалеристов. Зашелестели в покрытом редкими облаками небе очередные шрапнели. Алексей сказал капитану:

— Я думаю, пусть те батареи продолжают беспокоящий огонь по левобережью. А главная опасность здесь намечается. И стрельба от вас потребуется снайперская. Красные пошли ва-банк. Сейчас нас сбить не успеют — труба им. Хоть один-то грамотный офицер у Эйдемана в штабе должен быть?

— Сделаем. Только снаряды кончаются. Штук по пятнадцать на ствол осталось…

— Прикажите паузу сделать, стволы остудить. Нам еще штурм переправ поддерживать придется…

— Если доживем, — блеснул зубами на пыльном лице Басманов.

…Из наскоро отрытых по склонам холмов ячеек остававшиеся на западном фасе обороны и возвратившиеся с днепровского откоса рейнджеры вели редкий, но точный пулеметный огонь по приблизившимся на километр, а кое-где и ближе цепям красной пехоты. Басманов, расстреляв все фугасные снаряды, приказал вскрыть передки и подавать к орудиям картечь — последнее оружие самообороны тяжелой артиллерии.

— Не пора, господин генерал? — спросил, спрыгивая в окоп, капитан.

— Сейчас. Свяжусь с Шульгиным, что он скажет.

Отвлекаясь на секунду от реалий ближнего боя, Берестин подумал, что интереснейшее у них получается сражение. Вполне сравнимое с Курской битвой по значению для судьбы не только летней кампании, но и всей войны. И удивительное смешение стилей. На правом фланге сосредоточен для сабельной рубки с кавалерией красных конный корпус Барбовича, на левом — готовится к атаке при поддержке самоходок времен второй мировой корниловская дивизия, здесь вместе с гаубицами прошлого века стреляют пулеметы и автоматы семидесятых годов.

Он нашел в эфире волну Шульгина:

— Ну, что там у вас, Саш? Мы тут с полчасика еще продержимся, и все…

— Я только что приказал Скоблину начинать. От его позиции до окраины Каховки десять километров. Будут атаковать с ходу, на «уралах»… Через пятнадцать минут увидишь.

— Тогда и я пошел! — Воткнул в зажим телефонную трубку, повернулся к Басманову: — С богом, Михаил Федорович!

Берестин поднял вверх ракетницу и нажал спуск. Взревев моторами, из капониров начали выбираться БТРы. Сначала они двинулись вдоль линии стрелковых ячеек, подбирая на ходу уцелевших десантников, потом развернулись и, набирая скорость, подпрыгивая на рытвинах, пошли на сближение с как раз поднявшейся в рост для очередного броска пехотой.

На башнях засверкали вспышки тяжелых «КПВТ», из бортовых бойниц потянулись отчетливо видимые даже при полуденном солнце трассы «ПК» и автоматов.

— Ну вот и все, судари мои, — процитировал Берестин любимую книгу. — Лишь бы на шальной снаряд не нарвались… — и отвернулся.

Вновь, как и при сцене расстрела в упор атакующего по каховской дороге батальона, он не захотел быть очевидцем.