Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ? Страница 21

Морду этому предку наших служилых прапоров я не бил, честно. Я смирил свой нрав и все решил миром. Семен Миронович, по-простому Мироныч, стал богаче на целый золотой лобанчик, кстати, две четверти водки стоит пятнадцать копеек, а я заимел более-менее приемлемую амуницию. Чуял я, с этим дедом надо дружить, еще пригодится.

Дальше другой такой же служилый пройдоха и в таком же чине тоже стал чуть побогаче (на полтинничек), а в мое распоряжение поступила винтовка или винтовальное ружье вместо обычного пехотного ружья.

Каким макаром это ружье попало в гарнизон а не в линейный полк не понятно, но я, как будущий унтер-офицер, имел право на это оружие. В армии кроме егерских частей, штуцера и винтовальные ружья не любили, заряжать долго, отдача сильнее, при неосторожном выстреле могло сломать ключицу, в уходе тоже посложней, а тут я сам напросился. Это оружие закреплялось за мной.

Фельдфебель все нахваливал мне винтовку опасаясь, что передумаю, и хотя я сам считал, что по этим временам - отличная штука и штуцер, и винтовка, слушал его внимательно.

- Ты меня слушай. У штуцера, скажем, калибр шесть с половиной линии(16,51 мм), ствол граненый, весу в нем почитай десять фунтов (4,28 кг). На егерскую роту их полагалось всего дюжина. Бьет на тысячу шагов, в хороших руках даже прицельно до шагов пятисот. Ей-ей, сам видел как офицера из штуцера на пятьсот шагов в арбуз попадали. А твое "винтовальное ружье" образца того же, 1805 года - штука еще лучше. Калибр - тот же, а ствол на два вершка длинней , притом весит столько же. Сталь на ствол идет специальная оружейная. Оружие тяжелой линейной пехоты. Понятное дело - не всей, а только унтеров. Положено было иметь на полк их аж целых тридцать две штуки. Бери унтер - не пожалеешь.

Мог парень и не стараться. Я же охотник. Все, что связано с охотничьим оружием наизусть знал еще мальчишкой. А 'винтовальные ружья' в это время -товар штучный, действительно по качеству превосходящие штуцера, даже нового 1810 года образца.

Винтовка мне досталась в неплохом состоянии, замок щелкал исправно, но все равно еще пошаманю.

Оружие и снарягу мне не выдали на руки, а отложили в специальное гнездо пирамиды. После определения моего капральства все переедет туда.

Дальше пришлось терпеть в ожидании коменданта. Они изволили отъехать, вместе с командиром батальона. Хорошо Кабанов, как и обещал, подсуетился и командир первой роты, временно исполняющий обязанности коменданта определил меня к нему в третью роту. Так я оказался под командой своего дорожного знакомого, и тут же отдал ему еще десятку, как было уговорено.

Третий день моего вживания в ряды героического Смоленского гарнизона закончился под лозунгом: - Драку заказывали? Нет? Ну и ладно.

В своем капральстве, или по-новому, отделении, куда я был зачислен младшим унтер-офицером, меня приняли нормально. Барчук на службу пришел - обычное дело. А вот в роте не сложилось.

Таких барчуков там оказалось человек шесть, и трое уже почти выслужили трехлетний, обязательный срок перед открытием вакации на обер-офицерский чин. А один уже и переслужил год и прозябал в высшем унтер офицерском чине. Гарнизонных унтеров особо не продвигали по службе, да это и правильно. Борзые ребята. Правда, после разговора по душам с заводилой, портупей-прапорщиком Одинцовым, пообещали меня больше 'не замать'.

Я честно попробовал разрулить ситуацию словами, но не сложилось. Слегка выпивший парень примерно двадцати трех лет решил качнуть права. Ага, мы это проходили, врага нужно бить сразу, тем более я еще не присягнувший, почти цивильный человек. Хоть и выгляжу молодо, но годков-то мне в реале уже прилично. И уже многое повидал, ребята, не надо меня трогать.

Спасибо моей строгой и любимой бабуле, воспитавшей в спортивном отношении гармоничную личность. Самбо я любил заниматься, и давалось оно мне легко. Пригодилось.

Бить этого товарища в присутствие его друзей посчитал неправильным и просто взял на болевой прием, вывернув левую руку. Тот заорал:

- Отпусти! Хуже будет! Ой! Прибью подлеца! Сгною на службе! Ай! Да пусти ты!

- Замолчите, господин портупей-прапорщик, еще пара слов и я сломаю вам руку. Могу сломать так, что после сгибаться в локте не будет, только отнять останется.

Замолчите, очень вас прошу, Вы терзаете мой слух. - Я говорил спокойным тихим голосом, хоть адреналин в крови бушевал не на шутку. Боялся, навалятся скопом, тогда помнут крепко. Калечить кого-нибудь и самому быть битым не хотелось.

А тот уже только мычал, боль была нешуточная. Я продолжил.

- Скажите друзьям, пусть нас покинут. Вреда я вам наносить не буду, а иначе может и до увечья дойти. - Одинцов закивал головой, народ рассосался, оставив нас наедине. Но покоренным мой пленник не выглядел. Упертый.

Немного ослабил нажим и проговорил так же спокойно:

- Я пришел сюда служить, так что во всех сослуживцах вижу товарищей. В тебе тоже. Хочешь, сейчас выпьем мировую и останемся приятелями - хочешь, разойдемся врагами. Только учти, я живых врагов не оставляю. Верь мне Одинцов, я тебя просто убью, и никто концов не найдет от чего ты помер. Меня жизнь научила, если враг близко, он должен быть мертв, если он жив, значит, он от меня далеко и не мешает. За тобою выбор. Посмотри на меня, в глаза глянь, не хочу я этой вражды, но случится - не обессудь.

Одинцов затряс башкой, высвобождая руку.

- Ну, ты и сумасшедший, Горский. Всех так на службу принимают, ну принято так. Чего взбеленился? Вот не дал тебе Бог смирения, а это - грех. Зато гневлив не в меру, и это - грех. Нет ума в тебе ни грамма, а злости на десятерых. А и верно, изувечил бы и глазом не моргнул.

Да ладно, ставь мировую, враждовать нам незачем, а твоя отчаянность мне нравится.- Молодец, подпрапор, лицо сохранить пытается. Протянул мне руку:

- Игорь.

- Сергей.

- Ну, Сергей, ты тоже не обессудь, мне ротный велел тебя со службой познакомить, фрунту выучить. Ох и отыграюсь я за свою руку. Ха! Выучу на совесть, но гонять буду как сидорову козу. Лишнего не будет, не думай, но службу сполнять заставлю, как положено. Согласен?

- А как же. Конечно, я согласен. От службы не бегаю. Учи, только сперва давай в знак примирения выпьем, у меня коньяк из самой Франции припасен для такого случая. Это для нас, ну и водки фляга для народа. Зови уж их….

Так я влился в ряды…. Да, влился славно. Пьют унтера крепко, и что интересно, на утро свежи как огурчики. Мне-то ладно, перенос практически избавил меня от возможности алкогольного отравления, а вот как это удается моим коллегам, в смысле сослуживцам?

Надо отучаться от гражданских словечек и привыкать к изменениям жизни военной.

А изменений и без того произошло достаточно. Во-первых, сменил свое место жительства. Нет не на казарму, унтерам разрешалось жить на съемных квартирах. Вот на такое жилье и сменил.

Гаврила расстарался, нашел квартирку рядом с казармами гарнизона. Одна комната в избе с отдельным входом и сенями, чистая и просторная. Из мебели - большая кровать, стол, пара стульев, две лавки, сундук. В углу - таз для умывания на тумбочке. В красном углу - икона Спасителя, лампадка.

Хозяева - семья возчика. Сам хозяин Фрол, могучий заросший бородой тридцатилетний мужик, занимался извозом, держал две прочных телеги и четверку ломовых лошадей. Его жена - Матрена, миниатюрная, особенно на фоне мужа женщина, занималась хозяйством. Двое детей, сын и дочка, были ей в помощь.

Кроме комнаты мне предоставили домашнее питание. Такой постоялец как я оказался выгодным для моих хозяев. Чем именно я узнал позже, но и так был рад их радушию.

Второе изменение - неожиданно быстрое решение по выкупу Горок. После выплаты большей части долга, я восстанавливался в правах. Остаток задолженности в три тысячи сто сорок рублей должен выплатить в течении трех лет. Надо было думать, что делать с имуществом.

Собрал большой совет в составе себя и своего второго я, посоветовался и постановил. Средства пока есть, от оброка в этом году людей освобождаю, о чем и отписал в уезд. Тем же письмом вызвал старосту в Смоленск, в связи с невозможностью оставить службу. Тимоха обязан прибыть к концу сентября, тогда и определимся чего с этим добром дальше делать.

Третье изменение - у меня появился официальный управляющий.

После нашей поездки в Горки состоялся семейный совет всей родни моего будущего управляющего. Отец Гаврилы и глава всей большой семьи Бубновых Савелий Иванович Бубнов решение сына о переходе ко мне на службу одобрил и благословил, а также пообещал всемерную помощь и поддержку от всей немаленькой семьи. Дисциплина в их клане была железная. Наверное, только так и могли выжить потомки скоморохов. А семейка знатная.

Еще два брата у Гаврилы в возчиках, да столько же зятьев, да самый младший братишка, принял Гаврилину коляску. Нормальный таксопарк, а заодно и служба информации. Очень удобно.