Гарри Тертлдав - Агент Византии Страница 21

Вероятно, этот язык знали всего двое из его работников, решил Аргирос, и предводитель цеха желал по возможности не афишировать семейные споры. Василий понимал, что надеяться не на что, но радовался уже тому, что мог понять смысл разговора.

– Я вижу. Поэтому я и вышла, – сказала Зоис.

Она была на несколько лет моложе мужа и в отличие от него тонка в талии и совсем небольшого роста. На ее смуглом лице особенно привлекательными казались высокие скулы и огромные темные глаза. Широкий рот сейчас был решительно сжат над нежно очерченным подбородком.

Магистр ожидал, что Хесфмоис отошлет жену прочь, чтобы она не вмешивалась в мужские дела. Однако следовало иметь в виду, что египтяне проще относились к подобным вещам, чем то было принято в Константинополе. Да и в столице мужья, державшие законных жен целиком в своей власти, большей частью были несчастливы в браке.

– Разве ты можешь позволить себе ошибку? – вопросила Зоис. Ее рука скользнула к шелковому воротнику синей льняной туники. Такое украшение говорило об очень высоком достатке. – Если ты не прав, потеряем все, и не только мы, но и все плотники и все другие гильдии. Если кто-то прибыл из Константинополя по этому делу, он не может уехать просто так.

– Ваша почтенная жена, – Аргирос ей галантно поклонился, – права. Я недостаточно осведомлен, зато я очень упрям. И должен сказать вам, что я не из тех, кого можно легко утопить в канале, если вдруг вам такое придет в голову. Магистры в состоянии о себе позаботиться.

– Нет, – рассеянно молвил Хесфмоис; он еще намеревался поспорить с женой, и потому Аргирос ему поверил.

Подбоченясь, мастер-плотник раздраженно обратился к Зоис:

– И чего ты от меня хочешь? Отменить анахорезис?

– Конечно же нет, – поспешно ответила она. – Но почему не объяснить ему причины? Он приехал издалека; что он может знать о состоянии дел в Александрии? Когда он сам увидит и услышит, может быть, он использует влияние в столице, чтобы убедить префекта и его приспешников мягче относиться к нам. Разве ты при этом что-то теряешь?

– Может быть, может быть, может быть, – поддразнил Хесфмоис. – Может быть, я превращусь в крокодила и следующие сто лет буду греться на песочке. Меня все это ничуть не беспокоит.

Однако у него не нашлось ответа на последний вопрос жены. Хмуро взглянув на Аргироса, он рявкнул:

– Что ж, идем, раз вам так нужно. Я отведу вас на маяк, и вам все станет ясно, если у вас есть глаза, чтобы видеть.

Теус и еще двое плотников принялись возражать, но Хесфмоис по-коптски резко прикрикнул на них и велел замолчать.

– Спасибо, – сказал ему магистр, но в ответ получил еще один свирепый взгляд.

Тогда магистр повернулся к Зоис и еще раз поклонился.

– И вам спасибо, моя госпожа.

Он промолвил это торжественно, будто обращаясь к знатной константинопольской даме, скорее, ради того, чтобы досадить Хесфмоису.

Магистр подивился, когда Зоис в знак признательности опустила голову столь же элегантно, как знатная дама. Аргирос успел заметить грациозный изгиб ее шеи.

– Идем же, вы, – повторил Хесфмоис.

Не дожидаясь Аргироса, он вышел на улицу. Магистр поспешил за ним.

– До свидания, – крикнула Зоис. – До свидания вам обоим.

Это едва не заставило Аргироса остановиться, и не только потому, что Зоис проявила вежливость и попрощалась с ними обоими, но и из-за того, что она использовала двойственное число – особую архаическую грамматическую форму при обращении к двум лицам.

Даже в устах воображаемой знатной дамы приветствие в двойственном числе прозвучало бы напыщенно. Услышать такое от жены египетского плотника было и вовсе странно. Аргирос задумался, откуда Зоис могла быть знакома с такими оборотами. Он пришел к выводу, что женщина заслуживала отдельного внимания с его стороны.

Однако эта мысль промелькнула лишь на мгновение, потому что магистру пришлось поторопиться, чтобы догнать Хесфмоиса. Хотя плотник был невысок и коренаст, он шагал вперед решительной и быстрой походкой, так что длинноногий Аргирос еле поспевал за ним.

Несколько раз Василий пробовал затеять разговор с Хесфмоисом, но тот отвечал лишь невнятным ворчанием. На самом деле Аргирос хотел сказать только одно: «Ваша жена – интересная женщина». Но произнести это он не мог, тем более что знал своего спутника меньше часа и не мог рассчитывать на его дружбу. Так они шли в молчании, и это, похоже, вполне устраивало Хесфмоиса.

Мастер гильдии плотников как будто не страдал от жары – свойство, весьма ценное в Александрии. Он шагал по насыпи, совпадавшей с изначальной узкой дамбой Гептастадия, а затем повернул на восток по южному берегу острова Фарос к основанию маяка.

Даже восстановленное только наполовину, сооружение внушало благоговейный трепет, и это ощущение возрастало с каждым шагом. Аргирос всегда думал, что нет зданий грандиознее великого константинопольского собора Святой Софии, но устремленная ввысь громада маяка отличалась поразительным великолепием. По высоте маяк уже превосходил центральный купол Святой Софии, а по окончании работ должен был превзойти его в два раза.

Хесфмоис тоже выгнул шею и взглянул на башню.

– Это доказывает, – сказал он, – что в Александрии живут настоящие мужчины.

Аргирос фыркнул; он подозревал, что эту шутку повторяют приезжим уже шестнадцать веков – с тех пор как Сострат поставил фаллос (это слово заставило магистра вздрогнуть). «Фарос», – упрямо поправился он, заставляя себя прекратить играть словами.

Но перед глазами Василия вдруг день за днем пронеслись два года воздержания.

И все-таки выполнить мысленную команду оказалось проще, чем он ожидал. Когда они с Хесфмоисом подошли к маяку, магистр пригляделся к веренице шагавших перед постройкой людей. У некоторых из них были таблички. Аргирос озадаченно нахмурился.

– Это нищенствующие монахи? – спросил он плотника. – Но они не в монашеском облачении.

Хесфмоис закинул голову назад и расхохотался.

– Вряд ли. Подойдем ближе, и вы сами увидите.

Магистр пожал плечами и повиновался. Затем он заметил, что не все здесь расхаживали возле маяка. Те, что стояли вокруг, напоминали легких пехотинцев – без брони, но в шлемах, с копьями и щитами. По виду они ужасно томились от скуки. А один солдат и вовсе заснул, прислонившись к нижнему ряду каменной кладки постройки.

Те, что фланировали вокруг, едва ли выказывали больше признаков оживления, чем солдаты. Аргирос решил, что они проделывали это уже многократно. Теперь он подошел достаточно близко, чтобы прочесть надписи на табличках, и невольно засомневался в собственных выводах, одновременно не веря своим глазам.

«ЭТА РАБОТА СЛИШКОМ ОПАСНА», – гласила одна таблица. «ЖАЛКАЯ ПЛАТА ЗА СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНУЮ РАБОТУ», – заявляла вторая. «ПЛОТНИКИ И БЕТОНЩИКИ БАСТУЮТ СОВМЕСТНО», – провозглашала третья. Остальные лозунги – на коптском языке, но магистр не сомневался, что они такие же пламенные и подстрекательские.

Аргирос был поражен. За подобную дерзость в Константинополе, как и в любом другом известном городе империи, зачинщиков немедленно препроводили бы в тюрьму.

– Почему солдаты не прогоняют их? – спросил он Хесфмоиса. – Для чего здесь солдаты, если не для этого? Или гильдии подкупили командира стражи, чтобы беспорядки продолжались?

– Ваши вопросы уместны, – заметил мастер-плотник. – Это хорошо, что у вас много вопросов.

– Было бы еще лучше, если бы вы на них ответили, – сказал Аргирос, довольный тем, что смог вложить в свои слова толику едкой иронии. Ему не хотелось выдавать Хесфмоису свое смятение.

– Ладно, – сказал Хесфмоис. – Солдаты здесь прежде всего для того, чтобы не было воровства. Нет, мы не подкупали командира, хотя, признаюсь, пробовали. Но нам не повезло, поскольку Кирилл – честный малый.

Теперь магистр заподозрил, что скрывать свое возмущение значило потерпеть поражение. Если бы где-либо в империи ремесленники попытались отказаться от работы – – что само по себе вряд ли возможно, – солдаты просто силой заставили бы их трудиться. Но Муамет Деканос достаточно сведущ, чтобы использовать этот метод, будь он результативным. Значит, Хесфмоис совместно с лидерами других гильдий действительно могли парализовать Александрию, если бы кто-то осмелился покуситься на их непомерные привилегии.

– Египет, – прошептал Аргирос.

Невозможно представить, чтобы где-либо еще в империи такая бессмыслица, как дело Пхериса против Серапиона, тянулась семьсот лет. Магистр собрался с мыслями и обратился к Хесфмоису:

– Почему вы, рабочие, решили уйти?

Плотник взглянул на него с долей уважения.

– Знаете ли, вы первый чиновник, который удосужился спросить об этом. Префект и его люди просто требовали, чтобы мы вернулись к работе, как они поступают при обычном анахорезисе. В другом случае мы бы в конце концов вернулись. Но не сейчас. И не здесь. А потому они выжидают; они не смеют натравить на нас солдат, но не знают, что еще можно сделать. А мы держимся в стороне, и ничего не происходит.