Rein Oberst - Чужой для всех Страница 21

— Мой фюрер, — умоляюще, с надломом в голосе, продолжил докладывать Буш, — упущено время. Этого явно недостаточно. В дивизии всего 159 танков, из них несколько десятков «Тигров» и «Пантер». Они достойно встретят русские танки перед Минском. Но перевес русских сил огромный, авиации и артиллерии в разы. Мне нечем остановить эту лавину. Я предупреждал штаб ОКВ о возможном ином развитии летнего наступления русских. Мной была передана информация о тщательно скрываемой подготовке русских армий. Но…

— Вам не уйти от ответственности, фельдмаршал, — невротически дернулся рейхсканцлер. — Вы паникер! Вы за полгода позиционной войны разучились воевать. Разучились мыслить. Вы потеряли интуицию. Вы ослепли, до такой степени, что оставили войска и ушли в июне в отпуск, вместо того, чтобы заниматься укреплением оборонительных рубежей и вести тщательную разведку. Ваши переданные предположения были пустозвоном. Документально они не были подкреплены. Вы думаете, я не помню, о чем идет речь? Ошибаетесь, фельдмаршал. Память у меня исключительная, — Гитлер закатил глаза. — Мне все было доложено о проведенном рейде доблестных разведчиков, во главе с «Арийцем». Но вы, вы в итоговом докладе, переданном Кейтелю, сделали обратные выводы. Вы прозевали эту грозу, фельдмаршал!… Кстати, этот смелый юноша, гауптман Ольбрихт, где он сейчас…? Не знаете? Вы ничего не знаете! Вы не владеете обстановкой, фельдмаршал! Мне жаль вас.

— Мой фюрер…

— Вы и только вы! — жестким, характерным только ему, тембром исступленно прохрипел Гитлер, — виноваты в этой катастрофе! Вы оказались более бездарны, чем я думал о вас… Вы… Вы… — У Гитлера сильно задрожала левая нога, перекосился рот, потекла слюна, глаза сузились, лицо исказилось и побагровело. Растрепанные волосы сползли на левый глаз. Он не мог стоять, его шатало из стороны в сторону. Он терял не только самообладание, но и силы. — Вы ответите за все, Буш, за все… Я найду вам настоящую замену…, — Гитлер изнеможенно, словно выжатый лимон, упал в имперское кресло и дрожащей рукой нажал кнопку вызова адъютанта…

В тот же день, по приказу Адольфа Гитлера, в Минск вылетел генерал-фельдмаршал Вальтер Модель, его опора и надежда в исправлении всех пожарных случаев.

Прибытие в Белоруссию фельдмаршала Моделя не могло существенно повлиять на исход операции «Багратион». Поражение немцев было предрешено.

Фронты Красной Армии, тайно создав огромный перевес в людских силах и вооружении, всей своей массой двинулись вперед. Концентрация войск была настолько мощной, удары были настолько сильны, что немецкому командованию только в августе удалось остановить это величайшее наступление, благодаря которому была полностью очищена Белоруссия, отбита часть Прибалтики, освобождены восточные районы Польши. Достаточно подчеркнуть, что соотношение между наступавшими силами и оборонявшимися по личному составу было почти 2,5 к 1; по авиации 7 к 1. Против 5000 русских танков немцы смогли выставить только 600, причем основная часть из них, была переброшена лишь в июле.

Немецкие дивизии, предупрежденные о дате наступления русских в его начальной фазе, сумели оказать упорное сопротивление передовым частям Красной Армии и сдержать их наступательный порыв. Развитие операции шло с опозданием по времени на 5-7 дней от запланированного Ставкой главного командования.

Однако, не имея должной поддержки с воздуха, артиллерийской поддержки, при отсутствии новых танковых и моторизованных частей, немецкие дивизии вынуждены были отходить, порой оставляя свои позиции бегством. Лето 1944 года для немцев в военном плане была такой же катастрофой как для русских лето 1941 года.

Немецкие корпуса и дивизии рассыпáлись как карточные домики. До недавнего времени представлявшие грозные боевые соединения, нынче это были разрозненные, без связи, без общего командования, без еды и боеприпасов смешанные многочисленные полубандитские группы, имевшие целью своей, быстрее убежать, скрыться от непрерывных бомбежек Ил-2 или стремительных Т-34, гнавших их на запад. Здесь буквально подходит прижившееся слово тех лет – «драпать». Но убегая, немецкие части Вермахта, вместе с особыми командами полевой жандармерии, полиции, СС, гестапо по приказу нового главкома Группы армий «Центр» фельдмаршала Моделя, жестко применяли тактику выжженной земли. Сжигались деревни и малые города, разрушались жизненно важные коммуникации, взрывались железнодорожные мосты и вокзалы, расстреливались тысячи жителей, оказавшиеся на пути затравленных отступавших частей, а также те, кто был выставлен живым щитом, против русских армий. Вот один из характерных примеров жестокости отступающего Вермахта. В городе Жлобине русские солдаты обнаружили в противотанковом рву трупы 2500 мирных граждан, которых немцы замучили и расстреляли перед своим уходом.

Пепелище и смерть оставляли после себя «арийские» орды.

Бежали Мюллеры и Херляйны, Райнхарды и Йорданы, Вайсы и Хайнрици, бежал и командир 41-го танкового корпуса генерал-лейтенант Вейдлинг. Ему дорого обошлась устойчивая оборона своих позиций, на участке в 87 километров.

Генерал Вейдлинг, зная о дате наступления русских и готовясь к обороне, предполагал, что удастся отразить удар, предотвратить катастрофу развала центрального фронта. Вернее, ему хотелось так думать, хотя в душе он был уже готов к худшей развязке событий.

Его корпусу удалось на неделю задержать наступление русских войск, при этом уничтожить значительное количество танков и живой силы противника. Подсказка Франца была верной. Русские наступали через танконепроходимые, заболоченные места, по заранее проложенным гатям. Вейдлингу удалось выставить здесь ловушки и укрепить противотанковую оборону, используя армейский резерв, переданный ему накануне.

За годы войны он познал силу и мужество русского солдата и был готов к этому. Но то, что он увидел сейчас, его просто ошеломило. Величайшее самопожертвование и отвага русских солдат, доведенная до массового героизма. Желание, любой ценой, быстрее освободить свою территорию и вырвать победу. Все эти качества солдата ему были непонятны и оставались загадкой. Ему нечем было блокировать величайший русский наступательный порыв. Ни силой своего оружия, ни моральной стойкостью своих солдат. Это было светопреставление, это было хуже любого кошмарного сна. Безраздельное превосходство русского оружия в воздухе и на земле.

Генерал Рокоссовский, упершись в непреодолимую оборону Вейдлинга, потеряв половину танкового корпуса Панова, быстро перегруппировался и нанес новый танковый удар в разрез 9-й и 4-й немецких армий в направлении на Слуцк и далее на Минск, практически окружив с севера войска 9-й армии Йордана, образовав огромный «Бобруйский котел.

Вейдлингу пришлось отступать, но не планомерно отступать, как это было раньше, а бежать, пытаясь выскользнуть из окружения. Оставлялась техника и коммуникационные сооружения, обозы с ранеными и тыловыми службами, оставлялась захваченная территория. Все, кто мог двигаться и ехать, устремились на северо-запад к единственному, находящемуся в руках у немцев, мосту через реку Березина у поселка Березино, лежащему на магистрали Могилев–Минск. Последний приказ Вейдлинга командирам дивизий был лаконичен и прост: «Прорываться самостоятельно. Да будет с нами Бог». Сам же Вейдлинг, с небольшой штабной группой, в последний момент успел проскочить Бобруйск, как танки генерала Бахарова победно ворвались в город, захлопнув котел.

Немецкий генерал ехал подавленный и злой. Ему уже не было стыдно за отступление, превратившееся в бегство. Он сделал все, что было в его силах. Он предупреждал всех о надвигающейся грозе. Майор Ольбрихт выложил карты русских. Но разведчикам не поверили. Не поверили донесениям и подвергли обструкции. Только его, Вейдлинга, личное вмешательство не позволило армейским крысам арестовать майора Ольбрихта по ложным обвинениям. — Свиньи! — мысленно выругался Вейдлинг, и открыл покрасневшие от усталости глаза. Машину тряхнуло на очередной яме. Но течение мыслей продолжилось. — Как ты был прав, мой мальчик. Я виноват перед тобой, что не смог довести операцию до логического конца. Единственная моя заслуга, это то, что вовремя отправил тебя в отпуск. Ты не видишь всего разразившегося кошмара.

Чтобы отвлечься от раздиравших его душу воспоминаний, генерал приоткрыл боковое окно и посмотрел на дорогу. Штабной «Хорьх» медленно продвигался вперед. На дороге стояла невыносимая пыль, слышались окрики младших командиров, подгонявших смертельно уставших солдат. Многочисленные пешие колонны, повозки, машины, отступавших частей, двигались к спасительному, как им казалось мосту. Генерала никто не приветствовал, лишь молча, безропотно расступалась толпа, давая ему проехать, затем вновь также молча, смыкалась. В глазах солдат стояла пустота и страх. Было больно видеть своих подчиненных в состоянии фрустрации, сильного замешательства и генерал отстранился от окна. — Ремек, — негромко позвал он адъютанта, сидящего на переднем сидении, — когда будет мост?