С.С.С.М. - Марципана Конфитюр Страница 21

— Что у вас случилось?

— У меня? По счастью, ничего. — Уильямс важно откинулся на стуле. — Потому что вовремя уехал!

Затем он снова наклонился к самому лицу собеседника, дыхнул в него перегаром и мрачно сообщил:

— Меня пригласили работать в одну красностранскую лабораторию. Конечно, я согласился! А вы на моем месте разве не согласились бы?! Всюду говорили о том, что в Краснострании созданы лучшие условия для ученых! К тому же я сочувствовал коммунистам, однажды даже защищал их в печати…

Уильямс съел пельмень, слегка задумался.

— Вообще-то, все условия действительно имелись. И работа шла неплохо. До тех пор, пока на лабораторию не напали.

— Как напали? В каком смысле?

— Вот в таком… Представьте, что в один прекрасный день вы приходите на работу и обнаруживаете двери выбитыми, мебель раскиданной, опытные материалы и оборудование — похищенными, а охранников и случайно задержавшуюся лаборантку — убитыми!

— О, тру… боже мой! А вредители… вы их нашли?

— Нашли! Как же! Пока мы думали, что бы это могло значить, и как восстановить результаты работы, исчез ведущий специалист лаборатории, доктор Заборский.

— Что, сбежал?

— Зачем бежать? Похищен! Все так думают.

— Безумие какое-то…

— На следующий день пропал доктор Синицын. Потом Юбер и Вальд — приглашенные иностранные специалисты. После этого я решил не испытывать судьбу, плюнул на все это исследование и купил билет на пароход. К счастью, успел сесть на него раньше, чем…

Уильямс крякнул, выпил рюмку и уныло отвернулся.

— Как вы думаете, здесь они меня не достанут? — спросил он через некоторое время.

— Мы же в море!

— Но ведь есть аэропланы… И подлодки… Я два дня просидел, запершись, в каюте. Извелся весь, больше не могу.

— Если хотите, посидите у меня, — сказал Краслен.

— А вдруг узнают!? Если нас подслушали?!

Уильямс посмотрел по сторонам. Направо, через столик, расположились два ангеликанца, день назад навравших, что у них там есть метро. На другом конце зала молодая мамаша пыталась покормить капризного мальчишку в матросском костюмчике. Юноша в фуражке и рабочей прозодежде быстро лопал что-то из тарелки, не глядя по сторонам и держа ложку в левой руке. На сцене оркестранты с вымученными улыбками третий раз играли то же самое танго. Больше в ресторане никого не было.

— По-моему, наша беседа никого не интересует, — заметил Краслен.

— Стоп. А вы кто? — вдруг выдал Уильямс и в страхе уставился прямо в глаза собеседнику.

— Вы же сами мне все рассказали, — смущенно ответил тот.

— Ох, матерь Божья! — выдохнул ученый. — Я напился как дурак! Какой кошмар! Скажите мне, вы правда не из этих… кто похитил наших двух ученых?

— Нет, конечно.

— Вы действительно Лефевр? Вы мне клянетесь?

— Лефевр я или Смит, какая разница, — сказал Краслен с улыбкой. — Все равно вы не знаете фамилии похитителя. Или похитителей. Могу дать слово, что впервые услышал от вас и о Синицыне, и о Заборском.

— Это потому что лаборатория была секретная, — сообщил Уильямс, успокоившись. — В газетах ничего об этом не писали. И не напишут.

— В Краснострании нет ничего секретного! — Кирпичников нахмурился. — Народное правительство ничего не скрывает от пролетариев!

— Ха, я тоже так думал, пока не попал на этот объект, — ухмыльнулся ученый.

— Можно узнать, что вы разрабатывали? — осторожно спросил «шармантийский турист». — В смысле, если нельзя, я, конечно, не буду настаивать…

Уильямс сказал:

— Оживин.

— Что?! — не понял Краслен.

— Это красностранское слово, — пояснил ученый (беседовали они с Красленом по-ангеликански). — Так условно называли оживляющее средство. Понимаете?

— Что-что? Рецепт бессмертия?

— Нет, до бессмертия нам далеко. Это, так сказать, было бы новое средство реанимации. Разложившихся покойников и тех, кто умер от чумы или от оспы, этим не поднимешь. А вот если смерть была насильственной и произошла недавно, то средство должно работать. Теоретически. Мы добились оживления некоторых отдельных тканей и органов у умершей сутки назад мыши. Я уверен, что еще совсем немного, и она б зашевелилась… Черт возьми! Мерзавцы унесли всех наших мышек!

— Поразительно… Не то поразительно, что унесли, а ваши опыты.

— Мы были совсем близко!

— А на практике… — задумался Краслен — ведь получается, что если вдруг война…

— Да-да-да-да! Вот именно! Поэтому все было так секретно! Представляете: война, где нет погибших, все солдаты воскресают! Сторона, у которой будет оживин, выиграет любую войну! Выиграет еще до начала, потому что никто вообще не решится воевать с ней! Черт, черт, черт! Мы были на пороге! Но теперь…

Уильямс обхватил руками голову и принялся лохматить свои и без того нечесаные волосы. Краслену показалось, что он плачет.

— А мамонтов замерзших вашим средством оживили бы? — спросил он осторожно.

— Может быть… Пожалуй… Да какая, впрочем, разница! Теперь уж все погибло, — мрачно буркнул Уильямс.

Парень в спецодежде вытер губы и ушел из ресторана, забыв кепку. Оркестранты заиграли «Рио-риту».

Глава 11

Удивительнее всего оказалось то, что пожилые ангеликанцы не наврали: метро у них действительно имелось. «Надо будет написать об этом в «Известия», когда вернусь, — подумал Краслен. — Это же надо, кто-то дезинформировал красностранские газеты! Не иначе, и там тоже вредители завелись…».

И все-таки ангеликанская, капиталистическая подземка не могла сравниться с правильной, пролетарской. Поезда, едущие не намного быстрее трамваев, однообразные, без всяких украшений станции и коридоры, облицованные серым камнем, негры, справляющие в переходах малую нужду, нищие, зашедшие погреться и поспать… Проезд — за деньги!

Набриолиненные клерки в белых воротничках и черных штиблетах шныряли туда-сюда, не обращая на бездомных ни малейшего внимания, верещали что-то насчет цен на керосин и курсов акций, и, торопясь попасть в свою контору, набивались в вагоны, как соленые огурцы, укладываемые в банку честным красностранским пищепромом. Платформа была разделена специальным указателем на две половины: для белых и для черных. Вторая отличалась тем, что на ней не было скамеечек. Напротив каждой половины останавливались вагоны соответствующего класса.

Краслену очень хотелось из солидарности к угнетенным сесть в вагон для негров, но, помня о своем секретном задании, он решил не выделяться. Поезд промчал его через несколько одинаковых станций, разделенных темными туннелями, а потом неожиданно вывез на поверхность и стал поднимать все выше, и выше, и выше, взбираясь по мосту, перекинутому над проезжей частью. Краслен с любопытством смотрел из окна вниз: там стояли, не будучи в силах проехать сквозь пробку, ряды архаичных смешных студебеккеров и бьюиков последней модели. Это ехали на работу финансовые и промышленные заправилы, хозяева ипритовых заводов и радиостанций, день и ночь пугавших обывателей «ужасным коммунизмом», бывшие и будущие министры, обладатели