Баба Люба. Вернуть СССР - А. Фонд Страница 21

Ну их, коллег этих.

Нужно держаться от таких подальше. Алкашня.

Я решила зайти домой и переодеться. Всё-таки пальто моей предшественницы мало подходило для дворницких работ.

У самого моего дома меня окликнули. Я обернулась. На меня недобрым взглядом смотрел лохматый, заросший щетиной мужик.

— Ты что ль будешь новой дворничихой? — спросил он свирепым голосом.

— Я, — кивнула я, — а вы кто такой?

— А я — Михалыч!

Глава 8

— И что ты хотел, Михалыч? — я решила тоже перейти на «ты», раз он первый начал.

— Поговорить! — нахмурился тот.

— Говори, — пожала плечами я. — Только кратко и ёмко. Некогда мне. Спешу.

— Тебя звать-то как?

— Люба.

— Слушай меня, Люба, — сурово сдвинул брови Михалыч, — ты, я смотрю, не успела прийти, ещё ни одного двора не вымела, а уже друзей себе завела…

— И что? — насмешливо сощурилась я. — Нельзя?

— Друзей надо выбирать правильно, — проворчал Михалыч, — подумай об этом.

— Подумаю, — кивнула я и добавила, — если у тебя всё, то я побежала, а то у меня ещё дел полно.

— Беги, беги, — нахмурился Михалыч, — но помни, я за тобой приглядываю.

Оставив столь нехитрым образом последнее слово за собой, Михалыч развернулся и твёрдой поступью утопал вдаль. А я вошла в свой подъезд.

Поднявшись на второй этаж, принялась рыться в сумке в поисках ключа от квартиры.

В это время дверь соседней квартиры распахнулась и оттуда высунулась голова вчерашней уринолюбивой старушки, которая мой сердечный приступ пыталась чайным грибом вылечить. Анжелика называла её Ивановной.

— Любаша, — прошамкала Ивановна, при этом голос у неё был необычайно тихим и дрожащим.

— Добрый день, — кивнула я и спросила, — что-то случилось?

— Да вот, что-то меня в правом подреберье до того болит, что мочи моей нет, — охая, пожаловалась старушка.

— Так, может, доктора вызвать? — предложила я, вид она имела явно нездоровый.

— Да ты что! — возмущённо замахала руками та, — доктора, они только угробить могут! А потом на органы сдадут. Знаю я их! Я вот маслом лечусь и керосином.

— В смысле маслом и керосином? — вытаращилась я.

— Чтобы вернуть молодость, нужно каждое утро просыпаться в пять утра и пить натощак треть стакана подсолнечного масла, — сообщила Ивановна, — тогда очищение будет полное. А керосином я горло полощу, в целях профилактики ангины.

— Да это же ужас какой! — всплеснула руками я.

— Никакой это не ужас, а народное средство! — возмутилась Ивановна, — народ испокон веков знал, что и как надо делать!

— Но это же угробит вашу печень! И почки!

— Много ты понимаешь! — покачала головой Ивановна, и сердито ворча под нос, ушла к себе.

А я пожала плечами и вошла к себе.

Нужно было подумать про ужин.

Я задумалась. И вот чем всех их сейчас кормить? Это же дети. Они всегда хотят вкусненького. Скудный набор продуктов за эти сутки богаче не стал. Я вспомнила балыки и икру, которые мы подавали на стол на бывшей работе, и от души выругалась. Вот жизнь — там балыки-шмалыки, аж стол ломится, а здесь суп с одним скукоженным тощим окорочком (второй я вчера в борще сварила). Кстати, что я буду делать завтра? Ума не приложу.

Ладно, примитивный суп я сварю. На пример, гречневый. А до супа что? На второе пожарю картоху с луком. Тоже нормально. Капуста квашенная ещё есть. С маслицем хорошо будет. Но это все простенькое какое-то. И тут я вспомнила про «улов» с работы — шпроты и лимон. А вот не буду я эти шпроты до Нового года хранить. Так далеко ещё дожить надо. Сделаю бутерброды со шпротами. А из лимона пирог испеку. Вроде духовка тут нормальная у неё.

Так и поступила.

Когда вытащила источающий одуряющие ароматы лимонник, хлопнула дверь, кто-то пришел. Я выглянула — Анжелика.

— Мой руки и давай на кухню, — крикнула из дверей кухни я, — у нас сегодня деликатесы.

Анжелика ничего не ответила и шмыгнула в свою комнату.

Прошло минут пять, никто не шел мыть руки и тем более пробовать мой суп и лимонник.

Ну ладно, если гора не идёт…

Я заглянула в комнату — Анжелика, скрутившись в позе эмбриона, лежала на кровати прямо в школьной форме и рыдала.

— Что случилось? — спросила я, — обидел кто-то?

Анжелика разрыдалась ещё сильнее.

Я подошла, села рядом на кровати и осторожно погладила её по голове:

— И чего ты плачешь?

— Я теперь не смогу поступить в универ… — размазывая слёзы и всхлипывая, прохрипела Анжелика, — Выдра сказала, что с такими отметками в десятый меня не переведёт!

— Все равно не пойму, в чем проблема?

— Вы не понимаете! Вам все равно! Меня никто не понимает!

— Анжелика, сядь! Сядь и успокойся. А ещё лучше — давай ты сходишь, умоешься, покушаешь, я бутерброды со шпротами сделала и пирог с лимоном. Вкусный!

— Какой лимон! У меня вся жизнь рухнула, а вы лимон! — ещё сильнее зарыдала девчонка.

Я подождала, когда приступ горя пройдёт и сказала:

— Все? Переплакала? А теперь давай поговорим нормально. Ты огорчена. Возмущаешься. Объясни конкретно, в чем проблема?

— Я же говорю…

— Я понимаю о чём ты говоришь, но суть же не в этом.

— Я хочу быть переводчицей, ездить по заграницам! А для этого надо универ, а Выдра…

— Ты уже это говорила, — вздохнула я, —