Побег на Памир (СИ) - Alex O`Timm Страница 21

Косвенно эту версию, подтвердила продавщица местного магазина «КоопТорг», расположенного неподалеку от Лагеря Труда и Отдыха, которая запомнила изрядно побитого ребенка, пришедшего в магазин, где он закупил большую партию, консервов, состоящую из свиной тушенки, сардин в масле, хлеба и сигарет. На вопрос, «кто же тебя так избил», мальчик ответил, что упал с лестницы. Показанная ей фотография была опознана со стопроцентной уверенностью. Запомнила она его еще и потому, что предупредив, что тушенка со свининой, услышала в ответ, на хорошем узбекском языке, что ребенок только наполовину узбек, и потому употребляет любое мясо. Похоже, мальчик закупал продукты, перед уходом в горы.

Самую большую свинью, подложили родные. Назар прекрасно понимал их недовольство своей женой, но при чем тут сын. Что плохого он сделал его родным, чем провинился перед ними. Неужели было так сложно забрать его сына к себе, ведь даже моральный закон, не говоря уже об Исламе, требует, чтобы родные помогали друг-другу, и уж тем более, они были просто обязаны приютить сына погибшего родственника.

Зато сейчас, стоило ему появиться в Ташкенте, даже в таком израненном виде, все они слетелись как мухи на мед, предлагая свою помощь, и соболезнуя произошедшему, и буквально облизывая Назара Эргашева. Вот только как принимать помощь от людей, в одночасье ставших тебе не просто чужими, а совершенно посторонними. В итоге, все передачи, принесенные ими в больницу, были демонстративно выброшены за окно, а сам Назар Эргашев, трижды отрекся от родственников, объявив их предавшими заветы пророка, и поклявшись перед богом и людьми не иметь впредь с ними никаких общих дел. Такая клятва не дается просто так. И теперь мало того, что между ним и родственниками было все порвано, так еще и у них появилась немалая проблема из-за опасения, что кто-то из посторонних узнает о такой клятве. После этого, как правило даже посторонние люди, постараются не иметь с ними никаких общих дел.

Жизнь продолжалась, Назар Эргашев временно до полного выздоровления перевелся на должность автомеханика, и уже без какого-либо интереса к жизни выходил на работу, отбывал там положенное по закону время, отвлекаясь от собственных мыслей на это время. Возвращался домой ужинал и ложился спать, чтобы на следующий день повторить все сначала. Изо дня в день, из месяца в месяц…

Глава 10

10.

Сегодня праздник. Я бы не сказал, что он очень веселый, хотя когда-то, я всегда с нетерпением, ждал, когда должен наступить мой очередной день рождения. Обычно в этот день отец старался быть дома, а если не успевал приехать именно к этому дню, то обязательно привозил мне какой-нибудь особенный подарок. Например, когда мне исполнилось шесть лет, он привез из ГДР, набор «Железная дорога» причем не просто обычный, стандартный комплект, а как минимум втрое больше него. Чтобы полностью собрать его, нам пришлось раздвинуть круглый обеденный стол, и часа полтора собирать, сами рельсы, устанавливать на них здания вокзала, ремонтных мастерских, депо и множество других. В набор входили рощи, леса, нарисованная на специальном картоне река, через которую были переброшены самые настоящие мосты, сделанные из жести и дерева, небольшой городок с фигурками людей, и крохотными автомобильчиками. Во сколько обошелся этот набор отцу, я даже боюсь представить. Помню мама его очень ругала, за покупку такой дорогой вещи, а он стоял довольный как индейский слон, и улыбался во все тридцать два зуба.

Кстати, в слове «Индейский» нет ошибки. Отец всегда говорил именно так, объясняя свои слова тем, что обычный индийский слон лишен возможности показывать свои эмоции, ну, разве, что хоботом потрясет, и ушами пошевелит. А вот Индейский, как раз может и улыбнуться, и сыграть какую-нибудь мелодию на своем хоботе, и даже полетать хлопая ушами, если очень сильно захотеть. Отец очень любил меня. В узбекских семьях обычно бывает много детей, как минимум трое-четверо, но как я позже случайно узнал, из-за неопытного акушера, во время родов, у мамы что-то было повреждено, и она больше не могла рожать. Поэтому в семье я был единственным ребенком и мне ни в чем не отказывали. И в тоже время, вряд ли меня можно назвать избалованным. Да, я привык носить хорошую модную одежду, питаться качественными продуктами, но в нашей семье все пользовались этими благами, и потому я просто привык именно к такому положению вещей. Впрочем, все это в прошлом.

Сейчас, в качестве подарка, ко дню рождения, на столе россыпь золотых монет неправильной формы, доставшихся мне от сподвижников Зияд-бека, и поэтому это тоже можно считать подарком. Хотя сам курбаши подарил мне много больший подарок, которым я так и не придумал, как распорядиться.

Слегка потертые по краям, из-за чего, когда-то возможно круглая монета получила некие искривления. При этом она не обрезана, а именно истерта до такого состояния, и это скорее говорит о том, что здесь чистое золото. Золото ведь довольно мягкий металл. На одной стороне изображена голова злого бородатого мужика со всколоченными волосами, и венке из каких-то листьев, а на другой, странная крылатая лошадь стоящая задними ногами на пшеничном, судя по размерам зерен, колоске с зажатым во рту копьем. Из трех букв находящихся возле нее легко узнается «А» а чуть ниже «N», с другой стороны возле крупа, тоже что-то похожее на букву «Г» с сильно загнутой вниз перекладиной. Кому именно принадлежали эти монеты неизвестно, хотя я и подозреваю, что лошадь это — Пегас, а голова это — Зевс, хотя может я и ошибаюсь.

В качестве праздничного угощения омлет с сухариками. Причем последние, раздроблены в крошку, смешаны с меланжем, и только потом, разбавлены водой и зажарены на сковороде. Честно говоря, от купленных возле лагеря консервов у меня осталось всего две, нет, уже полторы банки тушенки, и пара банок сайры. Тушенку, я расходую очень экономно, в основном выковыривая из нее жир, для того чтобы, что-то приготовить. Например пожарить омлет. Или как недавно, приготовить, что-то похожее на плов. Правда для того, чтобы его приготовить, пришлось просеивать больше, чем половину мешка риса. К моей радости, в мешке оказался ферганский копченый рис «Девзира». Этот рис собирают с полей, шелушат, сушат, затем укладывают в специальные узкие и длинные мешки, и долго коптят, холодным дымом, время от времени перемешивая рис в мешках. Благодаря этому, рис приобретает стойкий коричнево-красный цвет, и может храниться сколь угодно долго. За счет копчения, рис приобретает дополнительный аромат дыма, а любое насекомое бежит от этого запаха со всех ног, если конечно они у нее имеются.

Возможно с сохранением риса, так оно и есть, но скорее всего, имеется в виду, что он будет храниться в соответствующих условиях, а здесь на перевале, хоть кладовая и самое сухое место в доме, но все же пятьдесят лет это огромный срок. Поэтому, хоть и считается, что в таком рисе не заводятся разные там комашки, но за такой срок может завестись все что угодно. Поэтому пришлось просеивать рис, благо, что было чем, а после еще и перебирать, разглядывая, чуть ли не каждую рисинку. В итоге из пятидесятикилограммового мешка, я отобрал для себя почти десять килограмм относительно целого риса. Конечно вначале несколько опасался употребить его в пищу, но все оказалось вполне съедобным.

Ту же муку, пришлось выбросить всю. Как я и предполагал, мешок застыл десятисантиметровой коркой, а внутри нее еще сохранилась мука. Точнее не мука, а мучной червь, причем было больше испражнений этого червя, нежели самой муки. Конечно можно было попытаться просеять и ее, но честно говоря, я и побрезговал, и просто побоялся отравиться. Поэтому, мешок был удален со склада, и сброшен в трещину, возле туалета. Туда-же отправилось и содержимое бочонка с солониной. Вначале собирался просто сбросить бочку целиком, но после решил, что доски, из которых она склёпана, вполне подойдут для растопки плиты. С дровами для растопки печи, здесь некоторая напряженка, поэтому приходится сжигать все до чего можно дотянуться. А ночами здесь довольно прохладно. Пусть с некоторым запахом, но сгорели они за милую душу.