Рычаг локтя (СИ) - Алим Онербекович Тыналин Страница 21

Выходя из подъезда суда, главарь подмигнул обомлевшему Мише. Ткнул грязным пальцем в небо. Как говоря, что нас берегут. А вы сами держитесь.

Оцепеневший мальчик смотрел вслед их удаляющемуся зеленому «ГАЗ-69». Внутри клокотала первобытная ярость, смешанная с отчаянием.

Мишка Лодочников тогда ощутил одно желание. Стать сильным. Намного сильнее любого зверя, человека. Даже сильнее самой судьбы. Чтобы никто и никогда не смел причинить боль. Ему и его близким.

Отец больше не мог жить на прежнем месте. Перебрался в Москву вместе с сыном. С помощью фронтовых друзей устроился лесником на Лосиный остров. Там же выбил комнатенку на окраине.

Сам же привел сына в секцию самбо при ЦСКА. Туда принимали всех желающих. Благо, Мишка крепок и ловок не по годам.

С первых же дней Лодочников выделился среди сверстников угрюмым нравом и недетской злостью во взгляде. Часами до седьмого пота и стертых в кровь костяшек молотил старую боксерскую грушу в углу. Без устали отрабатывал удушающие и болевые приемы на потертых матах.

Дни напролет торчал в пропахшем кислым потом зале, выпрашивая дополнительные схватки. В тринадцать с легкостью превзошел всех одноклубников.

Начал тягаться с взрослыми. Иногда чересчур жестко и бескомпромиссно.

Тренер Александр Львович Перфильев, мастер спорта СССР по самбо, отдавший борьбе четверть века, лишь качал седой головой. Видел, что одержимость Мишки граничит с фанатизмом. Что он превращается из угловатого мальчишки в матерого борца, не ведающего ни жалости, ни страха.

Но не мешал. Разглядел, что за дикостью скрывается сокрушительный талант и воля, способная свернуть горы.

Свирепость и хватка не раз спасали Мишу Лодочникова. И на ковре, и в жизни.

В пятнадцать он чудом выжил. Сорвался со скалы во время поисков пропавших туристов. Во время летней практики в родных лесах.

Поехал на Урал, что называется. Упал с двадцатиметровой высоты на острые камни. Пробил ребра, но дотянул до больницы.

В восемнадцать на первенстве Москвы среди юниоров ЦСКА чуть не сломал ногу Олегу Караваеву, чемпиону прошлых трех лет. Кряжистого и непробиваемого лба. Рыдал потом в душевой не столько от боли в изломанных пальцах, сколько от осознания, что теперь может все. Любую цену заплатит за ненависть, из года в год разъедающую душу, словно ржавчина.

В прошлом году Миша впервые участвовал в международных соревнованиях по самбо. Ну как, международных. Страны социалистического мира. Первенство вооруженных сил.

Выступил ярко и бескомпромиссно. В финале размазал по ковру болгарина Стефана Костадинова. «Советский спорт» захлебывался от восторга, воспевая невероятную цепкость и кошачью гибкость Лодочникова. У него появились поклонники.

Тренер Перфильев хмурил кустистые брови и качал головой:

— Не пойму я тебя, Миша. Тебя боженька поцеловал в лоб. Везет по жизни. От таланта земля прогибается. Поклонницы даже есть, опять же. А в башке твоей ничего нет. Не радость, не азарт, даже не любовь к самбо. Только злоба. Так и сожрет тебя изнутри. Помяни мое слово.

Лодочников только презрительно кривился. Отмахивался от нотаций.

К тому же, у него начался тяжелый период. Перетренировался или с психологией что-то не то. Боролся без поражений. Почти. Но в каждом поединке приходилось из шкуры вон лезть. Побеждал, а легче не становилось.

В октябре на молодежном первенстве в Краснодаре пришлось встретиться с Сергеем Мальцевым. Амбициозным и резким. Тоже под стать Лодочникову. Тоже волк-одиночка, не желающий уступать.

С той лишь разницей, что он сын непростых родителей. Сын высокопоставленного чиновника из горкома Ленинграда.

Мальцев тогда выскочил на ковер, как на праздник. Ухмыляющийся, наглый и сверкающий надраенными зубами. Мышцы перекатывались, как канаты.

Самбовка ярко-красная. Лодочников сжал челюсти. Соперник ему сразу не понравился.

Мальцев сразу бросился в атаку. Ужом вился, руками семафорил. Но Лодочников держался начеку. Поймал момент. Зарылся сопернику за спину.

Захлестнул руку рычагом. Мальцев побагровел, захрипел и забился. В глазах плескалась паника. Только малость мольбы о пощаде.

Но ладонью не хлопал. Не сдавался. Раз так, Лодочников сдавил захват.

Все происходило мгновенно. Лодочников ничего не слышал. Ни улюлюканья возбужденной толпы. Ни свистка арбитра, желающего прервать схватку. Только стук собственной крови в ушах.

— Сдохни, тварь, — прошипел он. — Сдавайся.

Мальцев упорствовал. Не сдавался. Выгнулся дугой. Пытался выйти из удавки. Закинул ноги в сторону. Видимо, не рассчитал.

Что-то хрупнуло. Ленинградец обмяк. Рука вывернута под углом. Лодочников наконец отпустил его.

Потом был суматошный разбор в федерации. Обвинения в жестокости и неспортивном поведении.

Ну да, как же. Покалечил сыночка большой шишки из города на Неве. Правда, все обошлось. Его действия признали обоснованными.

Но Мишка только сильнее замкнулся в себе. Понял, что в этом мире справедливости не дождешься.

Сегодня промежуточный турнир. Не очень важный. Ему снова предстоит выйти на ковер. Против некоего Виктора Волкова.

Он уже успел посмотреть манеру боя соперника. Подтянутый и смазливый, явно любимчик дам.

Лодочников таких терпеть не мог всей душой. Слишком чистенький, слишком правильный. Слишком согретый солнцем. Попробовал бы жить в тайге.

Что он знает о настоящей жизни? Грязной, потной, в крови. Знал Мишка таких.

До начала схватки Лодочников сидел в душной раздевалке стадиона «Динамо». Сидел на скрипучей деревянной скамье.

Лохматую голову прислонил к прохладной стене. Машинально теребил жесткую ткань куртки.

Впервые перед схваткой в голову лезли мысли об отце, о матери, о тайге, о той проклятой ночи с браконьерами. Сейчас, в этот решающий момент, Лодочников чувствовал внутри только звенящую пустоту.

Скрипнула дверь. В раздевалку вошел Андрюха Самойлов. Закадычный кореш по сборной ЦСКА. Он уже победил почти всех соперников. Тоже остался один поединок.

— Ты как, в порядке? — бодро спросил он. — Чего кислый такой? Волкова опасаешься?

Мишка покачал головой.

— Какой там. Разве он мне соперник?

Самойлов кивнул. Похлопал Мишку по плечу. В коридоре повисла вязкая тишина. Слышно, как в зале орет нетерпеливая публика. Еще пара минут, и Лодочникова вызовут на ковер.

Андрюха, похоже, тоже это почувствовал. Хлопнул себя по коленям. Вскочил со скамейки.

— Ну давай, Миха. Порви этого хлыща как следует. Чтоб знал наших. А я пойду поближе к ковру пробьюсь. Буду за тебя кулаки держать.

Лодочников стиснул другу руку. Остался один в гулком полумраке раздевалки.

Медленно поднялся, разминая затекшие мышцы. Глубоко вздохнул, выравнивая сердцебиение. Прошептал: «Ты можешь победить кого угодно. Нужно просто очень захотеть».

Он очень хотел. Как и всегда. Желание придавило к земле стопудовой глыбой. Выжгло внутренности добела.

Почему-то на ватных ногах Мишка двинулся к выходу из раздевалки. У двери замер. Стиснул до