Спецназ ГРУ. Жизнь после смерти. часть 1 - Вадим Владимирович Чинцов Страница 21

Ни для кого во Франции не было секретом то, что изначально предполагалось, что орден будет состоять из тридцати одного рыцаря, или кавалера. К концу правления Валуа орден потерял былую эксклюзивность, и число его кавалеров стало исчисляться сотнями. Прикольно, но правление династии Валуа завершилось царствованием короля-женщины. Генрих Третий Валуа словно воскресил тип изнеженных и развращенных цезарей времен упадка Римской империи. Когда он был еще ребенком, фрейлины его матери, Екатерины Медичи, часто наряжали его в женское платье, опрыскивая духами и украшая, как куклу. От такого детства у него остались не совсем обычные привычки — носить кольца, ожерелья, серьги, пудриться и оживлять губы помадой. Следуя какому-то властному призыву своей натуры, он переряживал тело и душу одновременно. Однажды на Крещение он появился перед ошеломленным двором одетый в платье с круглым вырезом на обнаженной груди, с волосами, перевитыми жемчужными нитями, сося конфеты и играя шелковым веером. Нельзя было понять — видишь ли ты перед собой короля-женщину или мужчину-королеву. Чтобы придворные могли обращаться к нему, как к женщине, Генрих первым в Европе принял титул Величества, возмутивший свободные умы того времени. Поэт Ронсар писал одному из друзей: «При дворе только и разговору о том, что о Его Величестве: Оно пришло, Оно ушло, Оно было, Оно будет. Не значит ли это, что королевство обабилось?»

— Спасибо, Ваше величество! — одновременно поблагодарили мы, надев ордена и король довольно улыбнулся.

Я же заметил висящие на стене несколько картин (их взял с собой король из Версаля, отправившись в Лилль) и среди них картину «Мона Лиза» великого да Винчи и обратился к королю с просьбой — Ваше Величество! Прошу выслушать совет — подарите эту картину русскому царю, который по слухам любит живопись.

Людовик призадумался — Я слышал про московского царя! Он интересуется европейской историей и политикой, и даже читает английские, французские, голландские и прочие газеты, которые для него специально переводят в Посольском приказе. Я посылал к его двору послов, которые отметили восточное великолепие царского двора. Когда в праздники царь покидает свои палаты и «выходит в народ», царское шествие превращается в пышное действо. Двор московского государя так красив и держится в таком порядке, что соперничает с моим! Мы с русским царем оба заботимся о ритуале и блеске своих дворов, выездов и охоты. Нас даже некоторые называют: «царь-солнце» и «король-солнце» — ревниво добавил Людовик Четырнадцатый — Хорошо, я отправлю с вами в качестве подарка русскому царю картину и напишу для него письмо.

Когда мы покинули короля вместе с его письмом и картиной, завернутой в кусок бархата, Змий показал большой палец — Здорово ты развел короля на картину!

Я улыбнулся — Пусть этот шедевр висит не в Лувре, а в Кремле!

Всю дорогу до Берлина мы после отбора обучали самых смышленых и схватывающих все на лету лучников изготовлению турецкого композитного лука — самого мощного, технологически сложного и компактного. В Европе такие луки именовали «византийскими» или «венецианскими», по названию мест, через которые они поступали в Европу. Несмотря на высокую стоимость, в шестнадцатом веке эти луки были распространены повсеместно — от Китая до Англии. Английские рыцари частично обучались стрельбе из такого оружия с седла лошади. сначала мы хотели воспользоваться тисовыми заготовками, но затем решили использовать ясень и клен. Мы объяснили своим ученикам, что ясень они будут использовать как материал для плеч лука: он гибче клена и обладает крупными порами, обеспечивающими хорошее проникновение клея. Древесина клена, из которого решили делать законцовки лука — «уши», довольно крепка, хорошо противостоит истиранию и выдерживает напряжения, испытываемые «ушами».

На привалах под нашим руководством сначала наделали заготовки ясеня толщиной около семи с половиной сантиметров. Их вываривали в воде, чтобы освободить дерево от сока. В процессе вываривания воду дважды меняли, и плашки стали более пластичными. Затем пластины зажали в заранее изготовленных столярами по нашему заказу деревянных пресс-формах с профилем плеч лука для придания нужного изгиба и сложили для просушки на полтора месяца в нашем обозе. Пока ясень будет сохнуть, наши лучники из клена стали вырезать концы нужного радиуса и рукоять. Целая телега в обозе была наполнена рогами дикого козла, клей кстати тоже сварили из рогов. У турецких и монгольских луков сила натяжения составляет от шестидесяти пяти до семидесяти пяти килограмм, тогда как, к примеру, китайские луки имели силу натяжения не более пятидесяти, английские — тридцати пяти килограммов, причем у англичан луки считались самыми мощными в Европе. Остальные лучники на привалах занимались изготовлением стрел, которые увязывали пучками и укладывали в обозе.

Конным лучникам мы выдали купленные в Лондоне луки и учили конницу выпускать как мы десять-двенадцать стрел в минуту. Правда результаты пока были довольно скромными. Но парни были молодыми и легко обучались управлять конями без узды. Во время марша утром и вечером все конные спешивались и вместе со всем войском обучалось «волчьему скоку» — это когда используется размеренное количество шагов в обычном темпе и беге: сто-двести шагов обычного шага и семьсот-тысяча шагов быстрого. Чем больше усталость, тем меньше бега. Каждую неделю такие кроссы увеличивались на три-пять километров. Сначала наемники возмущались, но видя наше участие в этих забегах, они приутихли и особо не возбухали. А через месяц, почувствовав как их дыхалка стала спокойнее реагировать на такие нагрузки, наемники уже бегали осознанно, постепенно нагружая на себя свои доспехи и оружие.

Во время нашего путешествия проводились учебы по боевому охранению обоза — в авангарде, по бокам и в арьергарде двигались конные и пешие группы разведки, в случае объявления тревоги отрабатывали быстрое построение вагенбургов в замкнутый квадрат и подготовка к защите «гуляй-города». Наши лучники помимо разведки обеспечивали войско дичью, наплевав на то, что охота была разрешена только хозяевам лесов и полей, через которые мы пробирались. Но лесники, которые присматривали за частными владениями, старались не замечать нашей охоты и вырубки сушняка для дров на привалах. Реки преодолевали, наводя понтоны, для сооружения которых все необходимое находилось в десятке телег.

Какой-то идиот, местный барон, через чьи земли мы проходили, решил содрать с нас налог за «топтание земель» и через минуту после предъявления своих наглых требований он и его два десятка охраны получили по стреле и их лошади и оружие пополнили наш арсенал.

Немецкие земли мы прошли практически не задерживаясь — Всего десять лет как закончилась тридцатилетняя война, война оставила разрушенными города, которые впрочем быстро восстанавливались. Мы шли в