Игра на чужом поле - Дмитрий Валерьевич Иванов Страница 21

— Пока не умер. Но если ты продолжишь быть такой красивой, то он точно вывалится с третьего этажа к твоим ногам, — недовольно пробурчал я, кивая на окно больницы. — Смотри! Вон тот самый «покойник». Видимо, твоя красота его воскресила.

Глава 10

Марта растерянно переводила взгляд то на разбитый девайс, то на жизнерадостного «мертвеца» в окне, пытаясь как-то уложить в голове факт обмана.

— А это… точно он? — голос у девушки дрожал, будто она боялась услышать ответ.

— Ну, если не он, то его родной брат-близнец, — усмехнулся я. — И, кстати, Марта, девочки так не нагибаются… Можно же было присесть за упавшей вещью. Вон смотри, на тебя ещё и та компашка парней пялится, вернее, на твою попку.

Я сознательно скользко шутил, чтобы вывести подругу из шока. Черти НАТОвские, это надо же придумать — заживо «похоронить» человека, чтобы подпортить мой имидж! У них что, фантазия закончилась? Нет, стопудово доложу об этом нашему особисту — пускай вникает, зачем они так кукарекают на всю страну. А сейчас придется ехать в гостиницу, раз уж званый ужин отменили.

— Черт побери! — неожиданно выругалась на русском Марта, окидывая взглядом остатки телефона. Затем, перейдя на немецкий, растерянно обратилась ко мне:

— И как теперь маме позвонить?

— Вон телефонная будка, — кивнул я в сторону убогого вида металлической конструкции, скромно притулившейся на углу. — Работает наверняка.

Марта посмотрела на будку, словно на пыточный инструмент из средневековья. Привыкла, очевидно, уже принцесса к удобной сотовой связи!

— Ну сейчас я им задам… — Марта энергично рванула к будке и, зайдя в неё, тут же выскочила вместе с оторванной телефонной трубкой в руках.

— Оторвала со психу? Да ладно⁈ — не смог удержаться от удивления я.

— Нет, Толя! Это не я! Так уже было! — возмущённо произнесла девушка, бросив трубку на землю с таким выражением, будто это именно она виновата во всех бедах сегодняшнего дня. — Иоханнес! — резко обернулась она к водителю. — Вези нас к ближайшему телефону!

— Госпожа, вам лучше зайти в здание больницы, оттуда точно можно позвонить, — высунулся из окна машины, как оказалось, Йоханнес, ведь до этого момента при мне к водителю по имени не обращались.

— За мной! — решительно командует мне Марта, и я начинаю понимать, почему набеги викингов для Европы в своё время были так страшны!

Напор и ярость захлёстывали эту хрупкую девушку, превращая её в настоящий торнадо в джинсах! Надо бы притормозить подругу, а то маме лишнего наговорит.

В больнице Марта получила, наконец, доступ к телефону. Аппарат оказался столь древним, что вполне мог быть свидетелем исторических переговоров где-нибудь в бункере у Сталина — увесистый дисковый набор и потрёпанный корпус выдавали его почтенный возраст.

Марта уверенно набрала номер, но, прослушав долгие гудки, раздражённо прикусила губу:

— Не берёт трубку… Надо ехать домой! — её запал, подкреплённый внезапной несправедливостью ситуации, не проходил.

Вдруг до нас долетели глухие всхлипы из другого конца коридора.

— Ах, как мой Ганс не хотел сюда ехать… — причитала пожилая женщина, утирая глаза платком.

В этой даме я неожиданно узнал спутницу бюргера с пёстрой сумкой, мелькнувшую в аэропорту. Рядом с ней стоял сухощавый норвежец в белом халате, очевидно, врач. Он кивал в такт её словам, выражая сочувствие с неизменной профессиональной отстранённостью:

— Примите мои соболезнования… Мы, к сожалению, оказались бессильны. Сердце! Тело господина Шмитца мы отдадим завтра.

Ах вот оно что! Немец, о котором шла речь, носил ту же фамилию, что и мой недавний соперник! Однако это нисколько не оправдывало родителей Марты, которые даже не удосужились разобраться и поспешили объявить меня убийцей.

— Да он ещё после Курской дуги первый раз получил сердечный удар, когда воевал в 1-й танковой дивизии «Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера». Проклятые русские его убили ещё тогда! — завыла она с неожиданной злобой.

Бабуля же, вроде бы достойная сочувствия в такой ситуации, внезапно оказалась совсем не такой милой, как показалось с первого взгляда.

Сорок с гаком лет прошло после той битвы, а этот фашист благополучно дожил до старости, в отличие от миллионов моих сограждан, которые пали на той войне. Хотя русские же для них были недочеловеки. Но бабке я ничего не сказал, лишь потащил за рукав на улицу тоже понявшую всё Марту.

— Госпожа, у меня чёткие инструкции от вашей матери: господина Штыбу в резиденцию не привозить. Она расстроена новостями по телевидению, — водитель неожиданно заартачился приказу Марты, везти меня в резиденцию кронпринца Харальда.

— Ты не понимаешь, это другой немец умер! Был бы цел телефон, я бы маме сама все объяснила! — топнула ножкой девушка. — Пойдём в больницу, там тебе скажут то же самое!

— Вы говорили с госпожой Соней? — поднял бровь парень.

— Она не берёт трубку! Возможно, незнакомый номер отпугивает, а может, занята…

— Ничем помочь не могу, у меня приказ. Деньги мне платите не вы, — проявил нордическую стойкость Йоханнсен.

— Тогда и я не поеду! — запальчиво пригрозила Марта, да так, что ариец испуганно вжал голову в плечи.

Так, надо брать ситуацию в свои руки.

— Марта, подожди. Он прав, да и мне самому надо в гостиницу. Пусть наше руководство потребует опровержения новостей… Или в посольство сразу поехать? — задумался я вслух, прикидывая варианты.

— Я с тобой! — категорично заявила Марта.

— Нет, милая, тебе лучше ехать домой и спокойно всё объяснить маме. А вечером приедешь ко мне! — проявляю настойчивость уже я. — На такси доеду!

— Не стоит брать такси, нам по пути, — выдохнул водитель, отчаянно пытаясь скрыть своё облегчение. Бешенно злая Марта, очевидно, его пугала.

Меня, кстати, тоже немного!

Возвращаюсь в гостиницу, внутренне готовясь к буре со стороны главы делегации и Копцева. Но, к моему удивлению, они либо не смотрели новости, либо не поняли их. Евгений Петрович был мрачен исключительно из-за проигрыша одного из наших в первый день турнира, а Копцев лишь тяжело вздыхал, но словесных выволочек пока не раздавал.

А вот портье у стойки явно оказался в курсе событий и сейчас сверлил меня взглядом, полным ненависти. Парень, казалось, уже собрался сказать мне что-нибудь резкое,