Олег Кожевников - Будущее в тебе. Комбриг Страница 22

До Минска мы доехали спокойно, и в 8-00 я уже входил в здание штаба ЗапОВО. В первую очередь, доложился о прибытии начальнику артиллерии округа — генерал-лейтенанту Кличу. Он уже был в курсе о некотором изменении в нашей структуре. И, по-видимому, даже жалел меня, в той связи, что мощные орудия в нашей бригаде заменяются на сорокапятки. По крайней мере, после часовой беседы, когда я уже прощался, он похлопал меня по плечу и сказал:

— Ладно, комбриг, ты не расстраивайся, в следующем году ты точно получишь нормальные орудия. Может быть, вооружаясь сейчас сорокапятками, ты выиграешь больше, чем другие бригады. Промышленность нарастит выпуск 107-мм пушек, и тебе не придётся связываться с 76-мм полевыми орудиями.

Встреча с командующим округом, генералом армии Павловым длилась, максимум, двадцать минут. Я только представился, а потом выслушивал разглагольствования генерала о том, как ни в коем случае нельзя провоцировать немецкую сторону, и что боевую учёбу нужно проводить подальше от границы, чтобы немцы не слышали разрывов снарядов. Такая постановка вопроса меня весьма устраивала. И чтобы развязать себе полностью руки в выборе мест создания противотанковых засад, я предложил командующему:

— Товарищ генерал армии, может быть, тогда нам проводить учёбу мелкими подразделениями? Ведь когда стреляет целый артиллерийский полк, грохот будет до самой Варшавы. И, наверное, эту учёбу проводить лучше в разных местах, а не только на полигоне, за которым немцы наверняка следят. Они могут очень обеспокоиться такой интенсивной учёбой совершенно новых подразделений. А если проводить тренировки вдоль дорог, то их разведка наверняка подумает, что идёт учёба обычных батарей из артполков стрелковых дивизий, стоящих здесь уже давно.

Мои слова понравились Павлову, он одобрительно посмотрел на меня и произнёс:

— Весьма дельное предложение. Вот, что значит грамотный человек, окончивший академию. Понимает, как нужно в данный момент времени нашим частям себя вести. Хорошо, я вас поддерживаю и переговорю с Климовских и Кличём, чтобы вам дали свободу в выборе мест обучения ваших дивизионов.

После аудиенции у командующего, я прорвался на приём к члену Военного Совета, корпусному комиссару Фоминых. Я хоть и пробыл у него в кабинете минут сорок, но беседовали мы совсем немного. К комиссару постоянно шли посетители, чувствовалось, что политорганы напряжённо занимались подготовкой к празднованию первого мая. Когда из кабинета выходил очередной политработник, Фоминых раздавал соответствующие распоряжения по телефону. Одним словом, жизнь кипела, и у комиссара совершенно не оставалось времени заняться делами какой-то бригады. За всё это время мне было сказано, что заместителем по политчасти ко мне назначен старший батальонный комиссар Фролов Михаил Алексеевич. Что это опытный политработник, бывший до этого назначения комиссаром артиллерийского полка. Что касается Шапиро, то он тоже направлен в мою бригаду комиссаром 681-го артиллерийского полка. Наконец, когда я выслушал политически выверенное напутствие, мне разрешили удалиться. С большим облегчением я покинул этот, сверху до низу заполититизированный балаган.

После этого посещения мне пришлось вертеться по штабу округа, как белка в колесе. Единственная передышка была во время обеденного перерыва. Я был уже закалён беготнёй по кабинетам Наркомата обороны, поэтому мне всё же удалось завершить все дела и посетить почти все отделы штаба ЗапОВО. Наконец, в 17–35, чувствуя слабость во всех членах, я доплёлся до своей эмки. Плюхнувшись на переднее сидение, измученным голосом я произнёс:

— Ну, вроде всё, отмучались! Давай, Шерхан, заводи свою тарантайку, и валим отсюда. Здесь больше никуда не пойдём, а то меня стошнит даже в штабной столовой. Лучше перекусим где-нибудь своими консервами. И ещё, Шерхан, сегодня машину ведёшь только ты, а я буду отсыпаться. Вообще-то, за такую службу нужно по вредности молоко давать и укладывать спать на пуховую перину. Ну ладно — проехали! Когда будешь проезжать какую-нибудь деревню, остановись, там молочка прикупим. Заодно и перекусим.

Автомобиль тронулся, и я начал устраиваться поудобнее на своём сидении. Потом, вспомнив об опасностях, подстерегающих в Западной Белоруссии, уже полусонным голосом сказал:

— Шерхан, когда будем подъезжать к Белостокской области, остановись и меня разбуди. Да и Якута, если он будет спать, тоже. Нужно будет подготовить оружие. Там всякие недобитки по дорогам шарят, поэтому, будь начеку. Если даже вне населённого пункта тебя будут тормозить люди, одетые в нашу форму — не останавливайся, дави их, на хрен, а мы с Якутом их ещё и свинцом попотчуем. А если они организуют завал на дороге, то тормози и сразу же, как я тебя учил выпрыгивай из машины. Потом знаешь что делать — сначала гранатами глуши гадов, а затем ППШ вступает в действие.

Когда мы выехали за пределы Минска, я уже спал, и снилась мне Нина и наше с ней гуляние по вечерней Москве. Нить этого сна я не потерял даже, когда меня разбудил Шерхан, чтобы перекусить. Механически съев холодную тушёнку, запив всё это парным молоком, я опять провалился в свой, удивительно приятный сон.

Следующее пробуждение было тревожным, я услышал кляцанье затворов и шум вскрываемого на заднем сиденье ящика. Эмка стояла, на улице было уже темно. Шерхан возился с автоматом, а Якут на заднем сидении доставал из коробки, дополнительно к уже лежавшим в салоне РГДшкам, гранаты Ф-1. Открыв дверь, я из фляги обмыл своё лицо — в голове прояснилось, и я мог уже адекватно рассуждать. И первая же связная мысль была, — так, кажется, добрались до Белостокской области. Мгновенно собравшись, я тоже взял ППШ и, на всякий случай, расстегнул кобуру. Мы минут пять готовились к отражению возможного нападения и только потом тронулись дальше.

На бывшей границе СССР нас остановили на КПП. Проверив документы, дежурный лейтенант предупредил, что впереди могут быть разные неприятности и предложил переждать ночь у них на КПП. Я отмахнулся, мы поехали дальше, и обещанные неприятности начались. В каждом населённом пункте нас тормозили и проверяли документы. Один раз нас проверили даже на пустынной трассе. Я приказал Шерхану остановиться, так как разглядел стоящий рядом с одетыми в нашу форму людьми броневик. Часа через два такой езды посмотрел на спидометр — от старой границы мы отъехали всего на 12 километров.

— Тьфу, пешком за это время можно пройти больше, — подумал я, разглядев впереди очередной пост.

На этот раз, на предложение переждать эту ночь у них в части, я не стал отвечать отказом. Тем более, когда дежуривший сержант госбезопасности пообещал, что спать мы будем на настоящих кроватях. Эта часть была одним из строительных управлений Гушосдора НКВД СССР и имела массу жилых передвижных вагончиков. Вот один из них нам и выделили. Работы по ремонту и содержанию автодорог в этом управлении выполняли в основном интернированные польские военнослужащие. Они содержались в трёх больших сараях, стоящих неподалёку. Любезный сержант пообещал, что утром нас сопроводят до Михалово, и доедем мы в несколько раз быстрее, чем, если бы двигались ночью одни. Оказывается, недалеко от Михалово располагается одно из подразделений их управления. И утром туда направится Главный инженер.

В 8-45 наш конвой выехал за пределы охраняемого бойцами НКВД периметра. Впереди двигался броневичок, за ним машина Главного инженера, и замыкала эту колонну наша эмка. Езда в колонне была спокойной и безмятежной. За всё время нас ни разу не тормозили для проверки документов. Я поблагодарил Бога, что он всё-таки меня надоумил, остановиться на ночь у этих милых Гушосдоровцев. За эту ночь мы отлично выспались, позавтракали как белые люди в НКВДешной столовой и теперь, по крайней мере, я готов был с ходу включиться в работу по формированию бригады. Прежними темпами, всю ночь пробираясь до Михалово, добравшись наконец до бригады, мы завалились бы с ходу спать. Тут уж не до работы, если всё-таки я и смог бы себя заставить что-нибудь делать, то, находясь в сильном раздражении, быстро замучил своих подчиненных. А первая встреча с начальником помнится людям очень долго. И, зачастую, формирует определённое мнение о своём командире, которое потом очень трудно изменить. А на основании этого мнения частенько формируется и отношение к службе.

В машине от монотонной езды я опять задремал. Очнулся только тогда, когда эмка остановилась. Оказывается, мы уже почти доехали до места нашего назначения, и Гушосдоровцы специально остановились, чтобы с нами попрощаться. Выйдя из автомобиля, я подошёл к ехавшей впереди нас легковушке и поблагодарил Главного инженера за оказанную нам услугу. Мы пожали друг другу руки, пообещав ещё раз непременно встретиться, но уже при более благоприятных обстоятельствах. Я дождался, когда его эмка тронулась, и вернулся к своей машине. На часах было 12–00.