Анатолий Логинов - Ударом на удар! Сталин в XXI веке Страница 22

Сейчас Ирке были не нужны ни секс, ни скрепки. Ей требовались принтеры! Именно они стали самым большим дефицитом не только в НИИЧаВо, но и во всей стране. Каждый уважающий себя «хомячок» на отдых уезжал с ноутбуком. Не «хомячок» – тем более. Даже челноки и дальнобойщики были частично компьютеризированы. На сотню признавших «новую старую родину» приходилось девяносто пять компьютеров. И дай бог, чтобы хоть один принтер. Набрать на мониторе можно было любой документ. А дальше? Как перенести его на бумагу, чтобы включить в привычный документооборот наркоматов, комиссий, заводов или какой-нибудь задрипанной заготконторы? Переписывать от руки? Печатать на машинке? Писать «хомячки», как выяснилось, разучились еще в школе. На механических «Ремингтонах» им не хватало силы удара пальцев и кнопки «Бэк-Спейс». Оставалось только отпускать документ в длиннющую очередь точно таких же. Увы, памяти принтеров просто не хватало на всю очередь. А закупить за границей и привезти пока удалось не слишком много.

Ирка, безусловно, была готова подключить к вопросу добывания дефицитных устройств не только Фиму, но и самого товарища Сталина. К сожалению, генсека в здании НИИ не наблюдалось, а новоиспеченный нарком Фридлендер мог посодействовать только автографом на официальной заявке. Ирка ворвалась в кабинет, подсунула под руку Фиме подготовленную бумажку, потыкала миниатюрным пальчиком в нужные места и сорвалась в направлении двери, но выйти не успела, наткнувшись в дверях на Берию.

– Здравствуйте, товарищи, – произнес нарком и член ЦК, нимало не смущенный столкновением.

– О! – воскликнула Ирка. – Лаврентий Павлович! Вы-то мне и нужны! Вы же наш куратор от ЦК! Помогайте! Нам катастрофически не хватает принтеров! Хотя бы четырех штук! Но лучше восемь! А в идеале шестнадцать! Или даже тридцать два! Больших!

– Ирка! – попытался прервать поток красноречия Берия. – Я тебя тоже люблю. И если бы не жена, обязательно организовал бы так, чтобы несущая тебя по жизни буря в одну из ночей обрушилась на мое скромное жилище.

Судя по всему, с кудрявым стихийным бедствием нарком был знаком прекрасно.

– Сто двадцать восемь! Из них полсотни – больших! – заявила Ирка.

– Притормози немного, товарищ лейтенант, – усмехнулся Лаврентий Павлович, ставя на бумаге резолюцию, – у тебя и вычислителей столько нет. Хватит с тебя и восьми для начала.

И тут же, хоть и не без труда, поймал уносящуюся девушку за футболку:

– Э нет, задержись, пожалуйста. Ты можешь потребоваться, – взгляд наркома обратился к Фиме, успевшему выбраться из-за стола и подойти поближе. – Здравствуйте, товарищ Фридлендер. Как себя чувствуете в новой роли народного комиссара? Не замучила вас еще Ирина Юльевна?

– Добрый вечер, Лаврентий Павлович! Совсем наоборот. Даже не знаю, что бы я без нее делал!

– Ну-ну, – Берия ехидно усмехнулся. – Значит, у вас все впереди. А я случайно проезжал мимо. Дай, думаю, загляну. Поинтересуюсь, как идут дела…

– Ну, раз зашли… – поддержал игру Фима. – Товарищ лейтенант, что у нас готово лично для товарища Берии?

Ирка выметнулась из кабинета и через минуту влетела с толстой папкой в руках, которую бесцеремонно всунула в руки куратора.

– Здесь все основные предложения и прилагающиеся отчеты по проведенным исследованиям. Кроме работы по УЗОО. Не успеваем распечатать. Принтеры нужны!

– Подписал же! – деланно возмутился Берия и пояснил потрясенному Иркиной бесцеремонностью Фридлендеру: – Что удивляешься, Ефим Осипович? Я своих подчиненных не кушаю. Тем более большевиков с дореволюционным стажем. А Ирина Юльевна, она же Ирка, она же Егоза, она же Чума, в свое время выпила у охранки крови больше, чем Коба и Камо вместе взятые. Любит она это дело.

– Какое? – спросил Фима и улыбнулся, вспомнив старый анекдот.

– Кровь пить, – пояснила обсуждаемая особа. – Но и то дело тоже люблю.

– Это вы о чем? – поинтересовался Берия. – Хотя не надо, сам сообразил. Это каламбур из будущего?

– Типа того, – кивнула Ирка. – Но мне больше нравится: «Требуется двадцатилетняя секретарша с тридцатилетним партийным стажем».

Берия рассмеялся:

– Прямо про тебя. Так что там за узилища вы придумали, но не успели распечатать?

– УЗОО, – ответил Фима, – «учебные заведения для особо одаренных». Предложения по совершенствованию системы образования.

Всю веселость с наркома как рукой сняло.

– А вот это очень важный вопрос. Если не один из самых важных. На экране показать сможете?

Через минуту все трое устроились на стульях перед монитором Фридлендера. Берия пробежал документ глазами, немного помолчал, обдумывая прочитанное, и произнес:

– Давайте по частям. Первое. «Опираясь на информацию, доступную в сети Интернет, а также по другим доступным каналам, в кратчайшие сроки выявить следующие категории советских граждан…» Это реально?

– По пункту «а» база данных уже почти готова, – доложила Ирка, – мы решили начать работу, пока ждем принтеров. Время жалко.

– Хорошо, – согласился нарком. – Этот пункт сомнений не вызывает. Пункт «б» тоже понятен. Педагоги нужны, а те, кто уже воспитывал ученых, преподавать умеют. Пункт «в». «Граждан, погибших в годы войны, а также не добившихся видимых успехов, но рекомендованных педагогами, входящими в категорию «б», как не менее способные, чем граждане категории «а». Ну и обороты у вас, товарищи потомки! А по-человечески это как звучит?

– Хочется найти тех, кто по каким-то причинам не стали академиками и лауреатами, но обладают хорошими способностями, – пояснил Фима. – Проще всего это сделать при помощи их педагогов. Что не отменяет обычные методы проведения отбора. Вроде олимпиад.

– Ага! «Рассортировать… по направлениям науки имеющемуся… образованию». Так… «Создать систему учебных заведений… Контингент обучающихся… Педагогов из числа…» Очень разумно. «Скорость преподавания предметов…» Настолько быстрее? – удивился нарком.

– Может, получится и быстрее, – заверил Фима. – Скорость обучения группы сильно привязана к слабейшему. А тут слабейшие – тоже академики и лауреаты. В нашем времени были примеры подобных вузов.

– А это что? «Освободить всех обучающихся и работающих в УЗОО от исполнения каких-либо других обязанностей, а также бытовых и прочих проблем»?

– Человек, которому надо за два-три года пройти шестилетнюю программу вуза и трехлетнюю аспирантуры, причем по меркам двадцать первого века, не должен думать о том, что его мать будет есть на ужин. И будет ли есть вообще, – твердо сказал Фима. – Механизм возможен разный, но…

– Механизм не важен. Суть понял, – нарком и член ЦК, продолжая задавать вопросы, дочитал документ до конца и подвел резюме: – Срочно распечатать и мне на стол. Срочно! Буду докладывать…

И уже в захлопнувшуюся за Иркой дверь:

– Впрочем, кому я это говорю…

Странная штука – внутренние ощущения. Кажется, все, достиг предела. Еще миг, и просто упадешь, уснешь, независимо от обстоятельств, и ничто и никто не сможет тебе помешать. И ведь достиг же… Ан нет. Встаешь, бежишь, движешься… Идешь к смешному киргизскому деду, который запросто охаживает палкой по спине сержанта всесильного НКВД, часами трясешься по серпантину в кузове грузовика, держась за борта обеими руками, чтобы не вылететь. Пересаживаешься в другую машину. Тебя снова кидает по кузову, с размаху ударяя о доски. Уже на рассвете добираешься, наконец, до цивилизации и попадаешь на допрос. В камеру. Опять на допрос. Четыре часа допроса, два в камере, и так шесть циклов. Подряд. Или семь…

Самое сложное – не сорваться. Спокойно отвечать на вопросы следователя, в сотый раз повторяя одно и то же. Правду, правду и одну только правду. Конечно, не всю. Но ни слова лжи. Главная заповедь арестанта: не врать и не болтать. Совет Влада, брошенный в последнюю секунду. Правильный совет. На лжи поймают сразу. Вот если бы заранее договориться, вызубрить легенду… А на фига? Что такого скрывать? То-то, что нечего! А болтать – меньше знают, спокойнее спят. Спрашивайте – отвечаем. А по собственной инициативе… Нет уж, слишком спать хочется. Ты уж, лейтенант, держи паузу, а я пока подремлю минут сколько дашь. Это даже хорошо. Ну что будишь, скотина? Так хочется втолковать этому идиоту истину. Про него и всех его родственников до семнадцатого колена. А еще больше – отправить его под сто собирать собственные зубы. И накачанных дурачков, устроившихся за спинкой стула якобы в недосягаемости, туда же, за компанию. И поспать, пока они будут заняты полезным делом. Но нельзя… Нельзя… Тогда у них появится настоящий «зацеп». Конкретное уголовно наказуемое деяние. Только помечтать… Сильно эти козлы недооценивают допрашиваемого. Не боксер же и не самбист. Так, по горам гуляет. Между прочим, от камней увернуться куда сложнее, чем от кулака, но справляемся. И каждый палец в состоянии удержать на весу тело с рюкзаком. Недолго, но достаточно, чтобы вторая рука нащупала опору. Если этими пальчиками сжать столешницу – вмятины остаются. Может, сжать? Нет, ни к чему следаку такое видеть. Еще обгадится с перепугу, а нюхать кому придется? Вот то-то…