Александр Авраменко - Мы всякую жалость оставим в бою… Страница 22

Хорикоши Дзиро. Инженер авиазаводов Мицубиси

…С чувством надвигающегося общего краха я читал сообщение об атаке зажигательными бомбами беднейших кварталов Токио, которая была проведена утром восьмого октября. Ужасающий налет с использованием зажигательных бомб был только первым в серии новых атак. Мне сообщили, что центр города превратился в пепел, погибли и пропали без вести более 83 000 человек. Ранены и обгорели десятки тысяч людей.

Потом настала очередь Нагой. Десятого октября «Мессершмиты» сбросили на город десятки тысяч зажигательных бомб. Повсюду возникли огромные пожары, которые беспрепятственно поглощали хрупкие деревянные дома и другие здания. К счастью, население города избежало участи токийцев. Относительно малая площадь города позволила жителям Нагой быстро бежать от надвигающегося огня. Число погибших было относительно невелико.

Было очевидно, что теперь «Мессершмиты» будут наносить по нашим городам именно такие удары.

Оберштурфюрер Вилли Хенке. Бзура. Бойня

«В настоящее время превосходство германских вооруженных сил в Польше является таким огромным во всех областях, что польская армия будет разбита в скором времени. Я сомневаюсь, чтобы этот быстрый успех мог быть достигнут через год или два. Англия и Франция вооружили бы своих союзников настолько, что подавляющее техническое превосходство германских вооруженных сил не было бы столь очевидным. Я понимаю, дуче, что я вступаю в борьбу не на жизнь, а на смерть. Моя собственная судьба не имеет никакого значения, но я также знаю, что нельзя вечно избегать такой борьбы и нужно после холодного расчета выбрать момент для сопротивления с тем, чтобы обеспечить успех. Я твердо верю в этот успех, дуче».

Эти слова написал наш великий Фюрер Адольф Гитлер своему соратнику по борьбе Бенито Муссолини после окончания битвы на реке Бзуре. Сейчас во всех учебниках по истории, издаваемых на территории Союза это преподноситься как великая победа, после которой был сломлен хребет польской армии. Как победа, положившая начало конца расы польских недочеловеков. На самом деле это было не сражение, это была бойня. Польские части армии «Познань» восточнее Варшавы были окружены, в ночь 21 сентября остатки польских войск капитулировали. В тяжелейших боях на реке Бзура поляки потеряли около 170 танков и бронеавтомобилей. Нами было захвачено 120 000 пленных, 320 артиллерийских орудий, 40 танков, 130 самолетов. Ни один польский самолёт не смог взлететь в воздух, потому что там сотнями без перерыва кружили наши и русские самолёты. Тысячи орудий уничтожали всё на своём пути, открывая огонь при малейшем признаке сопротивления, полковые орудия шли в первых рядах наступающих танков и пехоты. От отчаяния враг бросался в кавалерийскую атаку, лава всадников размахивая шашками и палашами, горланя во всё горло свой боевой клич, неслась навстречу пулемётам и танкам, у которых оказалась далеко не фанерная броня. Жестянки 7-ТР мы прозвали «заготовкой для консервов» — сверхмощная пушка 8 и 8 пронизывала их насквозь, зачастую вырывая кормовой лист вместе с двигателем. Новейшие подкалиберные снаряды сорокапятимиллиметровых «БТ-7» ненамного уступали нашим калибрам по поражающей способности. Литые башни немногочисленных «Рено» прошивались ими с километра, в то время как короткоствольные пушки поляков могли вести прицельный огонь с вполовину меньшей дистанции. Воющие «Юнкерсы», переворотом через фонарь идущие на цель, пронзительный свист русских «Петляковых», гоняющихся уже и за одиночными солдатами. Вот отличительная черта этой бойни… Надо отдать им должное — они пытались сопротивляться. Но чем? Представьте, что вы сидите в окопе и ждёте врага. Вас убеждали, что сейчас на вас они тучами попрут на деревянных боевых устаревших машинах, что пехота пойдёт чётким строем, дожидаясь вашей пули, что противник не будет прятаться, а тупо ждать, пока вы его убьёте. Что у немцев нет снарядов для пушек, что ваши доблестные лётчики на самых могучих самолётах прикроют вас с неба. Что через неделю уже вы будете брать Берлин и да здравствует Польша от можа до можа…

Вместо этого вы ещё только берётесь за лопату, чтобы выкопать окоп, как вдруг на вас с ужасающим рёвом сверху падает что-то жуткое и швыряет бомбами, уносящими в небытие половину ваших товарищей. Следом налетают опять огромные самолёты, стреляющие пулями величиной с огурец. Вашей доблестной авиации не видно, зато вы замечаете пьяных панов в лётной форме. Похваляющимися подвигами, которые они будут совершать, вот только сейчас допьют бутылку и полетят. Пьют они до тех пор, пока не появиться возможность сбежать в тыл или дезертировать. Самолёты их, никчёмность которых перед теми, что царят в небесах, даже вы видите своим неопытным взглядом, весело догорают на изуродованных полевых аэродромах. Когда улетают самолёты врага и вроде бы наступает передышка, вступает в действие артиллерия противника. Ничего подобного вы не могли себе представить в самых страшных снах — высоченные султаны огня и дыма, сносящие высокие мачтовые сосны, верещание осколков, сбривающих на корню траву, стоны и крики тех, кто уцелел под бомбёжкой, а сейчас расстаётся с жизнью. Вы оглушены, контужены, ваши глаза запорошены пылью. Лёгкие разрываются от воздуха, пропитанного ядовитым запахом взрывчатки, от едва наметившейся линии окопов не осталось и следа. Местность вокруг напоминает лунный пейзаж, одни воронки и выжженное дотла поле, кое-где видны останки ваших товарищей. Вы с ужасом видите, что остались одни, что все ваши солдаты погибли. А затем начинается самое жуткое: грохот моторов, шлёпанье гусениц. Из-за остатков леса выползает плюющееся огнём чудовище, какой-то монстр. Вы берёте винтовку и пытаетесь стрелять, как вас учили. Целитесь в гусеницы, в башню, в смотровые щели… Всё бесполезно. Там не фанера, как вам лгали. Там настоящая крупповская или уральская броня. Кажется, что вы слышите издевательский смех врага, сидящего за неуязвимой защитой. Если повезёт, то вы увидите, как ваша пуля вспышкой рикошета уйдёт в небеса, если нет — это ещё страшнее. Вот танк прибавляет скорость, наползает на бруствер, на мгновение замирает и последнее, что вы слышите в своей жизни, это шум включаемого тормоза и скрежет шестерёнок — через мгновение вас размажет по земле вращающимися на месте гусеницами, либо до этого вас прошьёт навылет тяжёлая пуля из башенного пулемёта. Никто не будет стрелять по одиночному бойцу из пушки, снаряд стоит дороже одного солдата…

Я вывожу свои танки на позицию. Передо мной авангард польских частей. Осторожно высунувшись из люка и прикрывая окуляры ладонью от шального луча яркого солнца внимательно осматриваю окрестности. Пшеки неплохо приготовились: окопы полного профиля, замаскированные позиции противотанковых пушек. Слегка пожелтевшие пятна травы выдают места закладки мин. Интересно, там противотанковые или противопехотные? Сейчас узнаем, но пусть нам повезёт… Перед окопами многочисленные ряды колючей проволоки. Ну, это нам раз плюнуть. Намотаем на гусеницы и даже не заметим. Изнутри машины меня окликает радист.

— Штаб на связи, господин оберштурмфюрер!

Он у нас новенький, перед самым боем пришёл, поэтому пока держим его на дистанции. Не допускаем такого братства, как с остальными. Не хотелось мне в бой с новичком идти, да что поделаешь. У меня самый сильный экипаж из всех, так что… Я внимательно слушаю очередные «ценные указания». Что они знают о том, что передо мной? Так что практически всё пропускаю мимо ушей, оставляя нужное. В частности то, что сейчас должна подойти пехота. Flusslater или грязедавы, как мы добродушно называем их. Ребята, выкованные из стали. Они способны за день пройти пешком пятьдесят километров с полной выкладкой. Это, кстати, радует. Всё-таки атаковать окопы без их поддержки — мрачно. Эти поляки учатся быстро. И получить в корму или МТО бутылку горючей смеси меня не очень привлекает. А вот и они! Среди деревьев мелькают силуэты в знакомом фельдграу. Я выбираюсь через люк и подхожу к их командиру, рослому оберлейтенанту с «МП-38» на шее. Мы лениво козыряем друг другу, видя перед собой обстрелянных ветеранов. Кратко обсуждаем порядок атаки, распределяем солдат по машинам в качестве десанта. Тем временем подходят и сапёры. Стоп! Сапёры?! Они что, собираются разминировать поле, когда мы пойдём в атаку? Или выдадут нас своим появлением перед ней? Мы бурно выясняем отношения с их командиром, но тот неожиданно успокаивает нас, что сейчас будет опробована новая техника. Это чудо изобретательского гения представляет собой обыкновенные дорожные катки, набитые песком. Мы должны их прицепить спереди и эта круглая дура своим весом вызовет детонацию мин. Поскрипев зубами выделяю три машины, к которым мы и цепляем эти устройства. Так в возне с минными тралами, проходит время до атаки. Едва я занимаю место в своём «Т-28», как раздаётся хорошо знакомое шипение и чёрно-бурый столб дыма и земли взметается впереди, перед самыми окопами. Затем разрывы становятся практически беспрерывными. Кажется, что это неимоверных размеров пулемёт стреляет снарядами, так плотно ложатся разрывы! Вверх беспрерывно взметаются снопы огня, всё заволакивает дымом и пылью. Бросаю взгляд на часы — две минуты до окончания артподготовки. Пора! И я ору в микрофон: