Комбат Найтов - Крымский тустеп Страница 22

— Вот здесь вот, в этом овражке, можно спрятать переправочные средства. Тут — сбросовое течение, как только его пересекаешь, начинает тянуть к тому берегу. Здесь — село Вовниги, несколько причалов, самопальных, в селе — командный пункт батальона на западной окраине. Шесть наблюдательных пунктов. Здесь дзоты, шесть штук, ниже по течению — немцы, 11-й корпус. Вот здесь, между оврагами, плацдарм удержать можно: направление не танкоопасное. И, главное! Левее сто метров блок старой паромной переправы.

— Уговорил, хорошее место. Вот сам туда и пойдёшь, а мы от Васильевки. По течению. — сказал Макс Андреевич.

— Со Ставкой надо согласовать. — осторожно предложил Батов.

— Да, по шеям могут надавать. — запросили Москву. Там думали сутки, затем разрешили подготовку. Шесть дней готовились, потом погоду ждали. Наконец, вечером прошёл дождь, ночью лёг туман. Дмитрий пошёл с первой группой из 10 человек. Пошли в ИДА, уравновесившись на метровой глубине. За ними тянулся линь. Попали почти в точку. В заливчике чуть не прошумели! «Мамалыжники» сетку поставили, рыбу ловят, стервецы. «Рыбаки» спали на берегу возле небольшого костерка, который с нашего берега не видно. Экспресс-допрос дал пароль и отзыв для караульных, но, он и не потребовался. Верхний пост сняли тихо. Через двадцать минут в овражке было уже 90 человек второй роты. Три группы под прикрытием пулемётчиков двинулись вперёд, к дзотам и позициям 75мм пушек-гаубиц. Дмитрий метнул нож, и снял часового у первого орудия. После этого дали сигнал на тот берег, что разведрота 2-й гвардейской армии может начинать переправу. Долгие-долгие тридцать минут ожидания, затем у Никольского взлетели в небо ракеты и загремели взрывы. Выбежавших по тревоге румынских солдат встретили взрывы «растяжек», дзоты взорвались через десять секунд. На Дмитрия выскочил офицер, который был сбит с ног и запеленован. Его тут же потащили к переправе. А через Днепр, ревя моторами, пошли катера двух батальонов гвардейцев, натягивался трос переправы, от левого берега отошли плоты с 57мм пушками, а 517 артполк начал обстрел позиций немцев слева и справа от плацдарма. За ночь успели перебросить полк 33-й ГвСД и 475 истребительно-противотанковый полк. Войска 2-й армии заняли населённые пункты Башмачное, Ореховка и Николаевка, создав плацдарм глубиной до 10 километров. Создана паромная переправа и два наплавных моста. 90 человек в батальоне и 85 человек в разведроте 2-й гвардейской были представлены к ГСС. Но тем, кто его уже имел, ГСС заменили на орден «Богдана Хмельницкого», статус которого предусматривает форсирование водной преграды, учреждённого ещё весной, как только началось освобождение Украины. Наиболее тяжелые бои шли в районе Николаевки и Башмачки. Но, переправы были скрыты от артиллерийского огня, позиции быстро укрепили, авиационная поддержка была хорошей. Потери на плацдарме были довольно большими, но держался он крепко. Получив от Резервного фронта два корпуса: 52-й и 53-й, и 1-ю танковую армию генерала Катукова, в августе 42 года войска фронта взяли город Днепропетровск и освободили правобережную часть Запорожья. Действия фронта были признаны успешными, и у них забрали Батова, Рейтера и Мехлиса. Командующим фронтом стал Малиновский, ЧВСом назначили Желтова. С Малиновским и Желтовым сразу же «не сошлись характером», в итоге, вместо второй звезды получил Дмитрий «Богдана», тут он и вспомнил, что он «прикомандированный», и вернулся в Азовскую флотилию.

Этому событию предшествовали другие, не относящиеся к боевым, действия, просто: «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Случилось это в Москве, на «разборе прыжков в сторону» в Ставке, по окончании ликвидации 1-й и 17-й армий немцев. Выступавший первым генерал Малиновский присвоил в докладе все лавры Южному фронту, лишь однажды упомянув действия Крымского фронта. И то, в контексте, что у него забрали 18-ю армию в Крым, поэтому, он не смог нарастить силы на плацдарме на реке Миус, и был вынужден отойти, оставив плацдарм. Батов усмехнулся, но промолчал, а Мехлис, со свойственной ему прямотой, начал уличать Малиновского в подтасовках:

— Южный фронт, имея вчетверо больше сил, чем Крымский, не сумел наладить взаимодействие с авиацией и флотом. После удачно проведённой операции по освобождению Ростова, кстати, проведённой другим командующим, в течение более полугода не мог взломать 15 километровую глубину укреплений на Миусе. Не смог: ни обойти противника, ни растянуть его силы. А гробил людей и технику в лобовых атаках. И, даже на последнем этапе, 20-я армия — это армия Крымского фронта, и действовала она по приказу командующего Батова. Я лично возил этот приказ генерал-лейтенанту Рейтеру. В приказе однозначно говорилось, что если Клейст начнёт прорыв, определить место прорыва, и нанести фланговый удар. Что он и сделал, а с правого или левого фланга, это значения не имеет. Плюс, я был на допросах Клейста, он восемь дней считал, что в Мариуполе высадился Малиновский, у которого достаточно сил и средств, чтобы организовать преследование его корпусов. Во второй день у него появились пленные из десанта, но они не говорили ни по-русски, ни по-немецки, и их не смогли допросить. Только на исходе восьмого дня в плену оказался раненый офицер 404-й дивизии, который сообщил немцам, что дивизия снята из Крыма, а товарищ Малиновский его преследовать не собирается! Но, перебросить войска к рубежам в Чаплино он уже не успевал. Его удар из-под Славянска никто из немцев поддержать не смог. Так что, дело решил десант отдельного разведбатальона Крымского фронта и 404-й дивизии 44-й армии нашего фронта, и добивали группу Клейста воины Южного фронта при активной поддержке войсками 51-й, 44-й и 2-й гвардейской армий. Лишь 18-я десантная армия нашего фронта не участвовала в последних боях с Клейстом, но, она обеспечила форсирование Сиваша и выход Крымского фронта на оперативный простор, что, в конечном итоге, и предопределило судьбу всего южного фланга немцев.

Все в кабинете Сталина молчали, ждали реакции «хозяина». Тот, не спеша, раскурил трубку, несколько раз затянулся и тихо сказал:

— Мы согласны с такой оценкой операции, товарищ Мехлис. Именно настоятельные просьбы товарища Батова, который верно просчитывал ходы противника, предупреждал их, и малыми силами наносил сокрушительные удары по противнику, он вовремя остановился и озаботился своими флангами, и доказал нам, что без дополнительных сил может произойти катастрофа, поэтому он и получил дополнительные резервы, которые и решили исход сражения.

— Батов получил две армии, и за мой счёт. — пробурчал Малиновский. — И его ещё и флот поддерживал!

— Ви нэ правилно считаэте, товарищ Малиновский! — с раздражением сказал Сталин. — У вас было 7 армий! На фронте в 280 километров, а у товарища Батова — три, гораздо меньшего состава, на фронте в 540 километров. А вот подвижность и активность войск Батова в несколько раз превосходила Вашу! Поэтому, товарищ Батов поедет на Первый Украинский, Второй возьмёт генерал-полковник Рейтер, а Вы возьмёте вспомогательный 3-й Украинский. Потому, что опять пробуксовываете, и не можете выбить немцев с берегов Самары.

Но, между этими словами и приказами прошёл месяц с лишним, поэтому, вернувшегося с правого берега Дмитрия встретили неласково. Батов и Рейтер опять отличились, а Малиновский и молодой Желтов вынуждены отражать атаки 11-го корпуса немцев и танковой дивизии «Мертвая голова». А пять дней назад на Первомайском форту погиб Бархоткин: немецкий снаряд попал в наблюдательный пункт. Командовал теперь полковник Савватеев, которого Дмитрий не жаловал. Дима связался с Горшковым, и объяснил ситуацию. Сергей Георгиевич прислал приказ, отзывающий батальон к месту службы, и, в связи с гибелью начальника разведки, назначил Дмитрия на его место. Но, Малиновский понял, что остаётся без разведки и упёрся: флотилия, по-прежнему, придана 51-й армии, даже не фронту. Горшкову пришлось выходить на Октябрьского, доказывать тому, что 51-я армия находится далеко от моря, и флотилия её поддерживать не может, тогда, как 18-я армия — нуждается в такой поддержке, и готовится к десантам. Адмирал Кузнецов, до которого дошли эти дрязги, распорядился забрать батальон во вновь формируемую Дунайскую флотилию, костяк которой составляла Азовская флотилия, и, новая флотилия активно получала бронекатера и корабли, готовясь к новым боям. Пока шли штабные дрязги, мимо пролетело представление к званию майор морской пехоты, вторая звезда Героя, благо, что сумел сам проводить Десфину в Сары-Гель, ей скоро рожать, поэтому её отпустили свободно. А в батальон вцепились зубами и не отдавали.

Самого «скандалиста и карьериста» особо не держали, но Горшков и Октябрьский поставили ему задачу забрать всех, кто имеет отношение к флоту и соответствующий опыт. К флоту имели отношение все: формировал батальон Бархоткин. В итоге «штабного сражения» потеряли восемьдесят человек, оставшихся служить на 3-м Украинском. Батальон перебазировался в Таврию, в Железный Порт, и с сентября приступил к разведке подступов к Очакову. Положили цветы и поставили водку на могилу Александра Сергеевича, которому посмертно, но, все же, дали Героя. Пять человек, оставшихся в живых от того самого первого разведвзода флотилии, распили наркомовские на его могиле и дали трехпатронный залп. Чем немедленно вызвали артобстрел Первомайского: 18,3 артиллерийских кабельтова отделяет их от ближайшего немецкого орудия. Немцы и румыны минировали подступы к Очакову, минировали вход в Березанский лиман. Есть сведения, что Березань тоже минирован и проход между ним и берегом. Периодически мины появляются и в других местах. Немцы продолжают минирование с воздуха. Доложил обстановку: «Противник успел подготовить противодесантную оборону. Ускоренными темпами строят аэродром севернее Очакова. Насытили местность 88 миллиметровками. Крепость и аэродром надёжно защищены от ударов с воздуха. Большое количество орудий не даёт возможности вести траление.»