Иван Кузмичев - Поступь Империи. Бремя Власти Страница 22

'Вот бы кубышки взрывались в сажени над землей или даже в метре, вот бы тогда вражины поплясали, а затем и умылись кровавыми слезами!' — думал генерал.

Впрочем он как и многие другие командиры еще не знал, что в Петровке над этой проблемой думают едва ли не так же усердно как и все артиллеристы русской армии.

Между тем вражеские полки, начавшие нести ощутимые потери, ускорили шаг, а чуть погодя вовсе перешли на бег трусцой. Да и оба крыла кавалерии ускорились, стараясь как можно быстрее выйти на оперативный простор.

'Теперь можно и пощипать чуток', - усмехнулся про себя Митюха и тут же скомандовал:

— Мортирщикам огонь по готовности, стрелкам — прицельный бой!

Горнисты продублировали короткими и длинными гудками отданные гмолодым генералом команды и тут же стоящие перед основным строем бойцы легко выбежали чуточку вперед. Те кто был в парах — мортирщики, остановились раньше, ну а снайперы-одиночки с нарезными фузеями заняли позиции чуток дальше.

Выведя людей на огневой рубеж Прохор потерял над ними власть. Ровно до того момента пока они не отстреляются и их командиры не скомандуют 'Назад!'. Глядя на стрелков, генерал не раз вспоминал о том, что говорил Старший Брат о них, о роли которая им уготована и той ответственности, что лежит не только на офицерах, но и наставниках, передающих свой опыт молодым дарованиям. О многих вещах тогда рассказывал ему молодой цесаревич, беседуя наедине, увы, но не все реализовано, еще больше предстоит сотворить, а к некоторым делам возможно вовсе не получится подступиться — но Прохор верил, что потомки их завершат, а там глядишь и вовсе перешагнут грань, станут тем народом о котором так грезит император…

Щелк! Щелк! Щелк! Будто кнутом кто-то играет, так и слышно как язычок рассекает воздух. Да только не кнутовище в руках молодых воев — приклады, любовно выточенные мастерами, да приклады, указующие стволу цель, в которую нужно попасть.

Винтовки, как все чаще называют нарезные фузеи, стреляют по особому, и дело даже не в том, что пуля летит дальше, точнее, нет все дело в звуках. Пуля с характерным щелчком, но только громче чем у кнута, и будто бы злее. Это как сравнить полет комара и шмеля — вроде принцип один, а вот спутать нельзя.

За 'ударами' и громоподобными взрывами бомб 'богов войны' теряются смертоносные кровавые действа малочисленных мортирщиков. Их мало, по сравнению с тем же корпусом Русских витязей, но страха и жути успели нагнать уже в первые минуты стрельб!

Десятки продолговатых снарядов посыпались на головы противника в тот момент когда начали падать ротные командиры и знаменосцы. В то время когда унтера еще на заменили выбывших, а упавшие знамена не подняли с земли…

Бух! Дах! Бух! Дах!

Мины сыпались локальным градом, взрываясь прямо в колонах, выкашивая всех в радиусе семи-восьми метров. Сотни осколков косой пронеслись по наступающим, калеча и убивая, тех кто еще минуту назад был полон сил и здоровья.

Дымные следы пронзали голубой небосвод, пороховой заряд иссяк, продолговатые снаряды в жестяной оболочке продолжали падать на головы врагов. После третьего выстрела мортирок, со стороны противника раздался яростный рев, тысячи солдат бегом кинулись к витязям. С фланга их прикрывали несколько сотен конников, отделившихся от общей массы.

Вражеские командиры пытались остановить своих солдат, вновь сформировать колону, а некоторые уже начали выстраивать шеренги для атаки, да только получалось плохо и даже безобразно — едва ли не треть бойцов лежала на земле и еще столько же поддались яростному порыву, замешанному на страхе, злобе и крови. Но расстояние оказалось все еще велико для результативного рывка — саксонцы с поляками не пробежали и половины как начали выдыхаться.

Упустить такой шанс генерал конечно не мог. Сейчас Прохор не глядел на то что происходит на позициях возле его рубежа обороны. Для него исчезли Рязанский, Московский, Псковский и Новгородский полки, остался только враг, которого нужно уничтожать всегда и везде, любым способом без пощады и жалости.

Вот отступили за спины братьев последние пары мортирщиков и теперь ничто не мешает витязям стрелять.

— Беглый огонь! Пли! — приказал Митюха, гарцуя чуть позади центра строя. Загудели горны, вмиг оживились витязи и тут же послышались первые слитные залпы — при такой команде вести корректировку огня отдавалось ротному, а непосредственно направлять огонь уже сержантам, благо что в каждой пятерке бойцов есть капрал, свободно следящий за боеготовностью своих воинов.

На губах генерала заиграла, ему вспомнилось, что еще не так давно он стоял перед строем, под палящими лучами южного Солнца и даже не замечал, как о кирасу рикошетят стрелы грязных степняков. Теперь же война другая, да и звание иное, а уж о мозгах и говорить не следует — рисковать головой понапрасну нельзя, эту истину в Митюху Старший Брат вбил до конца жизни.

Между тем противник все же сумел приблизиться настолько, что в строну корпуса все же прозвучали первые пока еще куцые редкие залпы. Вскрикнул молодой витязь, Прохор оглянулся и узнал в нем шестнадцатилетнего Ваньку Ладейщикова, боец из него так себе, но вот как столяр уже успел себя проявить.

'Неужто убили?' — не поверил Митюха.

Но нет, вон подняли.

'Ранен, правое плево в крови, видать пуля срикошетила от кирасы, может только задела, и кость не повреждена…' — сразу оценил генерал, но отвлекаться в начале боя — ошибка непростительная, поэтому тут же переключился на происходящее на поле боя.

Врагов будто бы и не убывало! Сколько не убивали, а их все пребывает и пребывает, словно головы с змея, что сторожил Калинов Мост. Да только и своего огонька у руссов имеется изрядно.

Мортирщики, заняв позиции в тылу тут же приступили к бомбардировке наступающих шеренг противника. Новые хлопки взрывов на правом фланге зазвучали чаще. Колпаки стреляли на износ, стволы уже начали дымиться, того и гляди очередной снаряд взорвется прямо внутри орудия. Прохор уж хотел кликнуть зарвавшихся артиллеристов, но те и без него все видели, да и разбирались в своем деле не в пример лучше, так что бочки с уксусом, для охлаждения, уже катили к пушкам.

Разбившись повзводно, роты стали вести перекрестный огонь по атакующему противнику. Но как бы отлично не действовали витязи — враг не отступал и вот уже в трех местах сумел вступить в рукопашную! Если бы не рогатки, предусмотрительно выставленные перед строем, то дело могло окончиться трагедией, ведь вместе с пехотой на корпус обрушился ни с того ни с сего кавалерий противника. Да не какие то там оголодавшие степняки, а закованная в латы польская гусария. Видно враг все же сделал выводы из первых дней сражения, вот и решил попробовать на зубок самых низкорослых русских воинов. Но просчитались вражины и град пуль отогнал зарвавшихся панов, но проблемы не решил — эскадроны все же нашли лазейку и ударили на стыке витязей и новгородцев.

На несколько секунд воины замялись и поляки с остервенением принялись рубить ошалевших новгородцев. Русские воины пытались отбиваться, благо фузея со штыков не абы что, но толи шляхта попалась очень уж опытная, толи с этого края воины сами были малоопытные, но отбить атаку не получалось.

А к полякам уже неслась пехота, почуяв слабину в обороне противника!

Прохор все видел, даже то, что командир новгородцев — полковник Свиридов Петр Ильич, пытается помочь своим воинам, но не успевает: на его центр основательно навалился трусоватый полк саксонцев вместе с отрядом наемников Бурого Волка.

Впервые за долгое время командования Прохор ничего не мог сделать — имея под рукой свыше трех тысяч бойцов, в этой ситуации у него не было сил выделить и пары рот в помощь соратникам, ведь ослабь он собственную линию, противник прорвется. И тогда их уже ничего не спасет. Но от понимания сложившейся ситуации молодому генералу лучше не становилось. Он до крови закусил губу и единственное на что решился — отослал два эскадрона кирасир прикрытия в помощь своему правому крылу, да и то не в лобовую атаку, а только как огневую поддержку, ведь недаром у каждого из них по паре тяжелых пистолей.

Генерал чувствовал, что этот момент решающий, тот кто сдюжит — выиграет!

Принц Евгений Савойский.

Все резервы брошены в бой, даже часть обозников — самая боеспособная, и то ушла навстречу врагу. Не для того, чтобы победить, всего лишь стать живым щитом для лучших солдат, готовых сбить противника с этого проклятого холма, а потом вовсе погнать его до самой Москвы.

Фельдмаршал ни на мгновение не сомневался в победе. Да и как тут сомневаться, когда все спланировано до такой степени, что каждая фигурка-человечек ведет себя именно так как от нее и ждут.

Да, сражение вышло трудным, да много крови пролито, но еще больше ее прольется, главное — это завершить наконец эту вакханалию, сломить царя. А после можно и потери подсчитать, хотя чего греха таить, Евгений не зря кидал на самые опасные направления кого угодно, но только не своих имперцев, именно поэтому черно-белые мундиры удалось сохранить едва ли не в сто процентной целостности.