Сэй Алек - Рейхов сын Страница 22

— Не без того.

— … так скажи мне, ты чего творишь?

— А шо я творю? — удивился комиссар. Вроде бы даже искренне, хотя быть уверенным в непритворности этого саратовского хохла у комбата ну никак не выходило.

— Тю! А то ты не знаешь?

— И чего ж я не знаю? Я все знаю, но анонимкам ход на партсобрании не дам!

— Не понял, — теперь уже удивился подполковник. — Каким анонимкам?

— Никаким не дам, — отрезал комиссар. — Во-первых, Максим наш Александрович, который командир третьей роты, тоже красный командир, кавалер орденов и медалей, и, замечу, был у тебя начальником штаба, когда ты, в Монголии, являлся ВрИО командира Седьмой мотомехбригады. Твой протеже, выходит, так что за его «аморалку» и ты «по шапке» получишь. Оно тебе надо? Во-вторых, свечку я не держал, а анонимок не читаю.

— Погоди-погоди, — замотал головой Бохайский. — Какую свечку? Какую аморалку? Какая анонимка? При чем тут вообще Хальсен?

— Машинописная анонимка, довольно подробная, но, как понимаешь, не подписанная, — ответил Вилко. — Так ты меня не по этому поводу позвал?

— Да по какому «этому», скажешь ты уже наконец?!! — взъярился подполковник.

— Ну, по поводу того, что капитан и наш германский камрад, Бейттель — ну, помнишь, у которого я еще с Гудерианом полаялся…

Бохайский поморщился.

— … третьего дня изрядно назюзюкались шнапсом и отправились в бордель в Валендорфе. Внушение я Хальсену уже провел, он про невесту вспомнил, все осознал…

— Я ему тоже сейчас проведу внушение, — почти ласково пообещал комбат. — Два. Блин, вот где ж я так нагрешил-то, а? Твоих выходок мне мало что ли?

— Это каких таких выходок, Егор Михайлович? — возмутился Вилко. — Я чист, аки слеза младенца!

— Чист он. Ну-ну, это еще бабушка на троих соображала, что ты чист. Вот кто у нас больше чем половину офицеров Первой танковой дивизии в карты ободрал как липку? Ты ж их без месячного жалования оставил!

— Не умеют играть, пускай не садятся, — пожал плечами комиссар. — Я силой никого не заставляю.

— Арсений Тарасович, вот ты мне по ушам не езди, пожалуйста — это не они плохо играют, а ты хорошо жульничаешь!

— Не жульничаю, а добываю валюту для Советского государства, — с совершенно невозмутимым видом заявил комиссар. — Мне ж ее, когда вернемся, надо будет в казну сдать.

— Вот что ты за человек? — возмутился подполковник. — Ну на все у тебя ответ есть!

— А чего еще ты ожидал от комиссара? — удивился майор. — Служба такая.

— Служба у него… — проворчал Бохайский. — Не попадись на шельмовстве, гляди. Немцы, они народ простой — могут и подсвечником по зубам за такое дело.

— Ну ты, Егор Михайлович, прямо таки обижаешь, — ответил Вилко. — Я ж до Харькова служил в Одессе. Очень хорошую школу там прошел, между прочим.

Орет, мобильный штаб 15-го корпуса.

16 мая 1940 года, 15 часов 08 минут.

— Вот, господа, — Эрвин Роммель потряс какой-то бумажкой, в которой, при некотором желании, можно было опознать доклад Касперского. — Дожили! Поляки учат немцев воевать. Три стычки, тринадцать подбитых танков, из них один средний Somua S35! И на чем стычки-то?!! На танкетке TKS!!! Может, вместо наших танков у поляков эти фиговины закупить, чтоб вы наконец-то научились воевать?

10 мая 1940 года, в 5 часов 35 минут, 1-я танковая дивизия вермахта, сосредоточенная в районе Валлендорфа, перешла границу Люксембурга у Мартеланж. Большая война в Европе, начавшаяся третьего марта с франко-британского авиаудара по нефтепромыслам Кавказа и пока бурно протекавшая лишь в Турции, Финляндии и на морях, перешла в свою активную фазу.

В течение следующего часа к выполнению плана «Гельб» приступили и остальные войска на западной границе Германии, в том числе и XV корпус Роммеля, личному составу которого генерал только что соизволил выразить крайнее неудовольствие. Было, в общем-то, из-за чего.

Поляка, которого генерал-майор Эрвин Ойген Йоханнес Роммель ставил в пример своим танкистам, звали Роман Эдмунд Орлик. Студент строительного факультета Варшавского политехнического университета незадолго до войны, когда, казалось, Речи Посполитой предстоит удар со стороны как Вермахта, так и РККА, он был призван в армию сержантом и назначен командиром танкетки TKS с 20-мм орудием[42] разведвзвода 71-го танкового батальона Велкопольской кавалерийской бригады. Именно того батальона, переформированного после захвата Литвы, который президент Мощицкий направил на французский фронт.

Причиной раздражения Роммеля были, конечно же, не успехи сержанта Орлика, а отсутствие таковых у его собственных подчиненных в сражении с 1-ой кирасирской дивизии резерва кавкорпуса генерала Приу.[43] В деле у местечка Орет танкисты генерала Брюно, что называется, дали немцам прикурить.

К 14 мая, всего через четыре дня после начала боевых действий в странах Бенилюкса, положение 9-ой армии французов на Маасе превратилось из интересного в катастрофическое — 13 мая взявшие Седан 1-я танковая дивизия и 14-я тяжелая танковая бригада РККА оставили город и двинулись дальше, к побережью Ла-Манша, готовясь с ходу форсировать канал Дез-Арден. Наступление 1-го пехотного полка и, слева от него, пехотного полка «Великая Германия», переправившихся через Маас, протекало так же, как на инспекторском смотре в учебном лагере. Не сильно от своих товарищей из XIX корпуса отставали и солдаты Роммеля. Брюно, до этого находившийся в районе Шарлеруа, получил приказ двигаться на юг, в район Динана, и контратаковать продвигающиеся к Франции немецкие подразделения.

Приказы, конечно, не обсуждают, а исполняют — это правило одинаково действует в армиях всего мира. Другой вопрос, насколько они исполнимы вообще. Дороги оказались забиты потоками беженцев, и к 20.00 у Флавиона оказались лишь передовые танковые части, а основная масса дивизии — только утром 15 мая. Некоторым танкам потребовалось до семи часов, чтобы преодолеть тридцатипятикилометровый участок пути. Основная масса артполка и мотопехота и вовсе застряли в районе Флоренна, так и не добравшись до позиций, где 15-го французские танкисты приняли неравный бой с вермахтом. Серьезно отстали и танковые заправщики Lorraine 37L TRC, понесшие к тому же значительную убыль в результате авианалетов.

Лишь к семи часам утра 15 мая несколько из них добрались до Орет, в девяти километрах северо-западнее от Флавиона, где их ожидал 28-й танковый батальон. К этому времени у многих танков топлива в баках оставалось всего на один-два часа, некоторые танки были уже вообще обездвижены, а 4 из 30 Renault B1bis батальона так и остались где-то на дорогах, с пустыми баками.

Не прошло и полутора часов с момента прибытия танкозаправщиков, еще не закончилась закачка горючего в баки «французских КВ», как у позиций показались передовые машины 25-го танкового полка 7-й танковой дивизии вермахта.

Первой в бой вступила 3-я рота, та самая, танки которой застряли по дороге. Используя внезапность, открыли огонь и моментально уничтожили пять танков. Немцы, для которых появление здесь тяжёлых французских танков стало сюрпризом, атаку однако продолжили и постарались обойти 6 Renault, попав, при этом, под огонь всего батальона. Ответный огонь более чем ста немецких танков был малоэффективен — в конце концов, им удалось поджечь лишь один французский танк и убить механика-водителя в другом, попав в смотровую щель рубки. Уже к 9.00 немцы отошли, понеся дополнительные потери.

Полчаса спустя 25-ый тп немцев, приведя себя в относительный порядок, попытался обойти позицию французов с фланга. Навстречу ему выдвинулась 2-я рота 28-го тб, стремившаяся остановить врага, но вскоре у танков просто закончилось топливо. Все Renault B1bis получили множество попаданий, огрызаясь из своих орудий и тратя последние капли бензина на прицеливание семидесятипятимиллиметровых орудий, но подбить ни один из них немцам так и не удалось. Pz-III, IV и чешские Pz-38(t), поступившие на вооружение перед самым началом войны (формально Чехословакия независимость сохранила, но фактически, перед самой войной, когда Германия вроде бы как обещала воевать против СССР, с согласия Чемберлена и Даладье, Гитлер и ее окончательно «съел», всего лишь отложив создание протекторатов Богемия и Моравия на более спокойное время), даже те из их модификаций, где стояли новые длинностволки, ничего не смогли поделать с французской броней. Вермахт вновь был вынужден откатиться назад несолоно хлебавши. На сей раз — надолго.

Ближе к полудню в небе появился корректировщик Hs-126, и на французские танки обрушился ливень снарядов. Получившие по мордасам танкисты 25-го полка продолжили путь на запад, в обход французской позиции, оставив разбираться с B1bis несколько танков и разведывательный батальон. Большую часть ПТП дивизии и артиллерия также были стянуты к упорным потомкам Хлодвига со товарищи, равно как и авиационная поддержка в лице пикировщиков Ju-87. Впрочем, и у противотанкистов эффективно бороться против французов могли лишь 88-мм зенитные «ахт-ахт», так что до подхода 31-го полка из 7-й и 15-го из 5-й танковых дивизий сдвинуть оборонявшихся с позиций так и не удалось. Не удалось это и позднее. Спустя час с начала перестрелки 31-й тп потерял танк командира полка, лично возглавившего очередную попытку приблизиться к французской линии и выбить обороняющиеся Renault, а у большинства Pz-IV банально кончились боеприпасы: грузовики снабжения еще находились на восточном берегу Мааса. Ситуация становилась критической для немцев — сами того не зная, отбив атаку 31-го тп, французы открыли путь в тыл танкам Роммеля. Увы, развить этот успех было некому, а сам 28-й батальон был практически обездвижен.