Сим Никин - Рекрут Страница 22

   Стоило только вспомнить устройство зажигалки, как в голову пришла идея. Денис взял ружье, открыв затвор, вытащил патрон. Нажав на спусковую скобу, убедился, что до искры не добраться. Пороховая полка, на которую выбрасывалась искра, была скрыта металлическим кожухом. Пришлось вспомнить урок Тимофея по разборке-смазке-сборке ружья. Интересно, довез он генеральскую дочку до Масловки? Верхом-то должны были успеть дотемна...

   Разобрав ружье, извлек ту самую приспособу, что видел у Михаила и Тимофея. Вона где, оказывается, берутся местные зажигалки. От первого снопа искр факел густо зачадил, шипя, как шипит поставленная на огонь мокрая сковородка. Денис прокрутил колесико еще раз, и факел загорелся, освещая подземелье неровным мерцающим светом.

   Поднял факел над головой. Огонь соприкоснулся со свисающими с потолка корешками и, треща, пробежал волной по их ворсинкам. От неожиданности Денис втянул голову в плечи и присел, но огонь, опалив лишь ворсинки, унялся. Парень шагнул дальше от входа, где на меловом своде отсутствовала растительность, и снова шарахнулся с испуга от громадной тени, метнувшейся по противоположной стене. Что-то упало под ноги и зашуршало по сухой листве. То оказался всего лишь ночной мотылек, прилетевший на огонь и опаливший об него крылышки. Это его тень так напугала попаданца.

   - Икар, мля, - буркнул он, перешагивая через бьющееся насекомое.

   Преодолев некий внутренний трепет, прошел дальше и осветил останки. Вероятно, это он своим падением нарушил целостность скелета. Грудная клетка, на которой висели остатки истлевшего тряпья, сдвинута вглубь. Череп, отброшенный Денисом, валяется на полу, рядом с большим перевернутым котлом. Труха, на которой лежал покойник, некогда была либо сеном, либо подстилкой из тряпок, сейчас уже не определить.

   Рядом с костями заметил какую-то крестовину. Сперва подумал, что это распятие, но, поднеся факел ближе, рассмотрел рукоять меча, лезвие которого было покрыто чем-то истлевшим. Возможно, когда-то то были кожаные ножны. Парень взял меч, и труха с лезвия тут же осыпалась, явив взору сильно изъеденный ржавчиной клинок. Длина обоюдоострого лезвия около метра, ширина с ладонь. Подняв оружие, Денис с интересом осмотрел его. Если на нем и была некогда какая-нибудь гравировка, то коррозия тщательно все выела, испещрив клинок собственным хаотичным узором, покрыв отслаивающимися чешуйками ржавчины.

  Осмотревшись, куда бы пристроить факел, обнаружил подходящее отверстие над нишей, чье предназначение выдавал закопченный над этим местом потолок. Вставив в отверстие палку с горящей портянкой, Денис аккуратно, чтобы не потревожить ребра, поднял клинок над головой. Не такое-то легкое дело фехтовать тяжелым оружием. Пожалуй, с непривычки вряд ли удастся помахать им более минуты. Осмотрев еще раз меч на предмет каких-либо надписей или знаков и ничего не обнаружив, вернул его на место рядом с останками и продолжил обследовать пещеру.

   В нескольких квадратных нишах стояли глиняные кувшины. Взяв ближайший, ощутил приличную тяжесть. Заглянул внутрь, и брови поползли вверх от увиденного. Кувшин оказался заполнен золотыми монетами. Попаданец вытащил одну, чтобы рассмотреть. На ней был изображен некто лысый и горбоносый. По окружности стелилась вязь то ли узора, то ли арабской письменности. Обратная сторона оказалась просто расчерчена на ромбы.

   Положив монету, отправил кувшин на место. Проверил остальные. Во втором содержимое было таким же. Третий оказался наполненным драгоценными камнями, обрамленными в металлические оправы. Денис не был специалистом по драгоценностям, но не будут же рядом с наполненными золотом кувшинами стоять сосуды с цветными стекляшками. Вероятно, некогда эти камни представляли единое украшение, скрепленное, возможно, кожаными ремешками, или каким другим способом. Но соединяющий их материал время превратило в труху.

   Сколько же все это может стоить? Вероятно, гораздо больше той суммы, за которую могут легко убить. Вздохнув, парень продолжил исследование. Обнаружилось еще несколько ниш, но в них были лишь горки чего-то истлевшего. Не было сомнений, что он попал в усыпальницу какого-то древнего вождя. Смущало малое количество оружия, один лишь меч, но, может, он был пацифист. Этакий вождь-пацифист... мда... Однако в склеп простого воина вряд ли стали бы приносить столько золота и драгоценных камней.

   На торцевой, слишком ровной стене заметил правильные прямые линии, расчерчивающие ее на квадраты. Обследовав стену, пришел к выводу, что она сложена из меловых блоков. Значит, за ней должен быть ведущий сюда ход.

   Остаток догорающей портянки свалился с деревяшки, воспламенив мусор на полу и прервав размышления Дениса. Затоптав огонь, в свете слабо горевшей деревяшки он прошел за вторым факелом. С освещением нужно было что-то решать. Отложив второй факел, снова выбрался наружу. На этот раз он основательно запасся сухими ветками, натаскав их столько, что хватило бы поддерживать небольшой костер в течение целой ночи. Воткнутая в стену деревяшка все еще горела. Денис поджег от нее второй факел и продолжил исследовать стену.

   Походило на то, что блоки лежали без всякого скрепляющего раствора. Просто глыбы мела обтесали под один размер и тщательно подогнали друг к другу. Попробовал толкнуть один блок. Безрезультатно. За прошедшие, возможно, не одну сотню лет они слежались в монолит. Если бы не отбитые ребра, можно было бы врезать ногой. Вернувшись к разобранному ружью, взял штык. Затем, бросив взгляд на вход, снова отложил его и принялся собирать оружие. Исследования исследованиями, но о врагах забывать не стоит. Собрав и зарядив ружье, вернулся к торцевой стене и, отставив его к ложу мертвеца, принялся ковырять мел штыком. Попробовал было рубить стену мечом, но тот после первого же удара согнулся пополам, брызнув по сторонам чешуйками ржавчины. Пришлось отбросить в сторону. Пожалуй, не у одного современного профессора археологии случился бы инфаркт при виде подобного кощунства. Мел оказался довольно вязким и, пока не выковырялось приличное углубление, поддавался очень плохо. Расширять проделанное углубление было гораздо легче, мел откалывался приличными кусками. Расширив, приходилось снова с трудом углубляться, выковыривая кончиком штыка крошки мела. Наконец, когда уже было проделано углубление по локоть, при очередном ударе штык прошел насквозь. Теперь отколотые куски можно было не выгребать под ноги, а выталкивать на ту сторону. Работать стало легче, но и сил поубавилось. Сейчас бы топор. Разнес бы эту стену в пух и прах... если ребра позволили бы размахнуться, мда.

   Чем больше расширялось отверстие, тем более крупные куски мела откалывались. Наконец проход расширился до такой степени, что в него можно было легко пролезть. Сунув факел в отверстие, он осветил уходящий вдаль круглый ход, напоминающий извилистую трубу. Ход достаточно высок, чтобы двигаться во весь рост. Можно было идти по нему, ведь он наверняка выходит где-то наружу, если этим путем когда-то пришли те, кто замуровал здесь останки древнего воина.

   Денис посмотрел на кувшины. Они простояли здесь невероятно долгое время и могли простоять еще столько же нетронутыми. Но все же он не мог вот так просто оставить сокровища. Вдруг турки не успокоятся и, продолжив поиски, найдут пещеру. Подумав, перелез через перегородку и прошел по ходу около сотни метров, пока обнаружил то, что искал. Приличный кусок мела вывалился из стены, перегородив проход. Но зато в стене образовалась подходящая ниша. В эту нишу попаданец и перетаскал все кувшины. После чего раздробил глыбу на более мелкие куски и тщательно замаскировал ими сокровища.

   Вернувшись в пещеру, поднял с пола череп и положил его на ложе. Он чувствовал некую вину перед покойным за разграбление его усыпальницы и, чтобы как-то сгладить ее, положил туда же то, что осталось от некогда грозного меча, и принялся закладывать кусками выбитого из перегородки мела нишу с останками. Лишь удовлетворившись результатами своей деятельности, вернулся к ранцу и обессилено сел на ворох принесенных ранее сучьев. Снова навалилась невероятная усталость. Глаза сами собой закрылись, и Денис провалился в сон, убаюканный стрекотом сверчков. Над замурованной нишей последний раз лизнул стену огнем и погас догоревший факел.

   Григорий вертел в руках принесенную Михаилом книгу. Вот и не пригодились науки подпоручику. Старшина надеялся, что молодой офицерик погиб, а не попал живьем в руки бусурман. Очень уж страшные истории рассказывали про то, каким пыткам подвергали турки русских воинов. А после уничтожения засланного ими отряда на какие-либо милости рассчитывать не приходилось.

   О Дионисе он не сожалел. Даже некое облегчение испытывал от того, что нет рядом этого непонятного человека. Вроде и назвался простым мужиком, и сам в солдаты пошел, а все одно непонятный он, не такой какой-то. Каждый раз, когда старшине приходилось что-то приказывать этому парню, он испытывал некий дискомфорт, причину которого вряд ли мог объяснить себе сам. Нечто подобное Григорий испытывал, еще будучи молодым солдатом, когда ему пришлось конвоировать офицера, застрелившего кого-то на дуэли. Указом Императрицы дуэли были строжайше запрещены. По военному времени виновных лишали дворянских привилегий, разжаловали в простые солдаты и отправляли на передовую. Хоть и знал тогда, что перед ним теперь равный ему рекрут, а все же не мог обращаться к нему как к равному. И с этим Дионисом как-то так. А может, и он из разжалованных? Да не. Чего ж он тогда валялся пьяный на обочине, да еще ряженый в странные одежды? Ну, да и пропал, и пусть его.