Ант Скаландис - Меч Тристана Страница 22

— Красный! Уходи отсюда, подлец! Сначала ты ответишь за ложь, а уж потом я — за победу в честном поединке. И я все равно убью тебя, но не сегодня. Слышишь, Красный?

С перепугу он выпалил это все на старофранцузском, и сенешаль не понял ни черта. Да и остальные, естественно, тоже. И все-таки речь его возымела действие. Очевидно, эти древние придурки воспринимали не слова, а интонации, как собаки.

— Что там кричит этот враг, которого ты лечишь вместе со своей матерью вопреки данной вами клятве?! — завизжал Красный.

— Оставь нас, — холодно и твердо проговорила Изольда. — Он просит тебя уйти («Выходит, Изольда-то поняла кое-что. Ишь, грамотная деваха!»), и я прошу о том же. Оставьте нас все. Я сама покончу с этим.

Следом, через какие-нибудь две секунды, раздался резкий громкий звук, как от удара плоской железякой по камню или дереву. Да, пожалуй, все-таки по дереву. Торопливое шарканье многих ног наполнило комнату. Затем все стихло.

Струйки холодного пота побежали по спине Тристана.

Что?!! Вот это глюк: сидеть всем телом в ванне и ощущать, как струйки пота бегут по спине! Однако и не такое причудится, когда глаза закрыты, а в тишине только медленные шаги и сосредоточенное дыхание, да звенит еще в памяти эхо решительного удара мечом по столу плашмя, но явно с размаху, дополненное словами: «Я сама покончу с этим».

Мог он вскочить ей навстречу, выхватить меч, заткнуть рот, связать? Мог он сделать все это тихо, а потом еще тише одеться и уйти? Конечно, мог. Но почему-то не сделал. Надоело бегать от смерти. Так бывает. Это известно любому солдату. Утратившие страх смерти становятся неуязвимы. Их даже пули не берут. Но то пули… А заговоренные мечи?

— Окуни лицо в воду! — приказала Изольда.

И он перегнулся с усилием и почти нырнул. Скрючился, подставив шею. Очень удобная поза для палача.

— Теперь подними голову и снимай повязку! «Это что-то новенькое! — подумал он. — Снимать повязку перед казнью?»

— Снимай повязку! — Изольда повторила приказ. Приказ? Да нет же! Это была просьба. Нежная, ласковая и… нетерпеливая:

— Снимай повязку, Иванушка!

«Ё-моё! Да она же по-русски говорит! С самого начала по-русски говорила. Как же я сразу не…»

Он уже сорвал ненавистную мокрую ленту и отбросил ее, как змею, и в комнате вспыхнуло солнце, ярче всех солнц на свете, и больше не было ни Темры, ни Тинтайоля, ни Москвы, ни Грозного, ни Марка, ни Гормона, ни Дудаева, ни Ельцина — были только они двое — Тристан и Изольда, Иван да Марья, Ромео и Джульетта, Тесей и Ариадна… Не имело никакого значения, как их зовут и на каком языке они разговаривают. Им вообще не обязательно разговаривать, они будут просто любить друг друга с упоением, молча, страстно, сегодня, сейчас, здесь, и всегда, и повсюду…

Тяжелый меч Тристана, который Изольда до сих пор держала в руках, выпал теперь из ее разжавшихся ладоней и зазвенел о каменные плиты пола, и она рухнула на колени рядом с большой деревянной купелью, и руки их сплелись, и губы сомкнулись, и мир пропал, провалился в густую горячую красную темноту…

Изольда первая поняла, что надо возвращаться из этого безрассудного сна наяву, застучала кулачками по его голой спине, и Тристан отпустил ее, смеясь счастливым заливистым смехом.

— Хватит ржать, дурашка, — сказала она ласково. — У нас очень мало времени. — Поднялась, якобы брезгливо отряхиваясь. — Ну вот. Теперь меня спросят, почему я вся мокрая.

— Да пошли они в баню!

— Это мы с тобой сейчас в бане. Вот это помещение у них тут баней называется, — сообщила Маша.

— Классная банька! — похвалил Иван. — А кровать зачем?

— Ну, наверное, у них сразу после бани полагается… — Она хихикнула.

— Стоп, Машка, стоп! Мне так хорошо с тобой, я про все забываю, но ты же сама сказала, что мы торопимся.

— Верно! — спохватилась Маша. — Садись обратно в эту лоханку и слушай меня внимательно. Они скоро вернутся. И мы должны будем рассказать им, как все произошло, почему я не убила тебя. Мы должны будем рассказать это так, чтобы они поверили, мы должны убедить их.

— А это возможно? — жалобно поинтересовался Иван.

— Ну конечно! — ответила Маша с энтузиазмом. — Это же все описано, ты что, не читал? Ах, ну да… Ты же со мной не учился. Понимаешь, разных описаний уйма, но никто не знает, как все было на самом деле, можно только догадываться, вычислять, потому что самые древние первоисточники, как всегда, оказались утрачены. Значит, так, погоди, сейчас я вспомню. У Марии Французской это хорошо описано. Впрочем, у нее этого вообще нет. Лучше сделать все по Берулю. Или по Томасу?.. Как тебе кажется?

Она разговаривала сама с собой.

— А знаешь, давай по Готфриду Страсбургскому! — Счастливая улыбка от уха до уха.

— Давай, — согласился он, так же широко улыбаясь. — Давай по Гопфильду. Ты не поверишь, всю прежнюю жизнь свою я прожил по этому Гамбургеру, так уж надо и дальше по нему. Логично?

— Да ну тебя! — шутливо обиделась она. — Дело-то серьезное, а ты все Ваньку валяешь.

— Я предпочел бы Машку повалять.

— Слушай, ну правда, перестань.

— Хорошо, хорошо, — посерьезнел он. — Что, повязку обратно надевать?

— Не надо. Зачем?

— Мало ли… А кстати, зачем ты меня нырять заставила?

— Так местные лекари предписывают. Ну и просто, чтобы тебе легче снимать ее было. Вот дурачок! — засмеялась Маша. — Сиди давай тихо. Слушай и запоминай.

Двумя руками сжавши меч,Тристану голову отсечьБыла готова уж она,Но вдруг, печальных дум полна…

В общем, это была жутко душещипательная история о том, как нелегко бить лежачего, тем паче убивать его, и о том, какой грех отказываться от руки и сердца человека, не пожалевшего ничего, даже жизни своей, ради спасения твоей страны, вероломно захваченной безжалостным страшным чудовищем. Ко всему прочему, по ходу изложения Изольде своей печальной, но героической судьбы Тристан честно сознавался во всем, вплоть до истинной цели приезда в Ирландию, то есть всенародно обещал заявить: не для себя невесту завоевывал — для дяди.

Словом, как говорится, в стихах это было изумительно. Но в одном месте, где сказывалось про короля Марка, Иван засомневался в логичности построений старонемецкого поэта и позволил себе возразить:

— Погоди, ты что же, на самом деле собираешься выходить замуж за моего старпера дядю Марика?

— Да никуда я еще не собираюсь! — рассердилась Маша. — Нам просто надо живыми отсюда выбраться, а для этого необходимо как можно точнее следовать тексту легенды. Вот и все. Останемся одни, тогда и подумаем обо всем спокойно. А сейчас мы себе не принадлежим — мы принадлежим обстоятельствам. Понял?

— Понял, — кивнул Иван, действительно начиная потихонечку въезжать в ситуацию.

Особенно слово «легенда» ему понравилось. Говорить, действовать, жить по легенде — ему ли привыкать к такому?

Они уже обговаривали детали, Маша снова присела рядом с Иваном, и руки их, неподвластные разуму, вновь сталкивались, и трепетные пальцы, вздрогнув при встрече, бежали дальше, выше, и они все ласкали, ласкали друг друга, и это было так сладко, так остро, так горячо — до озноба! — что в последний момент они чуть не забыли о чем-то очень важном, а потом, едва ли не одновременно сделав глубокий вдох, напомнили — он ей, она ему — о необходимости срочно переходить в разговоре на древнеирландский, и тут дверь скрипнула, и на пороге возникла Бригитта. К счастью, одна.

— Ну, слава Христу, жив! — выдохнула она. — Я так боялась, моя госпожа, что ты действительно обагришь себе руки кровью этого славного рыцаря.

— Я не смогла, — проговорила Изольда и объяснила: — Ведь это он спас остров Эрин от ужасного дракона.

— Ты права, госпожа моя, и королева поддержит тебя. Я уже говорила с ней. Она готова простить Тристану смерть Моральта.

— О Боже! — воскликнула Изольда. — Правда ли это?

— Скажи мне лучше, дорогая принцесса, как здоровье нашего пациента?

— Уже совсем неплохо. Я думаю, он нынче встанет. А завтра будет готов взять в руки оружие.

— Изольда знает, что говорит, — подтвердил Тристан. — Я чувствую необычайный прилив сил.

— О, как я рада за тебя, мой менестрель! — прощебетала Бригитта и, с озорной улыбкой подбежав к купели, наклонилась, обхватила вдруг Тристана за шею и коротко чмокнула в губы. — Ты достоин поцелуя каждой девушки Ирландии. О-о! — Взгляд Бригитты скользнул ниже. — О, менестрель Тантрис! Да ты действительно уже совсем здоров.

Конечно же, во время ласк с Изольдой у молодого человека, давно (или никогда?) не знавшего женщин, да к тому же сидящего обнаженным в теплой ванне, произошло восстание плоти, и теперь за полминуты пустого разговора вряд ли он полностью успокоился, а тут еще юная игриво-обворожительная рыжая бестия служанка со своими нежностями. Перехватив ее взгляд, юноша не знал куда деваться от стыда.