Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» Страница 22

– Я несколько минут назад осмелилась изложить истину, которая была воспринята неадекватно ввиду чрезмерной зашоренности вашего мышления. Хотя, казалось бы, чего проще? Во Вселенной существует бесчисленное множество обитаемых миров, за подобное утверждение Джордано Бруно сожгли ещё пятьсот лет назад. Некоторые из них находятся от нас в сотнях световых лет, другие – на расстоянии вытянутой руки. И населены не монстрами негуманоидными, а неотличимыми от нас людьми. В чём вы имеете возможность убедиться. Прошу…

Она обвела широким жестом панораму Красной площади и окружающих её зданий, группы и группки праздно озирающих кремлёвские стены и башни туристов, простых москвичей, спешащих по своим делам.

Гости, постепенно приходя в себя, увидели картину одновременно знакомую и невероятно чуждую. Шпили башен, увенчанные вместо звёзд двуглавыми орлами, городового в чёрной с красной отделкой форме на углу Хрустального переулка, одежду мужчин и женщин, автомобили незнакомого облика, рекламные щиты на фасаде Торговых рядов, отсутствие многих известных зданий в окружающей панораме и многое другое. Достаточно, чтобы понять – мир вокруг действительно чужой.

– Мне кажется, вы поступили опрометчиво, – сказал Президент, сосредоточившись совсем не на том, на чём следовало бы. Может быть – в качестве психологической защиты. – Представьте, какая сейчас поднялась суматоха в связи с нашим исчезновением. Я опасаюсь – вашим друзьям придётся очень непросто.

– Ах, оставьте. Был, кажется, во времена вашей молодости такой анекдот: «В Политбюро тоже не дураки сидят. Всё предусмотрено. На Солнце полетите ночью». Так и у нас. Чудеса техники и хронофизики простираются настолько, что мы вернёмся буквально через несколько секунд. Большинство ваших людей, – она подчеркнула это интонацией, – вообще ничего не заметят, кроме, может быть, не слишком яркой вспышки, которую вполне можно счесть солнечным бликом. Наши, само собой, в курсе…

– Вы уверены?

– Какое ещё чудо техники требуется совершить, чтобы вы перестали задавать подобные вопросы? – ледяным тоном спросила Сильвия, прищурившись. – Может быть, желаете из ложи бенуара полюбоваться на звезду Бетельгейзе? Правда, будет не очень комфортно, она в восемьсот пятьдесят раз больше Солнца…

– Извините, Сильвия Артуровна, я опять сказал не подумав, – склонил голову Президент.

– Принимаю. Теперь – краткий инструктаж. Мы с вами прогуляемся несколько кварталов вверх по Тверской. Если угодно – можно и по Охотному ряду, и в сторону Арбата. На ваше усмотрение. Посмо́трите. Ку́пите свежие газеты – вам будет интересно. Можно где-нибудь на веранде трактира попробовать местного пива. Средствами я располагаю, – снова улыбнулась она. – По поводу своей безопасности можете быть совершенно спокойны. Документы здесь предъявлять не нужно, многие вообще давным-давно забыли, для чего они, если за границу не выезжать. От вон того городового, – она указала на дюжего, но благообразного унтера с несколькими медалями на кителе, при револьвере и шашке, – пользы и помощи гражданам больше, чем от целого райотдела милиции у вас.

Президент предпочёл не реагировать на очередной выпад, а Журналист едва заметно улыбнулся. Он жадно осматривался по сторонам, сознавая, что началось самое яркое в его жизни приключение. И, как он понимал, далеко не последнее. Повезло репортёру, как никакому другому в писаной истории…

– И – главное, – закончила Сильвия, – держитесь ровно и спокойно. Вы теперь рядовые граждане Российской империи. О своём положении дома временно забудьте. Здесь на улице и наследник Престола правовым статусом ничем не отличается от дворника или разносчика папирос. От меня не отставайте. Если потеряетесь, я вас найду, конечно, но лучше держитесь в пределах шаговой доступности. Вот и всё, пожалуй. Так куда идём?

Президент со странным чувством посмотрел на кремлёвские стены.

– Ну, давайте по Тверской…

Вздохнул и двинулся через необъятную площадь, отчего-то избегая слишком близко подходить к местным жителям. Из суеверности, что ли?

Своим обликом они с Анатолием и Сильвия не слишком выделялись среди народа. Именно так никто здесь не одевался, но если предположить, что они – путешественники, хоть из-за рубежа, хоть из отдалённых провинций, – вполне сойдёт. Любопытство к окружающим в Москве не было в ходу. Каждому хватало своих забот, и внешность посторонних не являлась предметом обсуждения. Лишь бы она не оскорбляла «общественную нравственность». А этого не было.

Часы на Спасской башне пробили одиннадцать. В другой тональности, чем дома. Оно и понятно: в эти куранты большевистские снаряды не попадали, восстанавливать и переналаживать механизм не пришлось.

На месте гостиницы «Москва», стремительно снесённой и так же быстро выстроенной заново Лужковым, протянулся трёхэтажный корпус старого «Гранд-отеля». Журналист, увидев газетный киоск, немедленно обратил к Сильвии вопросительно-просящий взор. Она протянула ему жёлтый горизонтально-продолговатый рубль, размером с эрэфскую пятисотку.

– Хватит, хватит, не бойтесь…

Анатолий жадно взял с прилавка «Речь», «Русское слово», «Новое время», ещё несколько многостраничных изданий, включая даже «Ведомости Московского градоначальства», которые здесь никто не читал, за исключением лиц, напрямую зависящих от деятельности этой административной структуры. После этого получил сдачу несколькими серебряными гривенниками и медной мелочью.

– Вот истинная свобода средств массовой информации, – то ли в шутку, то ли всерьёз сказал он, неизвестно к кому обращаясь.

– Что, у нас меньше? – отреагировал Президент.

– Я о ценах. Три копейки номер, а не двадцать рублей. А какая у вас здесь средняя зарплата?

– По способности. Я не очень вникала, я ведь тоже нездешняя. Но на рубль дня три прожить можно. И в трактире выпить-закусить. А пожелаете в «Националь», – она кивнула на здание напротив, – в четвертной едва уложитесь.

– «Четвертной» – это двадцать пять? – уточнил Журналист. – Как и у нас при Советской власти?

– И как до революции тоже. Он же «Сашенька» – по портрету Александра Третьего.

– Устойчивая валюта, цены практически те же, что сто лет назад…

– Надеюсь, теперь вы окончательно поверили, что вокруг вас не декорации, и газеты я специально для вас у себя дома на ксероксе не печатала, – не упустила случая снова уязвить своих «кавалеров» леди. – Что касается «устойчивости» – это тоже вопрос государственной воли. Соблюдайте постоянный паритет бумажных денег к золотовалютным резервам в пропорции два к трём – у вас и тысячу лет инфляции не будет…

Сказано как бы в пространство, но Президент намёк понял. Однако промолчал. Сильвия наблюдала за ним очень внимательно, опыта хватало. Держится «молодой человек» неплохо, психика устойчивая. Ни одного по-настоящему лишнего слова или жеста. Но внутри напряжён до предела. Тоже понятно. Это Журналисту просто интересно, тот по типажу куда ближе к Ляховым и старшим товарищам по «Братству». Так те – парни от природы «отвязанные», экзистенциалисты в чистом виде. Никаким посторонним факторам не подверженные, кроме собственных убеждений и в этих понятиях трактуемого «долга». Долго ей пришлось привыкать и подстраиваться, чтобы её признали за свою. И удивительно, подобное признание было бывшей аггрианке дороже всего, случавшегося в предыдущей жизни.

Президенту, конечно, труднее. Скажи ему сейчас, что возврата не будет и придётся навсегда обустраиваться здесь, он наверняка не растеряется и не потеряется, но пока ощущает себя не частным лицом, а воплощённой в теле смертного «функцией».

По сторонам тем не менее смотрит с интересом, наверняка продолжая просчитывать: не «подстава» ли? Ради такого, как он, все враждебные силы могут сосредоточиться, чтобы… Чтобы что? С помощью гипноза и тому подобных средств создать у него иллюзию реальности окружающего? А зачем?

Она так его и спросила негромко, пока Журналист впитывал ауру иного мира.

– Если вам тяжело, можем вернуться прямо сейчас. Зайдём в ближайшую подворотню или подъезд. У вас, наверное, давление сильно подскочило, и пульс частит…

– Нет, спасибо, мне очень интересно. Давайте дойдём хотя бы до Маяковского. И действительно пива выпьем, там, где студентами пили. Сохранились те точки, или всё окончательно иначе?

– Честно говоря, не в курсе. Я по пивным как-то не очень. Ни в юности, ни сейчас. Но что-нибудь подходящее найдём непременно.

И нашли, конечно – слева по ходу, позади памятника Пушкину, стоящего напротив привычного места. Отсутствие на площади редакции «Известий» и кинотеатра «Россия» при наличии Страстного монастыря гостей не очень удивило – видели старые фотографии и кинохроники.