Анатолий Матвиенко - Танки генерала Брусилова Страница 22

Завалишин изумленно откинулся на диван. Понятно, что разговаривать о шарообразности планеты здесь не стоит. Его мысли прервал командный бас командира, утомленного борьбой с позывами мужской плоти:

– Уходим, господа. Завтра рано в путь.

Дорога до Пхеньяна напоминала праздный вояж и далее. Северо-Корейские горы остались позади, под копытами лошадей стлалась холмистая приморская долина. Деревушки попадались чаще. Время от времени виднелись буддистские храмы, более чем скромные по сравнению с деревенскими церквами на Руси.

Павлов комментировал.

– Кроме буддизма, здесь распространено конфуцианство, а также народные поверья в духов, чертей, местной разновидности домовых, справляться с которыми помогают колдуны и шаманы.

– Полагаю, верхушка склоняется к буддизму и конфуцианству, а шаманство – удел крестьян?

– Нет, Петр Николаевич, – рассмеялся дипломат. – Здесь все верят во все! По деловым и общественным вопросам следуют советам Конфуция, о высоком обращаются к буддистам, колдуны работают с бытовыми напастями.

Барон потрясенно глянул на ближайшую кучку крестьян. Невероятно! Чтобы, например, русский землепашец ставил свечку к образу и наливал молока домовому – оно понятно. Но, например, еще и Аллаху отбивал поклоны…

Они въехали не торопясь в провинцию Пхенан-Намдо. Влажный ветер с моря прогнал мороз, заменив его пронизывающей сыростью.

– Петр Николаевич, мы опередили императора, обойдясь без задержек. Верстах в двадцати от до Пхеньяна уходим в холмы, ночевать придется в палатках. Там будем ожидать его людей.

– Зато кони хорошо отдохнут, – ответил Врангель которого занимало совсем другое, а не пастбище с жухлой декабрьской травой. Они чересчур гладко доехали, словно кто-то нарочно вел эскадрон в западню. А тут предстоит ночевка, возможно – и дневка. Рядом крупный по местным меркам город, в котором полно и японцев, и прихвостней премьера. С огнем играем, но выхода нет.

Наутро Павлов отправился в Пхеньян. Когда топот копыт затих, Завалишин, командир первого полуэскадрона и фактический заместитель барона, поделился своими сомнениями.

– Меня то же самое волнует, поручик. С дипломатом я пуда соли не съел, да и кто даст гарантию, что, попадись он японцам, те про отряд не выпытают. Азиатская жестокость – она такая.

– Прикажете пулеметы развернуть?

– Не только. Враг может атаковать нас в лоб с юго-запада. Оборудуй позицию для пулеметного расчета и места для стрелков. Третий взвод с пулеметом пусть тыл прикрывает. И один взвод здесь. Коноводам перегнать лошадей на версту за те дальние холмы.

Рассредоточенное воинство труднее собрать, когда придет пара драпать с императором в охапке. Зато спокойнее в ожидании.

Группа из трех всадников показалась к вечеру, с первыми сумерками.

– К бою! – скомандовал барон и схватился за бинокль, надеясь, впрочем, что его предосторожности окажутся напрасными. Троица приближалась не спеша и явно не ожидая погони. Они перевалили через последний холм. Врангель встал из-за россыпи камней. Павлов заметил его и приветливо помахал рукой.

Подъехав ближе, дипломат с некоторой растерянностью глянул на позицию взвода, занявшего круговую оборону.

– С кем воевать собрались, ротмистр? – Он перешел на английский язык и представил: – Его Величество Великоханский Император Суджон.

– Ваше Величество, – Врангель коротко и четко поклонился одной головой. Поясной поклон свергнутый царек точно не получит.

– На этом все закончилось, Петр Николаевич, – снова по-русски продолжил статский советник. – Планы изменились. Сейчас подоспеет батальон сопровождения, и мы возвращаемся обратно на юг. Ваш эскадрон может беспрепятственно следовать в Маньчжурию. Не забудьте по пути Син.

Судя по непроницаемому монаршьему лицу, тот не понял ни слова. Правильно, именно для того дипломат перешел на русский язык. Барон выдавил приветливую улыбку и спросил:

– Back to Seul?[6]

– No! – живо отреагировал Суджон.

На юго-западе за холмом в небо поднялась яркая белая ракета – первый полуэскадрон заметил противника. Повинуясь подсознательному импульсу опасности, Врангель крикнул императору «down!», схватил его в охапку и сдернул с коня.

Первыми же выстрелами был убит сопровождающий монарха кореец, а дипломат развернул и пришпорил лошадь, помчавшись во весь опор к вылетевшей из-за холмов японской кавалерийской группе.

– Не стрелять! Подпустить ближе! – рявкнул барон.

Его не послушался недоучившийся студент-переводчик. Он стянул с трупа отличную немецкую винтовку маузер, оперся о камень и нажал на спуск. Лошадь под предателем взбрыкнула, Павлов перелетел через шею, но в отличие от своего скакуна смог встать и захромать дальше.

– Дай! – Врангель забрал немку и прицелился. Непривычное оружие, ну да бог сам пулю направит. Дипломат смешно дернулся и грохнулся ничком, потом его накрыла японская конница.

Слева от позиции взвода вывел смертельную трель «максим». Очередь по конному строю с двух сотен шагов – страшная вещь. Пули в основном поражают лошадей, они падают, роняют седоков под копыта, давят своей массой, а сзади безостановочно давят следующие, тоже падают, наполняя ложбину смесью кровавого человечьего мяса. К «максиму» добавился винтовочный хор, а затем такой же оркестр заиграл свою партию с противоположной стороны.

Барон оценил положение. С фронта наступал японский отряд, он дезорганизован. Часть кинулась обратно, десятков шесть кружатся по ложбине, пытаясь стрелять на ходу. Из-за конских трупов тоже бойко несутся одиночные выстрелы: потерявший лошадей всадники залегли и палят по позиции взвода и засадного полуэскадрона.

В тыл зашли корейцы. Очевидно, решимость воевать у тех изрядно поуменьшилась. Проливать кровь за оккупантов? Оставшиеся в седле разбегаются кто куда.

– Слушай мою команду! Студент, переводи Суджону. Поднимаемся и бегом несемся к холмам, пока макаки не очухались. – Барон запоздало подумал, что обезьяний эпитет корейцы могут принять на свой счет, но в горячке битвы не до учтивостей. – Не отставать. Кому не ясно? За мно-ой!

На группу беглецов обрушился свинцовый дождь. Пал на колени переводчик, схватился за горло молодой корнет. Падали солдаты и унтеры. Вдобавок император плохо бежал, его волокли вдвоем, заодно прикрывая телами.

Когда взлетели на холм и повалились на землю, укрываясь от пуль, ружейный треск заметно притих. Свое веское слово сказала вторая пулеметная лента, щедро подаренная японцам.

– Амельченко!

– Я, вашбродь! – откликнулся унтер.

– Вестовых на обе позиции. Отступить к лошадям. Бегом!

Уходили в ночь. Погони не было. Преследовать превосходящие силы самураи не решились. Эскадрон на первом привале не досчитался семнадцати человек, пятеро ранены.

Кусая губы и обгорелые пальцы, Врангель обследовал крохотное воинство. Приказал разбить и бросить один пулемет, облегчить поклажу. Бойцам на самых усталых конях пересесть на сравнительно свежих. До границы полтораста верст, нужно дойти любой ценой.

– Даже загнав лошадей? – ужаснулся Завалишин. Копытного друга нужно беречь пуще глаза – главная заповедь кавалериста. Без него он превращается в заурядного окопного пехотинца.

– Я сказал – любой! Плохо слышите, поручик? Если нужно, я и людей загоню.

После горячей встречи у Чонджу в строю осталось человек тридцать, часть из них – легкораненые. Дюжина русских истекала кровью в седле. Здесь им не оказать помощь, но и оставаться в корейских деревнях никто не хотел. Лучше умереть на скаку, чем под палашами японских извергов.

По поводу отсутствия телеграфной связи предатель солгал – она была. Иначе как же местный гарнизон узнал о беглецах? Невероятно, чтобы их смог обогнать нарочный. Тем более на автомобиле – по здешним дорогам они и десяти верст не проедут, развалятся.

Миновали Кусон. Прости, Син. Сейчас я сам – беженец и почти не жилец, объективно подумал барон. Даст бог, приеду за тобой на танке.

У Токхена, в считаных верстах от Ялу и Маньчжурии, дорогу преградили две сотни верховых. Остатки эскадрона остановились. Четыре десятка стволов и сабель, часть из русских бойцов толком не сможет винтовку поднять. Десяток патронов на каждого. Это – конец.

Барон отрешенно повернулся к тусклому закатному солнцу. Небо Родины увидеть больше не суждено.

Неожиданно Суджон, которого ротмистр про себя называл не иначе как «пельмень», ткнул пятками лоснящиеся от пота лошадиные бока и медленно тронулся к всадникам.

– Не стрелять! Ли, за мной.

Врангель проехал в пяти саженях от царька и остановился.

– О чем это он?

– Объяснять, что император послан Небом, господин. А сейчас Небо хотеть у русских помощи для корейцев. Что если он не попасть на тот берег реки, большой и злой японский дракон проглотить Корею.