Гибель старых богов (СИ) - Чайка Дмитрий Страница 22

Глава 13, где сделан небольшой обзор политической ситуации

Поместье Пророка, год 695 до Р.Х.

— Да что ж это за греческий огонь такой? — ломал голову Макс. — Я же думал, его сделать-то раз плюнуть. Нефть и что-то там еще. И что такое это что-то? Бьемся, бьемся, а результата ноль.

Весь прошлый год Лахму, по его приказанию, экспериментировал с полученными нефтепродуктами, но те самовозгораться не хотели ни под каким видом. А это радикальным образом меняло все планы. В полученную горючую жидкость добавлялось все, до чего могли дотянуться руки и пытливый ум инженера. Измученный инженер даже спал в лаборатории, потому что от супружеской постели был отлучен из-за непереносимой вони, которой он пропитался. Ингредиенты, которые он добавлял, становились все более и более экзотическими, и, когда в дело пошла моча девственницы, собранная в полнолуние, Макс решил заканчивать с экспериментами.

На военном совете, состоявшем из него самого и великого царя, было принято решение обойтись тем, что есть. Ахемен радовался, как ребенок, когда запечатанный горшок запускался требушетом вдаль, а он самолично выпускал стрелу с тлеющим фитилем, что приводило к бурному возгоранию жухлой травы. Опыты пришлось прекратить, невзирая на монарший гнев, потому что царь, дай ему волю, израсходовал бы весь боезапас досрочно. Надо ли говорить, что люди, причастные к изготовлению чудо-оружия, из поместья не выпускались. Но, поскольку кормили сытно, деньги платили вовремя, то и персонал относился к этому требованию с пониманием. Даже персидские князья и высшие иерархи церкви священного огня не знали об этих работах, так сильно Макс опасался утечки информации. Шпионы сообщали, что стремена и высокие седла уже начали свое победное шествие по Ойкумене, уж больно проста и незатейлива была идея. И совершенно необязательно, что великий царь Ассирии, увидев на поле боя тяжелую персидскую конницу, испугается и убежит. Скорее наоборот, опытнейший воин уже все знал и готовился к битвам именно с таким врагом. Недооценивать толкового полководца неизвестно в каком поколении было бы просто глупо, слишком умен и дальновиден был царь. Надо сказать, что Синаххерибу не было равных среди военачальников своего времени, как не было в свое время равных его отцу, Саргону второму, а до него — его деду, Тиглатпаласару. Звезда Ассирии сверкала так ярко, что даже неудача под Иерусалимом, где половина армии умерла от болезней, никак не повлияла на власть и авторитет Великого царя. В той реальности, откуда явился Макс, Ассархаддон, сын Синаххериба, оказался не менее великим правителем, и Ассирия стала практически править миром, захватив Египет. Больше завоевывать было нечего и незачем. Империю окружали нищие горные племена, у которых не было ничего, кроме ярости и стад баранов. Обитаемый мир, окруженный кольцом пустынь и гор, находился под властью великих царей, мечтая о том дне, когда сможет сбросить со своей шеи тяжкое ярмо Ассура. Непрерывные восстания многочисленных княжеств и царств подточили великую страну, и уже Ашшурбанипал, сын Ассархаддона, все сорок с лишним лет своего царствования непрерывно гасил искры, которые то и дело разгорались в пожары. И в конце своей бурной жизни он, будучи стариком, смотрел, как империю растаскивают на куски его собственные дети и подвластные ему когда-то царьки. Но это будет потом, и будет ли теперь, уже неизвестно. А пока на троне Ассирии крепко сидит Синаххериб, и его убийство собственными сыновьями случится ой как не скоро.

Десятки небольших глиняных горшков, залитые горючей жидкостью, стояли в специально построенной избушке в самом, что ни на есть, дальнем углу поместья. Никаким невероятным открытием то, что они сделали, не было. Нефть на вавилонском диалекте называлась напту, откуда перешла в персидский язык под именем нафт, а оттуда в турецкий — как нефт. Наши предки решили не перевирать дальше бедное слово, и стали использовать его в турецком варианте. Нефть заливали в светильники, и, по отдельным свидетельствам, ей же в Вавилоне топили печи. Ее набирали из колодцев, считая жутким несчастьем, когда вместо долгожданной воды находили эту бурую дрянь. Битум тоже шел в дело, его применяли для герметизации лодок и как кладочный раствор, а из асфальта богачи делали ванны. И ни одному человеку за тысячи лет не пришло в голову использовать этот дар богов во вред людям, пока тут не появился Макс.

Поев шашлыка из нежнейшей ягнятины, поданного им Ясмин, которая так и не научилась чувствовать себя важной госпожой, царь и пророк размышляли о том, что случится вскоре.

Флот, который достраивал ассирийский царь, должен был спуститься вниз по великим рекам. К величайшему удивлению Макса, который точно знал, что Тигр и Евфрат в низовьях сливаются вместе и образуют единое русло, здесь это было не так. Нижнее море было существенно больше, чем в наше время, и доходило до города Ур. Ну а великие реки впадали в него по отдельности, как рекам и положено. С учетом того, где строилось большее количество кораблей, с высокой долей вероятности, Синаххериб будет спускаться по Евфрату, а биремы из Ниневии, стоящей на Тигре, пройдут по Каналу Хаммурапи и встретятся с основным войском в низовьях. Учитывая, что по Евфрату от Тиль-Барсиба, находившегося в Сирии, нужно было пройти около пятисот фарсангов, то к Нагите войско дошло бы в лучшем случае через месяц. Еще какое-то время ушло бы на взятие города и поиски Мардук-аппла-иддина, а потом ассирийская армия высадится на эламском берегу и начнет громить прибрежные города. Вот тут-то все и должно случиться. Объединенные силы Парса, Аншана, Кермана и Эламских земель должны сокрушить непобедимую ранее армию Ассура. И сразу же после этого в землях, подвластных великому царю, должен был начаться форменный ад. Сирийцы, иудеи, финикийцы, мидяне, арабы должны вырезать ассирийские гарнизоны. Вавилон, как всегда, призовет халдеев из прибрежных болот, а союзные доселе урарты с нагорья, которое позже назовут Армянским, осторожно начнут пробовать на зуб беззащитные земли метрополии, находившейся у них под боком. В землях, которые мы знаем, как центральную Турцию, жил хищный народ Гамирр, знакомый нампо греческому названию киммерийцы, а за кавказскими горами кочевали многочисленные и воинственные саки, известные нам как скифы. И Макс, и Ахемен, прекрасно понимали, что после ухода со сцены игрока такого масштаба неизбежно начнется тотальная война всех против всех, последствия которой будут таковы, что походы ассирийцев покажутся простовизитом сильно пьющей родни. Очень неприятно, но пережить можно. По крайней мере, те опустошения, которые оставляли после себя скифы и киммерийцы, были куда серьезней, чем походы Великого царя. После кочевников целые царства превращались в дымящиеся развалины, а население либо истреблялось, либо вымирало от голода. И вот тогда в обществе снова появится запрос на главную силу Ойкумены, суровую, но справедливую. Потому что города должны функционировать как центры ремесла, а караваны — перевозить произведенные ремесленниками товары по безопасным караванным тропам. Война в собственном доме — всегда плохо для торговли, а капитал, как учили Маркс и Энгельс, есть самовозрастающая стоимость, и потому он неизбежно приводит к власти наиболее разумные силы, выгодные элитам. Там, где это происходит наоборот, страны скатываются в совершенно чудовищный кризис, подобный тому, в котором оказалась Римская Империя в середине третьего века нашей эры. Долгих пятьдесят лет разрухи развалившегося на куски великого государства, и, как апогей кризиса, император Валериан, потерпевший поражение от войск сасанидского Ирана. Шахиншах Шапур изволил использовать бывшего повелителя мира в качестве скамейки, когда залезал на коня, а когда тот умер, набил из него чучело, и любовался, когда был в плохом настроении.

Чудовищный террор, с помощью которого правили ассирийцы, был неэффективен, и Ахемен с Максом понимали это прекрасно. Он лишь порождал ненависть и желание сбросить ненавистное ярмо. Ассирийцы так и не смогли дать покоренным народам общую идею, на которой и стоят все успешные цивилизации. После неизбежной победы, в которой Ахемен уже не сомневался, нужно было найти точки соприкосновения с элитами Ближнего Востока. И главным противоречием тут была именно религия. Колоссальные богатства и не меньшая власть жрецов Междуречья ясно давали понять, что поступаться они ими не станут. А та скорость, с которой был зачищен от старых богов Аншан, пугала жрецов не на шутку. Скорее не пугала, приводила в ужас. Потому что именно эта новая религия и давала ту идею, которая становилась фундаментом успешного государства. Те ресурсы, которые жрецы забирали раньше себе, теперь либо шли в казну в виде налогов, либо оставались у населения, порождая платежеспособный спрос. Все купцы Двуречья, Сирии, Финикии и Синда знали, что новое Персидское царство — это место, где можно спокойно водить караваны, торговать, и, о ужас, быть богатым и не бояться. И некогда сонное захолустье стало тихой гаванью Ойкумены, куда стали стекаться капиталы купцов и переезжать наиболее умелые ремесленники. Та цель, которую изначально ставил Макс, а именно, стать сильными и бедными, наполовину провалилась. Они стали чудовищно богаты, и это не оставалось незамеченным. И уж точно, в будущем не осталось бы безнаказанным.