Спасти СССР. Часть 4 - Александр Афанасьев Страница 22

Меня то вряд ли снимут — но уважение среди товарищей я потеряю. Начнут шушукаться, а это для власти — смерти подобно. Здесь работает правило: не бойся грешным быть, а бойся грешным слыть! Тот же Брежнев — думаете, он бабником не был? Про ту рыжую медсестру — все знали. И жена знала — но не уходила же...

А я ведь даже не изменял Раисе Максимовне, у меня любовницы нет. За что?

С утра сразу Егор пришел, начали рассматривать данные по выполнению НПП — Новой продовольственной программы.

Как я и предполагал — дело пошло, в каком-то смысле быстрее даже чем я думал. Значительно улучшилось снабжение Москвы овощами и фруктами, тем более что сейчас осень — те кто посадил побольше сейчас снимают сливки. Начали формироваться кооперативы на базе сбора продукции в районах, коллективной доставки в Москву и торговли на новых колхозных рынках. В последние две — три недели резко пошли вверх показатели по мясу птицы и свинине — все правильно, сейчас как раз первое поголовье бройлеров и свиней подошло. Улучшение наблюдается и в других городах, особенно хорошие показатели дал Минск, Киев, Днепропетровск. В Днепропетровске после погрома мафии продуктов стало не меньше, а больше — то, что вывозили на севера, осталось тут и пошло в Киев и другие крупные города. Хорошие показатели по Ростову, Кубани, моему родному Ставрополью.

Социологические опросы показывали рост одобрения действий партии и правительства на селе, а торговля на селе — показывала рост оборотов. Это следующая проблема — надо дать селу товары в обмен на те деньги, которые у него сейчас появятся.

А вот в городе — чего я и подозревал — мнения разделились. Часть горожан встретила инициативы с одобрением, часть же — с неодобрением, называя это узаконенной спекуляцией и пеняя на полупустые полки магазинов государственной торговли. То есть пошел тот же процесс что и в 1992 году — резкого размежевания.

Тут еще надо сказать — я никогда не сомневался, но это еще одно доказательство того, что по крайней мере часть советского общества до конца сохраняла не показную, а искреннюю веру в советские идеалы. И эти меры, необходимые — справедливо восприняла как отступление.

Проблема в том, что как иначе людей накормить — я не знаю.

— Ну, что думаешь, Егор

Лигачев поморщился

— Не знаю, что и сказать. Проблема вроде решается, но...

— Осадок остается?

...

— Ты помнишь спор Ленина и Плеханова?

— Какой?

— О том есть ли в России условия для социализма?

Лигачев явно не помнил. Но я был уверен — выйдя из кабинета, залезет в источники и посмотрит.

— Егор, только между нами. Я не уверен, что Ленин в этом споре был прав, говоря, что условия есть. Что-то мне подсказывает, что мог быть прав Плеханов, говоря, что материальные условия для социализма еще не созрели. Объективные факторы, с ними ничего не сделаешь

Лигачев явно пришел в ужас от сказанного

— Ты считаешь, что Владимир Ильич ошибался?

— Не знаю, Егор, не знаю. Факт тот, что мы сейчас, в сущности, стоим перед тем же самым вопросом — есть или нет у нас материальные условия для дальнейшего форсированного движения вперед? Или надо сначала все силы бросить на создание материальной базы?

— Да неужели у нас материальной базы нет?

— Положа руку на сердце — нет, Егор. Нет ее у нас.

...

— Пока люди досыта не накормлены, пока зерно и мясо закупаем. Материальной базы для строительства коммунизма у нас нет. Упустили мы этот момент

Лигачев обдумал момент и нехотя кивнул

— Ну, допустим. И что ты предлагаешь? Отступить?

— Я предлагаю не делать вид что у нас все хорошо — это для начала. Второе — надо понять и просчитать, какая нам нужна материальная база для дальнейшего движения вперед. Без шапкозакидательства. Пока у нас есть хотя бы какие-то дефициты, я не соглашусь что материальная база у нас построена. И вообще нельзя двигаться к коммунизму опережающими темпами, игнорируя слабость материальной базы — тут лучше притормозить, чем ломить вперед на полной скорости. А то и шею свернуть можно. А закрывать дефициты нужно в том числе и частной инициативой. Вспомни — НЭП объявил именно Владимир Ильич и не просто так объявил. А в соответствии со сложившимися историческими условиями.

— Но ты понимаешь, сколько еще у нас людей и сто рублей в месяц не получает! Такие частные прилавки для них — плевок в душу.

— Понимаю У нас два варианта. Либо повышать зарплату таких людей. Либо держать на полуголодном пайке всех. И потом отвечать — за любое решение.

— Умеешь ты вопросы ставить — протянул Лигачев — что так что этак.

Поговорили еще — о назначениях, о кадровой политике. Потом Егор поинтересовался, как дела на семейном фронте, что там с внуками и остальное. Я возьми и ляпни

— Какие внуки, Егор, не до внуков. Не видимся почти. Раиса даже ушла.

Егор побледнел

— Как ушла?

— Так. Собрала вещи и ушла. На квартиру в Москве переехала.

Лигачев какое-то время осмысливал сказанное, потом покачал головой

— Нет... не годится так. Совсем не годится. Вы что, ругались?

Я пожал плечами

— Да нет, вроде. Я приехал — Раи нет.

— Так не годится — повторил Лигачев — давай, я Зине скажу, пусть она Раису навестит и все выяснит. От Генерального секретаря жена ушла — куда это годится

— Ну, соберите первичку. Устройте проработку

— Ты зря так к этому относишься, Михаил Сергеевич. Это дело политическое, позор на весь Центральный комитет.

...

— От Генерального секретаря жена ушла. А завтра от кого уйдет?

Егор помолчал, потом неуверенно спросил

— Михаил Сергеевич... как коммунист коммунисту — ты ничего за собой не видишь? Может, она узнала о ком?

— Да нет у меня бабы! — психанул я — когда!? Я и ей то внимания не уделял — время где?

— Ну, понятно...

— А у тебя то как? Нормально живете?

Лигачев посмотрел на меня

— А как? Мы поженились в сорок пятом, тогда проще было. Люди были проще. Что она, не понимает,