Михаил Михеев - Адмирал Страница 23

Нельзя сказать, что британцам этот бой обошелся совсем уж легко. Помимо попадания в «Худ» французы удачно накрыли один из британских крейсеров. Взрыв пятнадцатидюймового снаряда разом вывел из строя половину его артиллерии, а два шестидюймовых проделали дыры в бортах. Словом, дрался линкор неплохо, но результат вышел не в его пользу. Призовая команда британцев быстро взяла линкор под контроль, после чего он взял курс на Александрию.

Однако, несмотря на победу в этом бою, можно было с уверенностью сказать, что операция «Катапульта» с треском провалилась. Британцам не удалось окончательно уничтожить французский флот, и теперь он, сконцентрировавшись в Тулоне, вновь представлял грозную силу, с которой приходилось считаться.

«Мессершмитт» Колесникова неловко запрыгал по взлетно-посадочной полосе аэродрома. Здесь, под Тулоном, она мало чем напоминала берлинскую. Тем не менее, взлет-посадку она обеспечивала исправно. Несколько «девуатинов», стоящих тут же, подтверждали это.

Не успел адмирал вылезти, как к самолету подкатил запыленный «ситроен», и французский лейтенант, на взгляд Колесникова слишком пожилой для такого незначительного звания, буквально выскочил из машины, вытянувшись в струнку.

– Адмирал Лютьенс?

– Есть такой, – буркнул Колесников, снимая неудобный парашют. В полете, конечно, вещь необходимая, но процесс избавления от него каждый раз вызывал у адмирала острый приступ раздражения. Не меньше портил настроение тот факт, что за время пребывания в Италии он не смог посмотреть Рим. Времени не было от слова вообще. А жаль, пускай Ватикан и является, по слухам, бледной тенью питерских (сейчас ленинградских, но это дела не меняет) соборов, но все же хотелось посмотреть, хотя бы для общего развития.

– Лейтенант Лагранж. У меня приказ немедленно доставить вас к адмиралу Жансулю.

– Ну, так доставляйте, – Колесников избавился наконец от проклятого парашюта и, бросив его пилоту, чтобы прибрал, вновь повернулся к лейтенанту. – Что встали-то? Едем, едем.

Глухо зарычал слабосильный мотор, и детище французского автопрома запрыгало по местным ухабам. Никакого сравнения с машинами, к которым адмирал привык в своем времени, да и со здешними немецкими машинами рядом лучше не ставить. Чтобы, значит, не расстраивать ни водителя, ни пассажиров. Однако сумасшедшая скорость в тридцать километров в час, периодически снижающаяся до совсем уж несерьезных двадцати, надоела Колесникову очень быстро. Буквально через пять минут он попросил остановить машину и, выйдя, приказал водителю пересесть. Француз попытался было возражать, но не в том он был звании, чтобы путаться под ногами у адмирала. Оставалось только освоиться с архаичным управлением – и показать класс!

Когда машина затормозила в порту, лейтенант выглядел бледно. Интересно, от восхищения манерой Лютьенса водить машину или от страха? Подумав и решив считать, что все же от восхищения, адмирал щелкнул пальцами перед его носом, выводя сопровождающего из ступора, и поинтересовался, его доставят к командующему, или как? Француз мелко-мелко закивал, кое-как выбрался из машины и предложил следовать за ним. Ну, хвала богам, последний этап прошел быстро и без сюрпризов, катер, доставивший их к исполняющему роль флагмана линкору «Ришелье» – это вам не автомобиль. Тут техника привычная, экипаж опытный, словом, ездить можно.

Жансуль на этот раз выглядел куда бодрее и увереннее в себе. То ли морские прогулки благотворно сказались на его здоровье, то ли осознание того, что его эскадра стала значительно сильнее, и ее теперь и впрямь без соли не съешь. В общем, это был уже не тот вяло пытающийся изобразить гордость человек с поникшими плечами и затравленным взглядом, а спокойный, уверенный в себе профессионал. Вот с таким Жансулем можно было иметь дело.

После взаимных приветствий и предложения подкрепиться (отказываться Колесников не стал – проголодался во время полета) разговор быстро перешел в деловой формат. Убедившись, что британцы и впрямь готовы устроить его флоту локальный армагеддец, французский адмирал стал намного более склонен к продуктивному диалогу. Особенно когда Колесников сообщил ему о захвате британцами «Жан Бара». Узнав об этом, Жансуль скрипнул зубами, и дальнейший разговор шел, как любили говорить в двадцать первом веке, в конструктивном ключе.

Больше всего француза интересовало, на какие преференции он и его люди могут рассчитывать при различных поворотах событий. Как понял Колесников, вопрос о согласовании действий с командованием на повестке дня у Жансуля уже не стоял. Адмирал слишком хорошо знал его нерешительность, а выходить непосредственно на Петена тем более не собирался. Ибо – не уважал. На взгляд Колесникова такой подход выглядел уже явно перебором. Как-никак, не от хорошей жизни старый маршал взялся за грязную работу. Просто остальные разбежались, бросив страну, и кому-то пришлось заняться грязной работой для того, чтобы не потерять все. Но тут уж пускай сами разбираются, для него сейчас было важно получить в свое распоряжение этот флот.

Перспективы, которые он озвучил, выглядели не то чтобы радужно, но вполне приемлемо. Главное, чтобы французы не разбежались, бросив корабли. Помнится, в той истории они частенько так и поступали, но сейчас это значило лишь, что флот достанется англичанам или будет ими уничтожен. Такого количества обученных моряков, которое требовалось для формирования экипажей всех этих кораблей, у Германии просто не было. А и были бы – как их сюда доставить? Но даже если это каким-то чудом произойдет, быстро освоить чужую технику все равно не получится. Колесников понимал, что на данном этапе без французов не обойтись, и вынужден был с этим смириться. Главное же, что француз тоже понимал расклады и явно был настроен поторговаться.

Рамки данных в Берлине полномочий были широки, но отнюдь не беспредельны. Однако предложенный Колесниковым вариант выглядел достаточно щедро. Французским морякам предлагалось на время войны с Британией поступить на немецкую службу, с сохранением званий и жалованьем, аналогичным тому, которое получали немцы. По окончании войны они могли продолжить службу либо отправиться по своим делам. Корабли при этом возвращались Франции.

Конечно, анекдот «такой большой, а в сказки веришь» вряд ли был здесь в ходу, но Жансуль логично усомнился в словах своего немецкого коллеги. Во всяком случае, касательно возвращения кораблей – так уж точно. Против того, чтобы расквитаться с британцами в очередной раз предавшими их, он ничего не имел, зато полагал, что разбрасываться кораблями глупо. Однако на аргумент, что после окончания войны содержать изношенные корабли, которые будут уже не слишком нужны, для Германии окажется слишком накладно, возразить ничего не сумел. Ну а потом Колесников зашел с козырей.

Маршал Петен стар, ему уже за восемьдесят. Конечно, старик еще крепок, но все равно в таком возрасте сложно всерьез заниматься делами. Несколько лет он еще протянет, но дальше просто не сможет поддерживать необходимую для такой должности планку. И когда настанет время уходить, неизвестно, кто придет ему на смену. Профессиональные политиканы уже ввергли Европу в большую войну, и не хотелось бы, чтоб история повторилась. Поэтому будет лучше, если место маршала займет человек, успевший повоевать и знающий цену собственной крови. Если же это будет герой, сохранивший для страны флот, это и вовсе замечательно. И в этом случае Франция, пускай урезанная, сохранится. Насколько она окажется урезанной – ну, тут уж сами разбирайтесь, но, по мнению Лютьенса, мелочиться никто не будет.

Сложно сказать, насколько поверил его словам Жансуль. Однако морковка перед носом выглядела уж больно сладкой. И даже понимание, что, в любом случае, реальная власть останется у Берлина, не слишком портила общей картины. И в результате после нескольких часов ожесточенного торга два адмирала смогли договориться.

Александрия спала. Большой город, основанный еще Александром Македонским, видел многое. Через него проходили, чеканя шаг, грозные римские легионы, по улицам скакала арабская конница. Непобедимый тогда еще Наполеон отметился… Про более мелких вояк и говорить нечего, много их сюда приходило. И где они все теперь? Кости тех, кто прошел дальше, замело песками, потомки оставшихся выродились в совершеннейшее убожество. Город пережил и переварил не одно поколение завоевателей. Сейчас в нем считали себя хозяевами британцы, но их империя уже катилась к закату. Островитяне были такие же временщики, как и все остальные, а город стоял – и намеревался стоять дальше.

В просторном александрийском порту, уверенные в своей безопасности, вольготно расположились десятки кораблей. Торговые – их сейчас, по случаю неспокойного времени, оказалось меньшинство – и военные. Последних собралось неожиданно много.