Андрей Посняков - Враг императора Страница 23

– Вот и поработай, – усмехнулся Лешка. – Не беспокойся – занятие я тебе придумаю.

Алексей послал парня сразу в два места – на ферму Тавра, к «душе-человеку», аристократу Харитону Гаридису, и, так сказать, к совсем уж противоположного свойства вельможе – Эрасту Никомедису, управителю дворцовых конюшен, затворнику и нелюдиму. Сам же, наконец, тоже занялся своим главным делом – подкрасив с любезной помощью Мелезии волосы и бородку, прикупил на оставшиеся деньги яркий, густо расшитый золотом плащ – ужасно безвкусный, да зато хорошо видно, что не из дешевых.

И вот в таком виде отправился к церкви Иоанна Студита, где на Каштановой улице располагался бестолково выстроенный дворец эпирского нувориша Агафона Карабиса.

Погода выдалась мерзкой – шел холодный дождь, гнусный и моросящий – так, что Алексей, пока добрался до нужного места, промок до нитки, и вынужден был зайти согреться стаканчиком-другим горячего вина в одну из расположенных поблизости харчевен. Собственно, в подобное место старший тавуллярий и изначально собирался зайти, даже если бы в небе ярко сверкало солнце. А где еще пособирать самые последние сплетни?

Естественно, жившего на широкую ногу нувориша в ближайшей округе знали все. Кто-то ему завидовал, кто-то относился с презрением, для большинства же Агафон Карабис служил мишенью для шуток и анекдотов, коих Лешка в таверне наслушался предостаточно, едва только завел разговор об эпирце.

Даже хозяин харчевни – седовласый хитрый старик – и тот не остался в стороне от сей, видать, еще не успевшей набить оскомину, темы:

– Говорят, Агафон недавно прикупил лошадь о шести ногах – чтоб богаче!

– А еще выписал из Ливии слона! Со дня на день ждут.

– Зачем ему слон-то понадобился?

– Говорят, будет его запрягать в повозку – чтоб все уступали дорогу.

– Да, вот уже по-богатому – слон в повозке!

– А еще Агафон вчера свою старую любовницу выгнал. Говорит – надоела.

– Это какую любовницу? Аскинию, что ли? Или Вассу?

– Эка, хватили! Аскинию с Вассой Агафон давно уж выгнал, еще по осени. Анфиску прогнал, супружницу, надоела, видать. И не вчера, а сегодня утром – я ее у ворот видел, идет, дурища крашеная, рыдает.

– Топиться пошла, наверное.

– А что ж патриарх-то на этот разврат смотрит?

– Так Агафон все тайно делает. Одни только слухи и ходят.

– А патриарх уж его обещал проклясть… Так после того в храме Святой Ирины сразу купол золотом засиял!

– Что и говорить, золота у Агафошки много. Откуда только берет?

– Да ясно откуда – ворует!

– Строит из себя, а сам – дубинища стоеросовая, деревенщиной как был, так и остался, только что денег у него куры не клюют.

– А правду говорят, что Агафон пруд серебром наполнил и каждый день туда ныряет, купается?

– Врут! Больно ведь в серебро-то нырять, зашибиться можно!

– У Агафона башка чугунная!

– А Анфиска-то, между прочим, точно топиться пошла… Уж лучше бы в монастырь, дура!

– Так у нее ж и дите осталось.

– Какое дите – двое!

– Да не от нее те дети-то, от старой, покойной, жены.

– Видать, свел ее в могилу, ирод.

– Говорят, Агафон-то Анфиску хочет прогнать, да другую жену взять – Глафирку с улицы Медников.

– Это молодую-то? Старика Митридата племянницу, сироту?

– То-то что сироту, родители, небось в гробах переворачиваются от такой дочки!

Лешка внимательно слушал, стараясь выбрать из всей информации то, чем можно будет воспользоваться. И, кажется, вскоре выбрал! Даже переспросил:

– Значит, двое детей у Агафона?

– Двое, двое.

– Да нет, двое – это только больших, юношей уже, а еще трое – мелких.

Старший тавуллярий хмыкнул и тут же поинтересовался, каким образом Агафон обучает старших детей – нанимает ли учителей, и каких?

Конечно же нувориш нанимал к детям учителей, уж как же без этого! Самых лучших, уж на это не жалел денег.

– И ритор у них есть, и грамматик, и богослов, – наскоро перечислил трактирщик. – Все имеются! Только говорят, недорослям-то учеба впрок не идет – как есть дубки молодые! Ужо. Приглашали их ко двору базилевса, так, говорят, все вельможи от их манер переплевалися.

– Переплевалися, говоришь? Так-так… А что, Агафоновы слуги сюда частенько заходят?

– Да заходят, – хозяин харчевни отозвался с некоторым оттенком гордости. – Как не заходить? Некоторые, так и по пять раз на неделе забегут – откуда, думаете, мы тут все новости знаем? От них! Вы, я вижу, не здешний?

– Из Мистры, – скромно потупил глаза Алексей. – Жду вот приятеля, Филофея, уже скоро должен бы вернуться с ученого диспута.

– С диспута? – Завсегдатаи харчевни уважительно покачали головами. – Так что же, приятель-то твой – ученый?

– Учитель хороших манер и этикета Филофей Мистрийский, вот он кто! – с гордостью выпалил Лешка. – Очень, очень знаменит в своем деле. Что, не слыхали?

– Да нет.

– Теперь знайте! Может, соизволит и сюда зайти. Или слугу пришлет.

– Вот бы нашему Агафону такого учителя! – присвистнул трактирщик. – Точнее сказать – его деткам.

Старший тавуллярий поспешно спрятал довольную ухмылку и, напустив на себя самый серьезный вид, должный приличествовать знакомому такого (ах, такого!) важного и знаменитого человека, как Филофей Мистрийский, заявил, что вряд ли его друг подпишется на такое дело – учить всяких там глупых недорослей. Оно ему надо?! Ну, разве что за оочень приличные деньги.

– Мы, видите ли, поиздержались в дороге.

– Вот, как зайдет кто из слуг, я про этого Филофея-то и скажу! Уж будьте покойны, Агафон не поскупится – деньжат у него хватает.

– Да я уж вижу – как у дурака фантиков. Сказать, что ли, Филофею, чтобы прислал слугу с рекомендательными письмами?

– О, это была бы большая честь для моего заведения! – напыщенно произнес трактирщик.

Алексей так и поступил. Не заходя домой, отыскал Зевку, да послал его купить дорогой бумаги – разной – и чернил, тоже разноцветных. Уже дома, дождавшись посланца с писчими принадлежностями, написал несколько рекомендательных писем, стараясь не сбиваться с изысканного стиля, которому, впрочем, упрямо не следовал, потому как все равно некому было бы оценить – ну уж не Агафону же!

Написав, немедленно отправил Зевку в харчевню близ церкви Иоанна Студита, строго-настрого наказал тщательно проследить – вручены ли будут письма, и, если будут вручены, то – кому и в какое время.

Зевка вернулся к ночи – усталый, но явно довольный тем, что в точности исполнил порученное. Вообще-то, он был неплохим парнем, только излишне трусливым, однако о том, что чуть было не подставил Лешку, переживал – а потому и старательно исполнял все поручения старшего тавуллярия, как говорится – не за страх, а за совесть!

Выпроводив Зевку – тот заночевал внизу, у бабки в трапезной, – Алексей пригласил к себе Мелезию и, кроме всего прочего, дотошно выспросил ее насчет того, как следует держать себя знатоку хороших манер. Получив консультацию, нежно девушку поцеловал да оставил на ночь. А утром, от всей души пожелав актрисе приятного и удачного дня, отправился во дворец нувориша.

Алексея приняли незамедлительно, едва только успел доложить, как видно сработали засланные заранее письма. Сам Агафон – здоровенный бородатый мужлан, изысканная одежда которого сидела на нем, словно на корове седло – поздоровавшись, пригласил его к себе в кабинет – огромных размеров зал, уставленный позолоченными статуями, старинными вазами, яшмовыми и нефритовыми столиками и прочим богатым хламом.

– Так ты… вы… значит, и есть – знаменитый Филофей из Мореи?

– Из Мистры, смею поправить, любезнейший господин! – Алексей изящно поклонился, нарочито небрежно захватив двумя пальцами краешек мантии – так, как вчера показала Мелезия. – Да, в тех краях я очень сильно знаменит! Можно даже сказать – каждая собака знает. Буквально не возможно пройти – даже страшно иногда делается!

Сам не замечая того, Лешка сбился на простонародный говор, впрочем, хозяину, похоже, было все равно.

– Так вы готовы учить моих ребят?

– Даже не знаю. – Старший тавуллярий вмиг напустил на себя самый задумчивый вид, а именно: этаким слабым – воздушным, как говорила Мелезия – жестом взял себя за бородку и устремил мечтательный взгляд куда-то мимо собеседника. Вот представил, как будто сразу за круглой Агафоновой рожей висела какая-нибудь интересная картина, скажем, Ван Гог. Нет, лучше Ренуар – «Купальщицы»! Такую картину Лешка когда-то давно видел в какой-то глянцевой книжке с репродукциями.

– Что? Что там такое? – перехватив взгляд гостя, Агафон быстро обернулся и посмотрел на стену. – Вроде и нет ничего. А что вы так туда смотрите? Мух увидели или, не дай бог, паука?

– Никого я там не увидел, – мягко улыбнулся Алексей. – Я смотрел сейчас в свою душу, озабоченную нашей беседою.

– А-а-а-а! Вот оно, значит, как – в душу.