Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло Страница 23

– Что из выпивки заказать хотите? – с достоинством осведомился капитан, увидев, что моряк за соседним столиком как-то слишком внимательно обратил ухо в их сторону.

Моряк был одет точно, как сам Павел, только шарф у него на шее – черно-желтый. И сидел он один.

– Выпивка – как всегда, три унции рома и кварту пива. Я тебя спрашиваю – есть пароходы с Востока? – взглядом он показал товарищу, что пока конспирировать не нужно. Скорее – наоборот. Сосед его заинтересовал.

В подобного рода заведениях правил этикета не придерживались. Вернее – они были, но свои. Как лорд Генри мог непринужденно заговорить с таким же лордом на приеме в Букингемском дворце, так и равный (по ощущению) человек мог обратиться к равному здесь. На поясах у каждого висели длинные, невероятно острые ножи. Что делать в долгом плаванье, как не точить их на хороших брусках, вроде бы от скуки.

А ведь нет. Настоящий матросский нож может спасти от неминуемой смерти. Если в шторм на грот-бом-брам-рее в снастях запутался, чем с одного взмаха перехватить толстый, почти что в руку, просмоленный трос? Других случаев, когда нож незаменим, тоже масса, включая портовую драку.

– Подсаживайся, приятель, – радушно пригласил Кирсанов коллегу.

Тот, не чинясь, забрал свою здоровенную кружку и переместился на новое место.

– Питер, – назвался жандарм, протягивая руку. Моряк ее пожал своей, покрытой характерными мозолями и навечно пропитанной смолой.

– Людвиг, – ответил он с сильным немецким акцентом. – Старший боцман.

Немец – это хорошо, с немцами у Павла обычно складывались нормальные отношения, и языком он владел по-настоящему, а не выучив с помощью хитрых приборов.

Кирсанов указал пальцами слуге, разносящему напитки, что предыдущий заказ нужно удвоить.

Выпили, немного поболтали просто так, обмениваясь мнениями о заведении и вообще о городе, творящихся здесь не слишком благополучных делах.

– Ты с какого парохода? – наконец спросил Людвиг.

– Сейчас ни с какого. С одного списался, другого пока не нашел.

– Придумал, где списываться. До другого порта не дотерпел?

– Так получилось, – не стал вдаваться в подробности Кирсанов.

Ответ исчерпывающий. Много на море обстоятельств случается. С капитаном не поладил, с товарищами по команде конфликт обострился до полной нетерпимости, на берегу загулял до невозможности вернуться на свое судно к отходу.

– По специальности ты кто? Руки у тебя слишком чистые, – проявил наблюдательность немец.

– Электромеханик…

– Сложно будет устроиться. На половине коробок до сих пор без электричества обходятся, на остальных ваш брат за свое место держится, наравне с офицерами… У нас на «Лорелее» три механика, со всеми машинами справляются. Лучшего не ищут.

– Да я пока не тороплюсь. Чтобы до дома добраться, и рулевым могу, и матросом первого класса. Меня сейчас другое интересует. Твой пароход сегодня пришел?

– Сегодня. Из Аделаиды на Гамбург.

– Хорошо. Пассажиры были?

– Тебе зачем? – Немец насторожился, лицо его помрачнело. – Что, на полицию работаешь или на таможню?

– Совсем наоборот, – Кирсанов перешел на немецкий с приличным гамбургским произношением. – Против. Что, полиция без меня не знает, были у вас пассажиры или нет?

– Вроде твоя правда. Знали бы… Только мы людей не брали. Пять тысяч тюков шерсти и генгруз кое-какой…

– А пассажирские каюты на пароходе есть?

– Всего четыре. Одна первого класса, три – второго. Так, на всякий случай. В этот раз желающих не нашлось.

– Удачно. Прост?[30] – он поднял стаканчик с ромом.

– Прост.

После чего показал Людвигу из полуоткрытой ладони французский золотой пятидесятифранковик. Почти неуловимым со стороны движением подвинул его по столу до пивной кружки собутыльника. Почти так же быстро монета исчезла в руке боцмана.

– И что дальше? – спокойно спросил немец.

– Пока ничего. Аванс. Вы когда в море выходите?

– Собираемся завтра.

– Ну вот, раз ты старший боцман, договорись с суперкарго,[31] чтобы завтра утром у меня был документ, подтверждающий, что от Аделаиды до Кейптауна с вами плыли в качестве пассажиров вот эти персоны, – он протянул листок из записной книжки. – Как оформить – сами знаете. Ваш интерес – еще по две таких же монетки. Сойдет?

– По три, – тут же задорожился Людвиг.

– Много будет, – не уступил Кирсанов. – Для вас риска никакого, бумажку написать, и все. В море за вами никто гоняться не будет.

– Но тебе ведь эта бумажка очень нужна?

– А тебе деньги. Не хочешь – не надо. Другого найдем, и дешевле. Только возиться лень. А если думаешь меня обмануть – смотри. В Альтоне[32] подходящих парней много. Кастетом по пути домой легко врезать могут, если я телеграмму передам.

– Это ты уже лишнее говорить начинаешь. Завтра в десять на этом же месте. С тебя четыре монеты, с меня бумажки. Прост?

– Прост.

Кирсанов успел вернуться в отель, переодеться и в нужное время заглянул к Ларисе, уже готовой и нетерпеливо поглядывающей на часы.

– Я рассказывать должен? – спросил Кирсанов, когда они уже сидели за накрытым на двоих столиком с видом на бухту, и Лариса попросила его рассказать о текущей обстановке в городе и о проводимой резидентурой работе. – Думаю, сначала ты меня проинформируешь. В чем причина, а равно и необходимость именно твоего и именно сейчас здесь появления? Сверху мне не объяснили. На что с твоей стороны я могу рассчитывать, ну и так далее. А я уж потом доложу непосредственно к твоим заботам относящееся. У нас ведь разведка, а не салон мадам Шерер…

Ларисе пришлось обрисовывать ему общую картину случившегося за время его отсутствия. Он, кроме той информации, что получал во время сеансов связи, о текущей обстановке представления не имел. А человеку его специальности важнее всего именно штрихи, детали, живые подробности.

– Так, понял, – сказал он. – Очень хорошо понял. Выходит, мне нужно помаленьку переориентироваться с войны на сотрудничество?

– Именно так вопрос пока не стоит, однако, если дуггуры не успокоятся…

– Успокоятся, нет – видно будет. А мне нужно работать. На случай резкой смены обстоятельств все запасные позиции должны быть подготовлены и собственные «внезапные» шаги заранее замотивированы.

Несколько дней Лариса осваивалась в городе, вместе с «братом» знакомилась с достопримечательностями. Мистер Сэйпир, встретив ее в ресторане отеля, разыграл яркую сцену встречи со старой знакомой, свидетелями чего были несколько постояльцев и прислуга. И естественно, тут же принял даму под свое покровительство и начал вводить в общество. Труда это не составляло. Заранее условившись с хозяйкой, Кирсанов передал миледи Отэм и лорду Уоттону приглашение на ежесубботнюю вечеринку к жене нынешнего главкома лорда Редверса Буллера. За время нахождения в Кейптауне весьма богатый негоциант, имеющий, как оказалось, очень высокие связи в Лондоне, сумел стать своим среди не слишком обширного круга природных аристократов, старших офицеров армии и флота, банкиров, золото– и алмазопромышленников.

Легенда Ларисы проскочила с ходу. Как и в Кисловодске две тысячи пятого года, никто не вздумал в хорошем обществе уточнять истинную генеалогию безусловно светской дамы. Никого не удивило и то, что миледи с братом-лордом не выбрали лучшего времени для посещения Кейптауна, чем нынешнее. Как уже говорилось, психология у людей в то время была другая, да и войны другие. Во всех концах Империи постоянно что-то происходило, и если бы люди обращали внимание на всякого рода инциденты, то и торговать, и путешествовать было бы некому.

Конечно, могло показаться странным, что связанные давним якобы знакомством и общими финансовыми интересами мистер Сэйпир и миледи Отэм так неожиданно встретились на краю земли. Но всякого рода «случайные встречи» в XIX веке являлись распространенным литературным приемом, а литература, как известно, есть отражение жизни в ее типичных проявлениях.

Кроме того, кому какое дело – действительно ли случайна эта встреча или, напротив, тщательно подготовлена? Значительные люди могут, и даже должны иметь и свои цели, и свои тайны.

В огромном особняке на склоне Столовой горы собралось до полусотни человек. Дамы от двадцати до семидесяти, одинаково приятные во всех отношениях, мужчины партикулярные и мужчины военные, в черных и синих морских, красных и хаки пехотных мундирах.

Лариса произвела наилучшее впечатление, что она умела, если хотела. Тем более – ее прикрывал лорд Генри, непрерывно сыпавший уайльдовскими афоризмами и парадоксами. Большинство из присутствующих воспринимали их как оригинальные, а если кто и слышал мельком в одной из пьес автора, о котором приличным людям вспоминать не полагалось,[33] так оставлял свои знания при себе.