Гарри Гаррисон - Кольца анаконды Страница 23

— От меня ты не услышишь ни слова жалобы, равно как и от других, если уж на то пошло. Мы знаем, что вы воюете, не щадя себя. Дома все мы тоже помогаем фронту, чем можем. В нашем городе не осталось ни одной железной ограды, все ушло в переплавку для броненосца. И если мы самую малость недоедаем, это никакая не жертва в свете того, что делаете вы, люди в серых мундирах. Я ведь не жалуюсь. Я верю, что все мы исполняем свой долг.

— Ты не представляешь, с каким восторгом я слушаю эти слова, Матти. Я тебе скажу, вовсе не секрет, что Юг окружен. Что я хотел бы сделать сейчас, это прорвать кольцо армий янки, удушающее нас. Я заставлял армию маршировать день за днем, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. И наступление начнется завтра. Но вот это как раз секрет…

— Я никому не скажу!

— Знаю, иначе не стал бы тебе говорить. Я сделал это для того, чтобы ты поняла, что Джон, живущий сейчас в комфорте, делает во имя войны гораздо больше на своем месте, чем мог бы сделать где–нибудь еще, так что, пожалуйста, не тревожься…

Он поднял глаза на адъютанта, откинувшего входной полог и отдавшего честь.

— Срочные депеши, генерал.

— Несите. Матти, вынужден просить прощения.

Она молча ушла, гордо вскинутым подбородком демонстрируя, что думает об этой внезапной помехе разговору, наверняка подстроенной заранее. Правду говоря, помеха была непреднамеренной, но Джонстон все равно обрадовался ей. Отхлебнув кофе, он открыл кожаную папку.

Как и остальные генералы Конфедерации, Джонстон искал способ разорвать петлю, стягивающуюся вокруг Юга. Изучая обступившие Конфедерацию армии, они искали хоть крохотную лазейку. Джонстон не слишком восторгался Улиссом С. Грантом и тем не менее понимал, что имеет дело с противником волевым и целеустремленным. Победы Гранта в форте Генри и форте Донелсон усугубили катастрофу. Теперь Грант расположился лагерем с мощной армией на Питсбургском плацдарме в Теннесси. Конфедератская разведка обнаружила, что к нему на подмогу идет подкрепление. Когда подкрепление прибудет, Грант наверняка ударит в южном направлении вдоль Миссисипи в попытке разделить Юг надвое. Надо его остановить, пока не поздно. И Сидни Джонстон как раз тот, кому это по плечу.

Наступление начнется позже, чем запланировано, но в остальном все идет строго по замыслу. За зиму он собрал армию даже более многочисленную, чем армия Гранта, численность каковой кавалерийская разведка оценила в тридцать пять с лишним тысяч человек. Джонстон принял решение ударить первым, пока тридцать тысяч человек Дона Карлоса Бьюлла не прибыли Гранту на подмогу. Три дня подряд его новобранцы маршировали по грязным тропам и проселкам Миссисипи, и маршруты их усталых колонн сходились на плацдарме у Питсбурга. Теперь настало время в последний раз собрать офицеров.

Они потянулись в палатку один за другим, пододвигали себе стулья и наливали кофе, когда Джонстон указывал на кофейник, жестом приглашая угоститься. Он дождался, когда соберутся все, и лишь тогда заговорил:

— Больше задержек не будет. Атакуем завтра, воскресным утром, как только рассветет.

Его заместитель генерал П. Дж. Т. Борегар не испытывал подобной уверенности.

— Захватить их врасплох уже не удастся. Они окопались по уши. А наши люди всего лишь необстрелянные новобранцы и в большинстве своем даже не слышали грохота канонады.

— Нам об этом известно, но еще нам известно, что, несмотря на изнурительные тяготы марша, люди не растеряли своего задора. Я сражусь с врагом, даже будь против меня миллион. Атака состоится.

— Томас, не знаешь ли, который час? А то мои часы остановились, — сказал генерал Шерман.

Его ординарец Томас Д. Холлидэй лишь с улыбкой покачал головой.

— Часы мне не по карману, генерал. Спрошу у кого–нибудь из офицеров.

Бригадный генерал Уильям Т. Шерман и его штаб объезжали позиции войск, стоящих лагерем близ церкви Шайло на берегах реки Теннесси. Утренний туман еще не рассеялся, под деревьями и изгородями лежала непроглядная темень. Но дождь ночью перестал, день сулил быть ясным. Шерман тревожился: решение Гранта, что окапываться войскам не следует, отнюдь не порадовало его.

— Камп, их боевой дух на высоте, — растолковал Грант, — и я хочу, чтобы таким он и оставался. Если они выроют эти ямы и спрячутся в них, то начнут тревожиться. Лучше их не трогать.

Шерману это пришлось не по душе. Рапорты о перемещениях противника впереди ничуть не обеспокоили Гранта, но все–таки Шерман вывел свой штаб на рассвете, чтобы выяснить, нет ли правды в докладах пикетов о слышанном ночью шуме, якобы свидетельствующем о передвижении войск.

Повернув лошадь, Холлидэй рысцой вернулся к генералу.

— Только что пробило семь, — сказал он. И погиб. Невидимые конфедератские пикеты внезапно дали залп, и пуля угодила в Холлидэя, сбив его с лошади и прикончив на месте.

— За мной! — крикнул Шерман, разворачивая лошадь и галопом устремляясь к собственным позициям.

Выскочивший на опушку пикет кричал:

— Генерал, мятежников там больше, чем блох на дворняге!

Именно так. Они шли тремя цепями, атакуя вдоль всего фронта. С нарастающим победным криком мятежники врезались в неподготовленные позиции северян, вынудив их отступить перед жидким ружейным огнем. Захваченные врасплох солдаты заколебались, предпочитая сдать назад, чем встретить град пуль. И тут появился генерал Шерман, скакавший верхом между вражескими цепями и собственными позициями. Не обращая внимания на пули, засвистевшие вокруг него, он привстал в стременах и взмахнул саблей.

— Солдаты, в цепь, ко мне! Пли, заряжай и пли! Не отступать! Заряжай и пли!

Пыл генерала оказался заразительным: его крики вдохновили солдат, еще мгновение назад готовых к бегству. Они остались на позициях, открыв огонь по атакующим. Заряжай и пли, заряжай и пли.

Положение сложилось отчаянно трудное. Здесь был самый открытый фланг армии Союза, и он–то подвергся наиболее массированной атаке. Вначале у Шермана было восемь тысяч человек, но под напором конфедератов их число неизменно убывало. И все–таки северяне держали рубежи. Полки Шермана приняли на себя главный удар, но не отступили. А генерал держался в самой гуще боя, все время разъезжая перед фронтом и не обращая внимания на град пуль.

Когда лошадь под ним убили, он продолжал сражаться пешком, пока ему не отыскали и не подвели другую лошадь.

Через считанные минуты убили и эту лошадь, когда генерал возглавил контратаку, а еще позже застрелили и третью.

Схватка была жаркой, трудной, грязной и смертельной. Необстрелянные конфедераты, сумевшие пережить кровавую увертюру сражения, мало‑помалу учились воевать, снова и снова собирались с силами и бросались в атаку, тесня ряды северян. Те мало‑помалу отступали, сражаясь за каждый фут земли, неся большие потери, но продолжая держаться. И Шерман всегда был в гуще боя, подбадривая обороняющихся. Солдаты гибли один за другим, но дивизия держала свои позиции.

Да и сам генерал Шерман вовсе не был неуязвим для пуль; позже в тот же день пуля ранила его в руку, но генерал перевязал рану носовым платком и продолжал командовать.

Осколком снаряда ему срезало часть полей шляпы. Несмотря на это, несмотря на потери, он оставался во главе войск и сумел стабилизировать положение. Через три часа после начала боя Шерман потерял более половины своих людей. Четыре тысячи убитых. Но позиции держались. Пороха и пуль было так мало, что приходилось брать боеприпасы у павших. Те из раненых, кто не уполз или не был унесен в тыл, заряжали оружие для боеспособных. Затем, во время передышки, пока враг перегруппировывался, Шерман услышал, как кто–то окликает его по имени. Капитан на взмыленном коне небрежно отсалютовал ему.

— Приказ генерала Гранта, сэр! Отойти к Ривер‑роуд.

— Я не отступлю.

— Это не отступление, сэр. Мы окопались на Ривер‑роуд, те рубежи удержать легче.

— Я оставлю здесь отряды прикрытия. Пусть стреляют, сколько смогут. В дыму они смогут задержать следующую волну атакующих. Скажите генералу, что я отхожу.

Но отходить пришлось с боем. Выйти из соприкосновения с решительно настроенным врагом ничуть не легче, чем удержать его на месте. Люди падали, но почти все оставшиеся в живых добрались до Ривер‑роуд сквозь стелющуюся по земле пелену дыма, навстречу грохоту орудий.

— Это наши пушки, генерал! — крикнул один из солдат.

— Так точно, — отозвался Шерман. — Так точно.

То был первый день битвы при Шайло. Ужасающая бойня. Несмотря на растущие потери, конфедераты продолжали наступать, медленно и неумолимо. Только к половине шестого вечера им удалось прорвать позиции северян, но к тому времени было уже слишком поздно. Генерал Грант ухитрился организовать линию обороны, ощетинившуюся пушками, у самого Питсбурга. При помощи артиллерийского огня канонерских лодок, стоящих на якоре у плацдарма, остатки атакующих сил Конфедерации были отброшены. Когда это случилось, на подмогу обороняющимся войскам Гранта подоспели свежие войска Дона Карлоса Бьюлла, вышедшие на другой берег реки.