Владимир Свержин - Железный Сокол Гардарики Страница 23

– Капитан, а чего это у тебя так темно? – прорезался в голове, увы, до боли родной голос Лиса.

В первый миг я даже не нашелся, что ответить.

– Должно быть, потому, что я не могу переключить связь на картинку, – в конце концов отозвался я. – Но если тебя это утешит, здесь и при свете смотреть не на что.

– Н-не понял. – В разухабистом голосе моего напарника сквозила тревога. – Ты уже куда-то вляпался?

– Не без того.

– Блин горелый! Дитя малое! Ни на минуту оставить нельзя!

– Кто бы говорил, – возмутился я. – Последний раз, когда я тебя видел, ты отбивался от какого-то монстра, лохматой помеси паука с осьминогом.

– Да ну, ты чего? Это все – пыль для моряка. Бабай с недосыпу обниматься полез. Сейчас мы уже все перетерли и ударили консенсусом по рукам или руками по консенсусу, как тебе больше нравится.

– Мне никак не нравится. Я прикован к стене в каком-то холодном, сыром каземате, и если надежа-государь намерен меня освободить, то лишь для того, чтобы посадить на кол.

– Ни фига себе! Вот, шо называется, любовь с первого взгляда! Поведай, о светоч дипломатии, где у него находится та больная мозоль, на которой ты умудрился станцевать качучу?

– Скорее уж это был акробатический рок-н-ролл. Царь выставил опричников потягаться со мной силой…

– Ну и ты…

– Ну и я…

– А потом?

– А потом царь сам решил поучаствовать.

– Эпическая сила, – проговорил мой друг, произнося первые две буквы как-то очень по-русски. – Тираноборец выискался. Он хоть жив? Впрочем, шо я спрашиваю? Если бы он дуба врезал, вы бы уже с господом на троих соображали.

– Так получилось, – хмуро отозвался я. – Он бросился на меня с ножом.

– Ладно уж, пламенный революционер, террорист-недоучка… Не переймайся. Щас мы с Бабаем из глубины сибирских руд тебя по-быстрому достанем. Кстати о Сибири, ты где находишься?

– Откуда мне знать. В каземате!

– Как сказал бы Шерлок Холмс, ты – прирожденный математик. Абсолютно точный, моментальный и, главное, совершенно бесполезный ответ. Ладно, на твое счастье, дедуля по здешним подземельям без пропуска шастает. Так шо храни гордое терпенье. Если тебя из Москвы не вывезли, то наш скорбный труд не пропадет. Готовь угощение, скоро будем.

Связь исчезла, оставляя меня наедине с баренсовскими головоломками. Со свода темницы капля за каплей сочилась вода и сползала по стене аккурат мне промеж лопаток. Я попытался зябко поежиться, и все тело отозвалось болью. «Скорей бы уж пришел Лис», – с тоскою подумал я, теряя сознание.

Мир не желал возвращаться в привычное вертикальное положение. Я бы с радостью ухватился руками за стену, если бы не был к ней прикован. Мое лицо опалило жаром, и сквозь закрытые глаза проступил свет. Я резко дернул головой и, ударившись о камень, застонал.

– Вы слышите меня?

Голос, достигший моего сознания, прозвучал требовательно, почти властно. Но странным казалось не это. Сам по себе голос был весьма приятного тембра и принадлежал, пожалуй, женщине. Однако женщина – здесь?! От абсурдности происходящего я усилием воли открыл глаза. Пламя факела извивалось подобно зачарованной кобре. Оно то и дело рвалось в мою сторону, норовя ужалить в лицо, но тут же возвращалось обратно. Сквозь разогнанный огненным танцем мрак на меня глядело девичье лицо, и его тонкие черты скорее напоминали черкешенку, чем русскую красавицу. Большие темные глаза, опушенные длинными ресницами, казались антрацитово-черными. И отблеск пламени жил в ее глазах своей привычной жизнью.

– Как зовут брата короля Генриха Наваррского? – не утруждая себя приветствиями и пояснениями, спросила незнакомка.

– Але, капитан! Ты там как? – прорезался в моей голове возбужденный голос напарника.

– Спасибо, уже лучше. У меня здесь гостья.

– Да ну! Хорошенькая?

– Пожалуй, да. Похожа на гурию султанского гарема…

– И чего хочет? – заинтересованно перебил Сергей.

– Спрашивает имя брата Генриха Наваррского.

– У-у, брат. Плохо дело. Надо было предупредить опричников, что голова – твое слабое место. Ты там пока полюбезничай, но без фанатизма – галлюцинация все же. Ща мы придем, я все развею. Бабай уже твой след взял.

Связь отключилась.

– Так вы знаете его имя? – продолжал настаивать черноглазый призрак. – Говорите, или я уйду.

– Вы полагаете, что у Наваррца есть брат? – прошептал я, по совету друга продолжая милую беседу.

– Брат-близнец, – дополняя вышесказанное, с легким раздражением ответила незнакомка. – Говорите быстрее, у нас мало времени.

Память услужливо отмотала старую хронику, возвращая меня на три года вперед, в одну из последних командировок. Знал ли я Генриха IV и его брата? Еще бы! Почти целый год я был ими обоими попеременно!

– Шарль, – тихо произнес я, ловя себя на том, что склонил голову, точно представляясь. – Шарль де Бурбон, герцог де Бомон.

– Ну, слава Богу. Это вы. – Девушка быстро вытащила из рукава увесистый ключ и отперла мои оковы. – Вы сможете идти?

– Постараюсь. Но куда?

– В безопасное место, – не вдаваясь в подробности, бросила освободительница. – Якоб Гернель просил позаботиться о вас.

Мои ступни коснулись пола, и я немедля почувствовал всю тяжесть избитого тела. Каждый грамм неуклонно тянул к земле, так что пришлось вцепиться в кандальную цепь, чтобы не рухнуть.

– Держитесь! – Неведомая спасительница подставила свое плечо и вновь заторопила: – Пойдемте, пойдемте. Здесь нельзя оставаться.

Она почти волоком дотащила меня до противоположной стены и, передав факел, потребовала:

– Светите.

Я безмолвно выполнил ее приказ, и девушка начала ощупывать камни замшелой кладки, пытаясь вдавить один из них.

– Где-то здесь, – донесся до меня ее шепот.

Неподалеку, должно быть, из караулки, послышался раскат громкого смеха, словно невидимые во тьме наблюдатели потешались над стараниями беглецов.

– Вот! – наконец радостно выдохнула незнакомка. Стена мягко подалась, демонстрируя скрытый проход. Метод, именуемый в Англии «step by step», то есть «шаг за шагом», предполагает совершение действия мелкими порциями, рекомендуя ставить перед собой легкодостижимые цели. Но сейчас даже такая несложная задача, как движение со ступеньки на ступеньку, казалась почти неразрешимой. И все же глаза боятся, а руки (в данном случае ноги) – делают.

Шатаясь из стороны в сторону и натыкаясь то на одну, то на другую стену, я начал медленный подъем. Факел в моей руке колебался, выхватывая из сумрака многослойные сети белесой паутины. Должно быть, она совсем недавно занимала практически весь проход, но после недавнего «прорыва» неведомой гостьи остатки мушиных силков клочьями свисали со всех сторон. Я постарался держать факел поближе к себе, чтобы не воспламенить ненароком эти смертоносные кружева и не превратить коридор в огненную трубу.

– Куда мы идем? – негромко поинтересовался я.

– Туда, где никому не придет в голову искать вас, – не вдаваясь в лишние объяснения, проговорила девушка.

Я скривил губы. В моем представлении, в России такое место могло быть только на кладбище.

– Могу я узнать хотя бы, как зовут мою чудесную избавительницу?

– Ни к чему это, – коротко произнесла знакомая лорда Баренса.

Мы поднимались все выше по лестнице, когда в моей голове опять прозвучал голос Лиса.

– Але, гараж! Ну шо там, тени забытых предков развеялись?

– Здесь нет теней, – попытался возразить я. – Мы уходим. Уходим в место, где нас никто не потревожит.

– Нет теней?! То есть как это нет теней?! – Голос моего друга звучал ошеломленно. – Капитан, да ты бредишь. Никаких уходов и особенно приходов. Багира, держись! Я уже лезу.

Я невольно представил себе худого, почти тощего Лиса в роли медведя Балу и усмехнулся.

– Держись, капитан! – между тем звучало у меня в голове. – Их тиозавры станут нашими тиозаврами.

Сергей упорно не желал принимать всерьез мои объяснения.

– Не надо сюда идти. Меня здесь уже нет, – проговорил я, стараясь достучаться до сознания друга.

– Держи себя в руках, Вальдар. Мы не из таких передряг выворачивались. Все. Скоро буду.

Связь исчезла. Если мой друг вбивал себе что-нибудь в голову, то выбить это «что-нибудь» не удавалось никакими средствами. А потому, предоставив событиям развиваться своим чередом и понадеявшись на опеку родственника Бабы-Яги, я сосредоточился на восхождении.

– И все-таки должен же я знать имя той, кому обязан жизнью.