Товарищ "Чума" - lanpirot Страница 23

— Не знаю, Глафира Митрофановна, — пожал я плечами. — Но в колдовство в наш век научно-технического прогресса как-то слабо верится, — попробовал взять я её «на понт».

— Не верится ему… — ворчливо отреагировала на мои слова Глафира Митрофановна. — Небось, как и Акулинка, безбожник-комсомолец?

— Комсомолец, — согласно кивнул я. — А как без этого в наше время?

— Одного вы, атеисты, понять не можете, — с насмешкой произнесла мать Акулины, — что окружающий нас мир куда сложнее, чем кажется на первый взгляд! И помимо очевидных вещей существуют еще и тайные, сокровенные знания, недоступные простым смертным! Лишь поповскому сословию часть ведовских тайн известна была. Только вы же и их постарались уничтожить как чуждый простому народу элемент.

После этих слов я постарался присмотреться к этой женщине повнимательнее. Ну, не походила она на «темную крестьянку», безоговорочно верящую в ведовство и темную волшбу. Не такой мне представлялась внучка деревенской ведьмы-знахарки. Совсем не такой.

Правильно поставленная речь, в которой нет-нет, да и проскакивали научные термины, выдавала в ней человека с высшим образованием. Сдается мне, что она намеренно коверкала и упрощала донельзя свою речь, пытаясь соответствовать определенному клише «средневековой знахарки».

И еще, есть подозрение, что со мной она была ещё наиболее раскрепощена, а с деревенской «клиентурой» ведет себя совсем иначе. И хрен кто её раскусил — конспирация на высоте! Так что с этой странной мадам тоже надо держать ухо востро, во избежание, так сказать, ненужных вопросов.

— Так что, Рома, — продолжила она уже совершенно нейтральным голосом, — не знаю, когда развеется материна волшба, на улице сильно не светись. Не ровен час, заметит кто у нас постороннего человека, да еще и красноармейца, — вновь напомнила она.

— Постараюсь не подвести вас, Глафира Митрофановна, — клятвенно пообещал я. — Вот маму вашу помогу похоронить — и тут же уйду.

— Добро! — согласно кивнула женщина. — Помощь твоя пригодится. Мы с Акулиной женщины слабые — сами не справимся. И с Тарасовки помощников звать не хотим. Не любят там нас, хотя услугами матери регулярно пользовались… Ох, — всплеснула она руками, — как же мы жить-то дальше будем?

Под руководством Глафиры Митрофановны я осторожно взял на руки мертвую старуху-ведьму, которая, казалось, совсем ничего не весила, и аккуратно перенес её в слегка натопленную баню. Пока женщина обмывала умершую мать и облачала её в похоронные одежды, мы с Акулиной запрягли в телегу смирную пегую лошадку.

Скажу честно, один бы я не управился. Как-то не приходилось раньше с гужевым транспортом связываться. Во если бы двигатель не сильно сложный разобрать-починить — так это моё. А вот «запрягайте хлопцы коней», как-то мимо меня прошло. Но я внимательно следил за всеми действиями Акулины и накручивал на ус. Так что в следующий раз могу вполне могу справиться самостоятельно — дело-то нехитрое! Не высшая математика, чай.

После этого я отнёс гроб к крыльцу дома и установил его на пару табуреток с облупившейся краской. Одетую в черное платье ведьму, после того, как её подготовила к похоронам Глафира Митрофановна, я аккуратно положил в гроб.

Мы сели втроем на заранее приготовленные стулья и некоторое время молча сидели рядом с гробом. Акулинка тихонько всхлипывала, время от времени стирая слезы концом черного платка, повязанного на голову. Её же мать не проронила ни слезинки, сидя возле изголовья покойницы с каменным выражением лица. Только темные круги под глазами, да весьма уставший вид, говорили о том, что ей тоже приходилось не сладко. А выплакаться она и в бане могла.

— Пора… — наконец произнесла Глафира Митрофановна, поднимаясь на ноги. — Проводим бабушку, Акулина, в последний путь…

Девушка подогнала к крыльцу запряженную телегу. Я взял гроб со стороны изголовья — там потяжелее будет, а мать с дочкой подняли его с табуретки со стороны ног. Осторожно перенесли и поставили домовину в телегу. Закрыли гроб крышкой. После этого Акулина взяла вожжи, направляя послушное животное за ограду.

Направились мы в сторону леса по едва видимой и заросшей сорной травой просёлочной дороге. Когда я с удивлением посмотрел на Глафиру Митрофановну, она охотно мне пояснила:

— Не хоронят «ведьмовское племя» на общем кладбище. И не отпевают в церкви. Хоть и изменились с тех пор времена, и попы нынче в опале, но люди всё равно не дадут. Так что у нас свой погост имеется. Неподалеку, аккурат на опушке леса…

Действительно, не прошло и десяти минут, как наш «скорбный кортеж» выехал на аккуратную полянку, сокрытую от чужих глаз лесом и густым разросшимся кустарником. Самое интересное, что бушевавшая вокруг зелень, вошедшая к исходу лета в самый сок, не проникла не единым листочком, ни единой травинкой на территорию семейного кладбища.

Между возвышающихся то тут, то там могилок была лишь серая и высушенная до каменного состояния земля. Каким образом удалось достичь подобного эффекта, я не представлял, но лишних вопросов в такой печальный час решил не задавать. Женщинам сейчас и без того тяжело, а еще я на их голову навязался. Побуду пока просто в виде бессловесной рабочей силы.

Крестов на кладбище тоже не было, только замшелые каменные могильные плиты с высеченными на них именами и датами жизни, закрывали каждую могилу. Кто же их сюда притащил, неужели сами «ведьмы» постарались?

— Люди всё это сделали, — словно услышав мои мысли, произнесла вслух Глафира Митрофановна. — Обычные люди. Страх в округе перед нашим семейством еще полсотни лет назад был настолько велик, что крестьяне всем миром сбрасывались на тяжелый надгробный камень. Чтобы не восстали, дескать, родичи наши «проклятые» после смерти, — пояснила она.

— Мама, да как вы можете такое говорить? — по привычке воскликнула Акулина. — Вот это — точно полный бред! Ну, сами-то подумайте: как может мертвый человек восстать после смерти? Он же мертвый! И этим всё сказано!

Ха, а вот я бы сейчас с этим поспорил! Ведь не далее, как пару часов назад, имел счастье беседовать с глазу на глаз с мертвой старухой! Или привиделось мне всё это? По башке-то Роману здорово прилетело. Ну, нет, не настолько я с нарезки сошёл, чтобы настолько реальные глюки выхватывать. К тому же, а морок как объяснить? Ведь не увидел же меня немецкий обер-лейтенант…

— Много ты понимаешь… — только и сказала мамаша, даже не посмотрев в сторону своевольной дочери.

Акулина, ловко направляя лошадку