Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник) Страница 24

Преследования бандитов я не боялся. За месяц столько раз встречался с ними, что понял: людей с характерами среди них нет. Не пойдут они за мной. Более того, уверен, что их и на хуторе уже нет, они, пуская газы, бегут куда подальше. Те, кто выжил, естественно. Наверняка даже о раненых не вспомнят. На моей памяти только один раз я видел, как националист, убегая, пытался помочь раненому, неся его на закорках, но потом выяснилось, что это был его брат. Я это определил по лицам, когда проводил контроль. Очень они были похожи.

Выбежав на дорогу, я скинул вещмешок и положил на него винтовку. Появляться в таком виде перед сотрудником милиции не следует, и так уже две недели идут слухи о лешем, что гнобит бандитов и оуновцев. Деревенских, что случайно встречаются, я не трогаю, вот и пошли слухи.

Стянув шкуру лешего, а на самом деле самодельный маскировочный костюм, я скатал его в тюк и прикрепил к сидору. После чего закинул последний за спину, накинув лямки на плечи, и, подхватив винтовку, побежал по дороге. Свежие следы показывали, что милиционер тут уже прошел. Теперь с виду я напоминал обычного солдатика-первогодку. Танковый комбинезон, тот самый стиранный-перестиранный до белизны, и старая пилотка со звездочкой, чтобы показать, что я свой. Часто этой маскировкой пользуюсь, еще ни разу не подвела.

Милиционера нашел я быстро, тот стоял за вторым поворотом, покачиваясь. Похоже, силы покидали его. Но и так неплохо, он смог уйти от хутора почти на километр.

– Товарищ милиционер, товарищ милиционер, вам помочь? – спросил я, подбегая и таким образом сообщая, что я свой, советский.

Тот стал медленно поворачиваться, чтобы взглянуть на меня одним глазом. Второй уже заплыл.

– Помогхи… – прохрипел он и начал заваливаться на спину.

Я едва-едва успел подхватить его. Уложив милиционера на бок, я достал штык из ножен на поясе и тремя движениями срезал веревки, освобождая руки. После чего, отстегнув флягу, плеснул сперва на лицо, смывая кровь, потом приподнял голову и стал его поить. Сержант, как я определил по заляпанным кровью петлицам, очнулся и стал жадно, хватая вместе с водой воздух, пить.

– Ну все, все, хватит. Минут через десять можно еще, – сказал я, убирая флягу на место. После чего стал ощупывать ноги, руки и тело сержанта, пытаясь определить степень повреждений.

Побит тот был изрядно, перелом руки, трех ребер, еще в одном вроде трещина, мягкие ткани чуть не в холодец превращены. Лицо его может спасти только пластическая хирургия. Нос, мне кажется, ему отрубили ножом. Не весь, кончик, но все же.

– Идти можешь? – спросил я у него.

– Смогу, – осторожно кивнул тот, без особого интереса наблюдая за моими манипуляциями. Сейчас на него навалилась апатия. Знакомое чувство. Ничего, пока идем, оклемается. Я сбегал в лес и, срезав кусок коры, вернулся, наложил лубок на сломанную руку, потом сделал косынку, после чего осторожно помог встать и повел по лесной дороге. Тут через два ответвления будет достаточно наезженная трасса, где часто ездят армейские машины. Не в одиночку, естественно, это смерти подобно, – колоннами. Конечно, местные банды оуновские я проредил, но нападения еще случаются.

Так-то с бандитами лицом к лицу в бою я не встречался, моя тактика удар-отскок всегда приносила плоды. Только трижды я использовал фугасы и самодельные МОНки для уничтожения крупных отрядов по полученной заранее информации. В двух случаях успех ошеломляющий, в третьем те прошли по другой дороге, пришлось все снимать и использовать уже не так массово. А в основном я обстреливал, как на этом хуторе, бандитов. Шесть раз так делал, и ни разу раненого из-под огня никто не вытащил. Приходилось добивать.

Сержант в очередной раз споткнулся, и я поддержал его. Идти через лес, чтобы немного срезать, я посчитал бессмысленным. Сержант на дороге часто спотыкался, а в лесу постоянно будет падать и меня тянуть. И так его уже трижды еле-еле удержал, а не то свалились бы оба.

Через километр мы передохнули. Я снова напоил сержанта, отдав последние капли воды. После чего, снова подставив плечо, повел дальше. Дошли все-таки. Когда я увидел впереди просвет, то даже прибавил шагу.

– Потерпи, браток, немного осталось. Сейчас армейцев тормознем, и в госпиталь. А там белые простыни, врачи и медсестры с большими сиськами.

– Точно с большими? – почти сразу среагировал сержант.

«Ого, да ты ходок, братишка!» – мысленно усмехнулся я, но ответил серьезным голосом:

– Точно.

Мы вышли к трассе, и я посадил сержанта на траву, укрыв за кустарником, а сам вышел на дорогу. При приближении я слышал шум моторов, но когда мы дошли, шум уже стих, колонна проехала. Поэтому, выйдя на дорогу, я посмотрел на противоположную обочину, до которой было метров двадцать, и к которой очень близко подходил лес, и вздохнул. Следы свежие, но машин не было.

Вдруг из-за поворота послышался шум мотора, и, пыля, вылетела полуторка, у которой на скорости хлопал брезент на крытом кузове. Подняв обе руки, я стал опускать их и поднимать, прося остановиться. Судя по красноармейцу-водителю и командиру рядом, это были армейцы. Скорее всего, они отстали от той колонны, что только что прошла.

Видя, что те из-за опасения попасть в засаду даже не пытаются остановиться, я вышел на дорогу, преграждая им путь. Водитель не выдержал и нажал на тормоза. С легким юзом машина встала.

– В чем дело? – открыв дверцу и встав на ступеньку, спросил военинтендант, мужчина лет тридцати на вид.

– Отвезите раненого в госпиталь. Милиционера у бандитов отбили, побит он сильно, – попросил я и кратко описал ситуацию.

Интендант был готов к бою. Кобура расстегнута, рука на рукоятке пистолета, глаза шарят по обочине, водитель держит в руках карабин. На мою винтовку, что висела за спиной, они посмотрели мельком, но все равно движения мои контролировали.

– Ищенко, посмотри, – велел интендант водителю.

Тот осторожно покинул машину и, держа в руках карабин, отошел от тихо порыкивающего мотором грузовичка.

– Туда, – показал я и повел за собой.

Водитель сперва шел с недоверчивым видом, но заметив лежавшего на траве сержанта – тот, похоже, опять вырубился – закинул карабин на плечо и, подбежав, захлопотал над ним, причитая. Мы подняли сержанта, отчего он очнулся от боли в ребрах и застонал. Подбежавший на помощь интендант пробормотал, повторяя мои слова:

– Потерпи, браток, сейчас еще намного, и в госпиталь тебя отвезем. Он тут недалеко, медсанбат танковой дивизии.

Только мы вернулись на дорогу, из-за поворота снова донесся рев моторов тяжело нагруженных машин, и появилась очередная колонна из трех «ЗИСов».

Водитель передней машины сразу сообразил, что происходит, и, притормозив, остановил грузовик, после чего побежал нам на помощь, так что мы осторожно погрузили сержанта в полупустой кузов полуторки. Судя по пачкам газет и мешкам, везли они почту. Интендант залез следом, придерживая голову милиционера, тот опять впал в забытье.

– Что произошло? – подошел командир головной машины колонны, водитель которой нам помог. Сейчас он оттирал руки, что запачкал в крови. Видимо, рана на руке сержанта опять открылась.

– Бандиты взяли в плен милиционера, избивали его, мучили, – спокойно ответил я. – Нашему отряду удалось его отбить. Остальные ушли преследовать их дальше, а мне поручили отвести до дороги и посадить в машину. К информации, два бандита были ранены, у одного пулевое ранение в левое плечо, какое у второго, мне неизвестно. Если кто обратится к врачам с подобными ранениями, то они могут быть причастны к нападению на представителя советской власти.

– Понятно.

– Что за подразделение? – спросил командир. В его петлицах были кубари старшего лейтенанта и эмблемы артиллериста.

– Отдельное противодиверсионное подразделение Луцкого отдела НКВД.

– Документы имеются? – поинтересовался артиллерист.

– Ну конечно имеются, – вздохнул я и полез во внутренний карман.

Тот изучил бумаги, после чего козырнул и, вернув мне документ, отдал приказ двигаться. Через несколько секунд колонна теперь уже из четырех машин двинулась дальше.

– Надеюсь, сержант, что тебя довезут живым, – пробормотал я и, развернувшись, скрылся в лесу.

До разбитого мной лагеря по прямой было бежать километров двенадцать, но я сделал небольшой крюк, чтобы набрать воды. Фляга-то была пуста. Родничок бил прямо из-под корней дуба, и вода в нем была на изум ление вкусной.

Как бы то ни было, за час до темноты я добежал до небольшой лесной поляны. Эта поляна находилась в трех километрах от окраины лесного массива, что раскинулся на семьдесят километров. Это был уже мой шестой лагерь за этот месяц. Я часто менял место проживания, чтобы меня не прихватили.