Михаил Ланцов - Русский медведь. Цесаревич Страница 24

— Вербовка разбойников, разумеется, — пожал плечами иезуит. — Что еще там может интересовать?

— Погоди ка… — произнесла Софья. — Ты что, хочешь сказать, что он тут где‑то собрался целый рассадник этой гадости?

— На озере. Странно, я думал, что Государыня об это знает. Петр Алексеевич и не скрывает, что среди его моряков встречаются и те, что в прошлом грабили торговые суда на потребу своей черной души.

— Все? Хм. И много их там?

— Почитай уже шесть десятков. Большую часть он определил матросов гонять и учить абордажные партии.

— Зачем ему они? Почему добрых моряков не набрал?

— О том Петр Алексеевич помалкивает.

— Это все очень плохо. Просто отвратительно…. Кстати, а как у него оказались компаньоны так далеко?

— У голландцев сейчас далеко не самые лучшие годы. А Петр Алексеевич договорился с ними о продаже своих товаров. Несмотря на высокую цену здесь, в Москве, они все равно получают очень хороший навар. А главное — это все быстрее и безопаснее, чем плавать в Ост или Вест–Индию. В общем, они остро заинтересованы в сотрудничестве с ним и идут на многие уступки.

— У тебя есть контакты этих голландцев?

— Я могу на них выйти, — чуть подумав, ответил Франсуа. — Но зачем они тебе?

— После того, как Петр умрет, кто‑то должен будет пристраивать товар с созданных им мануфактур. Ты поможешь мне с этим?

— Конечно, Государыня. Конечно…

Глава 6

— Государь, — обратился к Петру Алексеевичу Федор Матвеевич Апраксин. — Как ты и велел, я построил батальон морской пехоты для смотра. Они ждут тебя на плацу перед казармами.

— Отменно, — спокойно ответил юный царь. — Комплект полный? Больные есть?

— Никак нет. Было трое, но вчера в строй встали.

— Выгнал что ли с госпитальных коек?

— Боже упаси! Яков Федорович[32] нам голову открутит, если узнает о таких проказах. Ты же сам ему о том напутствовал. Да и ты таких шалостей не простишь.

— А Федора Юрьевича вы уже не боитесь? — Усмехнулся Петр.

— Так он мелочами столь незначительными не занимается. Это Яков Федорович въедливый и дотошный. За каждую полушку спрашивает.

— Ладно, — хмыкнул царь, — пойдем, посмотрим на нашу морскую пехоту.

Петр улыбнулся и глянул в сторону тихой, спокойной глади Плещеева озера.

Три года уже тут его люди возятся. Целый городок вырос. Да настроили всякого. Вон, практически косу отсыпали с дорогой поверху, что уходила далеко в озеро и заканчивалась крепким, большим причалом на нормальных глубинах. Соорудили могучий отапливаемый эллинг для опытного судостроения и практических занятий будущих корабелов и прочих судостроительных специальностей. Артиллерийский полигон возвели вместе с целым комплексом тренировочных площадок. И так далее. В общем — не пересказать, как радовался Петр, наблюдая за всем этим великолепием.

И тем неприятнее ему было заниматься делами, связанными с предстоящей «утилизацией» Софьи, которая все никак не желала успокоиться. Ведь не дура. Должна была уже все понять. А все одно — неймется ей. Все на что‑то надеется. Сидела бы тихо, писала пьесы, занималась искусством — никто бы ее и пальцем не тронул. Напротив, Государь был бы только «за» и простил бы ей все старые прегрешения. Но нет… сама голову в петлю сует с упорством пьяного диплодока. Хоть и впрямь зайти к ней в гости и шепнуть на ушко что‑то в духе «уймись дура». Но не поймет. Обидится. Еще сильнее с ума сходить станет. На днях он с Франсуа Овеном беседовал, так как тот тоже только вздыхает и разводит руками, дескать, не знает, как эту взбеленившуюся особу успокоить…

— Сынок, ты уверен, что нужно жениться столь поспешно? Не дожидаясь возвращения нашей армии из похода? — Наталья Кирилловна была не на шутку встревожена, так как поняла: сын решил действовать.

— Уверен. Сейчас самое подходящее время. Голицын покинул Воронеж и удалился от него на недельный переход. Я уже распорядился придержать все письма Софьи на конечной станции, дабы вручить ему по факту, когда возвращаться станет. Да и курьеров ее заворачивать, ссылаясь на татар, что совершенно перекрыли связь с армией. Пока он в неведении — глупостей наделать не сможет. Я уверен, что армию он не сможет развернуть на Москву, но кое–каких шальных вояк собрать может. Мы их, конечно, разобьем, но… оно нам нужно? Лишняя кровь землю не накормит и человека не украсит.

— Но ведь Васька узнает все одно.

— Узнает, — кивнул Петр, — но будет уже слишком поздно.

— А коли узнает, так побежит, бросив армию. Неужели ты хочешь нового поражения наших ратных людей?

— У меня все продумано, — улыбнулся Государь. — Васька куда побежит? Правильно, в Москву. Любит ведь он Софью до беспамятства. Души в ней не чает. То есть, в заботливые руки Федора Юрьевича, ибо нарушит наш с Иваном приказ — брать Азов. Так что, осудим его честь по чести, по боярскому приговору, да отправим в какой‑нибудь далекий монастырь, грехи свои замаливать. Да разжаловав жену и детей его в простых мещан за измену мужа. А чтобы глаза родичам не мозолили, поселим где‑нибудь на окраине. Хотя бы в том же Воронеже.

— И ты думаешь, что Софья на то будет спокойно смотреть?

— Софья в то время уже будет сидеть в монастыре, приговоренная еще раньше за измену и злонамеренные козни против своего брата. Или ты думаешь, я зря с иезуитами общаться начал? Пришли они ко мне. Сами. Повинились — сказав, что Софьи их попыталась нанять, дабы меня отравить. Письма показали. И пояснили, что таким богоугодным делом для добрых христиан заниматься не пристало.

— Вот ведь… — медленно и со вкусом выругалась Наталья Кирилловна.

— Так что, мне и жениться нужно только для того, чтобы Софья формально более не имела никаких прав на регентство. Женюсь. Да и велю ей держать ответ да дела сдавать, в Думе, перед лицом бояр. Дескать, спасибо сестрица, да только дальше мы сами.

— Ты думаешь, она придет?

— Нет, конечно, — усмехнулся Петр. — Я уверен, что она в армию попытается сбежать. К возлюбленному своему. Но я к такому повороту дел готов уже сейчас. Мои конные егеря все дороги контролируют и днем и ночью. Да и иного пути, кроме как по моей дороге туда нет. Не по Дикому полю же она бежать решит? Татар‑то оттуда еще не выбили.

— Хорошо, — кивнула Наталья Кирилловна, — с этими… все понятно. А что с армией? Ты о ней подумал? Васька хоть и олух царя небесного, но голова. Без него кто руководить станет? Все дело ведь расстроится и опять многие тысячи рублей уйдут в бездну. Да жизни человечьи.

— Подумал матушка. Конечно, подумал. Помнишь, как я настаивал на том, чтобы правой рукой Василия в походе стал Григорий Косагов? Он на голову толковее Голицына в делах ратных. Я с ним имел несколько разговоров и дал необходимые наставления, пояснив, какие сложности его ждут во время осады Азова. Кроме того, в сентябре я отправлю ему обоз с продовольствием, дровами, огневыми припасами и теплой одеждой.

— Он знает, что Василий сбежит?

— Я его предупредил, что это возможно и объяснил, что делать после того. Конечно, громкого успеха не будет, но Азов возьмут, что уже неплохо. В общем — у меня все продумано. Осталось только твоего благословления на свадьбу получить. Ради такого дела я готов даже на Прасковье Лопухиной жениться, не смотря на то, что она не только дура редкой чистоты, но и эта сама партия нам совершенно не выгодна.

— Не выгодна?! Почему? — Искренне удивилась Наталья Кирилловна.

— Для чего ты присматривалась к Лопухиным?

— Чтобы получить поддержку их рода….

— Многочисленного, но захудалого рода, — продолжил Петр. — Среди них практически нет достойных мужей. Одни дурни бестолковые. Иначе бы не опустились столь низко. Тем более, имея столь великое число, хоть кто‑то да мог пробиться и отличиться. Но нет. Бараны. Ну и какой смысл таких болванчиков брать в союзники? Помочь реально они ничем не смогут, ибо умом слабы, а в государственных делах это первое дело. Без ума тут даже полы мыть и то — не стоит. Им просто ничего доверить не получится без оглядки и постоянного контроля. Хороши союзники, ничего не скажешь. Но кормить их придется. Да местами хорошими награждать. Все‑таки родичи — не поймут. Да и никто не поймет.

— Но поддержка в Боярской Думе…

— Думу, любезная матушка, я вот как держу, — Петр сжал кулак. — Там и без этих дубинушек голосов за меня достаточно. Лопухины станут в нашем деле только помехой. Представь только — сколько мороки будет потом их тихо убирать с этих должностей, затирая и отодвигая подальше.

— И что ты предлагаешь? — После минутной тишины спросила царица–мать.