Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор Страница 24

Я вышел на улицу, добрался до порта и увидел, что судно по-прежнему стоит у пирса. Команда, как это бывает в подавляющем большинстве случаев, гуляет где-то на берегу, что мне только на руку. Занимайтесь своими делами, парни, а я тут кое-что подправлю.

Неподалеку, на набережной, велись ремонтные работы. Рабочие ушли на ночь, оставив строительный инструмент без присмотра. Германия, одним словом. У нас бы брошенный инструмент давно пристроили.

Я подобрал бесхозную кирку и поднялся на борт шхуны по спущенным сходням. Матрос, которому доверили охрану посудины, сладко спал. От него за версту несло перегаром. Я толкнул моряка носком сапога, но тот даже не пошевелился. Похоже, пребывал в полной отключке и вряд ли мог мне помешать.

Сперва я заглянул в капитанскую каюту. Она была пустой. Капитан явно не желал отставать от команды и тоже пил на берегу.

В стенку каюты весьма по-дилетантски был вделан потайной сейф, чтобы найти его, понадобилось меньше минуты. Гораздо больше времени ушло на вскрытие. Жаль, я не обладаю навыками «медвежатника», иначе проделал бы эту операцию при помощи одного мизинца, а так пришлось поковыряться.

Увы, труды оказались напрасными. Если в сейфе что-то и было, осторожный хозяин забрал это с собой. Ни денег, ни драгоценностей, ни документов. Чувствовал я себя при этом словно пират из «Одиссеи капитана Блада». Возможно, найденный тайник не был единственным, но мне больше ничего не удалось обнаружить.

Спуститься в трюм было делом нескольких секунд. Пятью ударами кирки проделал в днище судна дыру, и, не дожидаясь, когда крысы побегут с корабля, неспешно сошел на берег. Может, шхуна и не затонет, но воды зачерпнет с избытком.

На этом планы мои на сегодня не заканчивались. Я принялся методично заглядывать в окрестные кабаки, надеясь разыскать капитана, и обнаружил его в четвертом по счету. Негодяй преспокойно надирался в обществе вульгарной толстой бабищи, которая громко хохотала от каждого его слова. Чем она зарабатывает на жизнь, было ясно с первого взгляда.

Я присел за их столик. Капитан так назюзюкался, что не сумел узнать меня и принял за какого-то старого знакомого. Я не стал разубеждать его, дал пару монет толстой шлюхе и спровадил ее подальше от нашего стола. Она тут же переключилась на другого клиента и к нам не подходила.

— Знаешь что, морской волк, пойдем отсюда, — предложил я, когда понял, что не привлекаю лишнего внимания.

— К-к-куда? — заикаясь, осведомился контрабандист.

— В другое, более приличествующее нам место.

— А разве тут плохо? — обвел взглядом грязное прокуренное помещение капитан.

— Тут хорошо, но там, куда я тебя приведу, будет еще лучше, — тоном рекламного агента изрек я.

Очевидно, интонации в моем голосе подействовали нужным образом. Капитан дал прислуге щедрые чаевые и, покачиваясь, побрел за мной.

Пьяные что дети — легковерны и попадаются на любую удочку. Будь он чуточку потрезвее, я бы разделался с ним суровей, а так… первоначальный запал пропал, пришлось просто двинуть в укромном уголке по шее, без членовредительства и прочих жестких мер. Когда он, потеряв сознание, грохнулся на землю, я без особого смущения обшарил его карманы, забрав деньги и позолоченную луковицу часов. Других ценных трофеев при контрабандисте не нашлось.

На этом я счел свою миссию законченной. Если переполох и начнется, сомневаюсь, что кто-то свяжет его причины со мной.

Мимо проходил драгунский патруль. Я окликнул солдат и показал им бесчувственное тело капитана. Не обнаружив при бедолаге документов, патрульные поволокли его с собой. Кто знает, вдруг негодяй попадет в ту же яму, что рыл для нас. Если он угодит в рекруты, я не расстроюсь. А если когда-нибудь встретимся лицом к лицу на поле боя, пожалуй, еще и обрадуюсь. Тогда я почувствую себя в полном моральном праве наказать эту сволочь.

Утром, после плотного завтрака (не забыв «принять ванну и выпить чашечку кофе»), я расплатился с хозяйкой и, взяв с собой бутылку со снотворным, отправился к строящемуся дому.

Финкель не подвел. Среди нагнанных на стройку арестантов я еще издалека увидел моих гренадер. Им приходилось вкалывать наравне с остальными. Карл таскал вместе с Михайловым носилки, нагруженные камнями и строительным мусором, а Чижиков и Михай восседали на лесах, будто курицы на насесте.

«Прорабом» был низенький немец университетского вида — в черном костюмчике, серых штанах, чулках и башмаках с пряжками, который то и дело заглядывал в чертежи и, обнаружив несоответствие, начинал громко кричать. Ему приходилось так часто надрывать голосовые связки, что примерно через час он порядком охрип и все больше шипел, как рассерженный гусь.

Охраняли разношерстный сброд трое гусар. Они устроили себе что-то вроде пикника, соорудив из кирпичей импровизированный стол, на котором была разложена нехитрая провизия. Кормить арестантов гусары явно не собирались и с чистой совестью набивали животы.

В обеденное время, когда часы на ратуше пробили полдень, «прораб» удалился. Очевидно, его тоже ждал где-то накрытый стол, а его подопечные по-прежнему не получили за труды даже хлебной корки. Смилостивившиеся охранники разве что разрешили работягам устроить короткий перекур. Мои парни сели от остальных арестантов в сторонку и о чем-то переговаривались. Возможно, обсуждали план побега, не подозревая, что я нахожусь поблизости и намерен совсем скоро их выручить. Эх, лишь бы не вмешались непредвиденные обстоятельства.

Момент показался подходящим, я решил действовать. Первым делом предстояло убрать пусть не очень бдительных, но все же способных помешать стражей. Поскольку я хотел провернуть операцию как можно тише, мне была нужна посторонняя помощь. Светиться самому не стоило. Кто знает, как восприняли бы мое появление на сцене гусары?

Вдоль дороги шла девочка в клетчатом платьице. Я поманил ее пальцем и попросил отнести бутыль «во-о-он тем дядям» за вознаграждение в виде одного талера.

— Передай, что это от господина Финкеля за хорошую работу, — напутствовал я ребенка.

Покладистая девчушка отнесла вино гусарам. Те, может, и удивились неожиданно проклюнувшейся щедрости у своего вахмистра, но дар приняли без долгих колебаний. Какой военный откажется от дармовой выпивки? Разве что мертвый… Вот и гусары не устояли перед искушением.

Через короткое время бутылка была раскупорена, а немного погодя я заметил, что вся троица в полном составе изволит почивать глубоким и безмятежным сном, чего, собственно, мне и было надо.

Я с достоинством подошел к гренадерам. Они увидели меня, удивленно открыли рты, но я подал знак молчать. Очень спокойно, будто так и надо, парни встали, отряхнули испачканную одежду (в крепости их не стали переодевать) и гуськом отправились за мной на улицу. Точно так же нарочито медленной походкой мы пришли на каретный двор Хоффа, растолкали задремавшего кучера и велели ему двигать в дорогу. Курту на сборы потребовались считанные секунды.

Глава 11

В Мемеле пришлось прождать целую неделю, пока в порт не зашел осуществлявший регулярную почтовую перевозку между Кронштадтом, Данцигом и Любеком пакетбот «Новый Почтальон». Корабль спустили на воду в прошлом году, командовал им капитан Измайлов.

Поблизости ухали «бабы», вколачивая сваи в каменистый грунт. Под их шум я и завел неприятный разговор с капитаном.

Он долго мялся, не соглашаясь взять нас на борт. Больше всего его смущало отсутствие документов.

— Даже не знаю, как быть, — говорил капитан, с сомнением вглядываясь в наши лица. — Как дворянин, готов поверить вам на слово, но, как морской офицер, я приучен к установленному порядку и не имею права его нарушить.

Мне стоило больших трудов уломать несговорчивого моряка. В конце концов Измайлов махнул рукой и, предупредив, что по прибытии в Кронштадт немедленно сообщит «куда следует», взял нас на борт. Плату, составившую положенные три рубля, мы заплатили дукатами по текущему курсу.

Я с трудом дождался момента, когда корабль выйдет в открытое море. Долго не верилось, что все благополучно закончилось и мы плывем в Петербург, выполнив поручение Ушакова. В кармане по-прежнему лежали маточники — главное доказательство успешности нашей миссии, пусть она и прошла не так гладко, как задумывалось.

Во время отплытия мы стояли на палубе, вдыхая соленый морской воздух. Нос пакетбота зарывался в волны и тут же упрямо выскакивал обратно. Серое небо затянуло тучами, шел мелкий противный дождь, но никто не спешил укрыться в каютах. Нам было хорошо, и никакая стихия не могла помешать нашему счастью. Пусть кто-то зовет мою Родину уродиной, плюется, когда слышит ее имя, и посмеивается над простаками, которые там живут. Плевать! Они просто не знают, что это такое — путь домой.