Сергей Шкенёв - Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...» Страница 24

Кстати, почему у русского немецкая фамилия? Он не из тех немцев, что приехали сюда при матери нынешнего царя? Если так, то можно рассчитывать на более-менее приличный прием — хоть боши и свиньи, но культурная нация.

— Выше голову, господа, мы победители!

Капитан Граммон (да-да, совершенно правильно, из тех самых Граммонов, хотя и потерявших приставку «де») немного лукавил. Оборванный сброд никак не походил на победителей, особенно те неудачники, вытянувшие жребий исполнять роль артиллерийских лошадей, заменив собой съеденных животных. Печальное зрелище…

Но кто мог предположить, что против Великой Армии выступит самый главный русский военачальник — генерал Мороз? Шутка… но, как и в каждой шутке, в ней есть большая доля горькой правды. Ничего, злой солдат — хороший солдат! Еще бы не этот снег…

Вот и деревня вдали показалась. Название смешное — Кошелкино. Почти как cochon, что внушает определенные надежды и возбуждает аппетит.[10] Никто не встречает, что неудивительно — квартирьеров заранее не отправляли, решив сделать сюрприз. А то еще помещик сбежит, или… или посланцы пропадут. Но не стоит об этом распространяться — и без того обеспокоенный непрекращающимися нападениями император весьма холодно относится как к напоминаниям о потерях, так и к самим напоминающим.

А деревня и вправду смешная. И почему местные жители строят дома из дерева, причем даже в городах, где нужно опасаться пожаров? Или они специально, чтобы в случае опасности быстро сжечь и укрыться в лесах? Как горели Великие Луки… Сколько же нужно воевать для появления такой привычки? Нет, не смешно… Страшная страна и страшные люди.

— Барин, француз идет!

Вопль конюхова младшего сына не застал Аполлона Фридриховича врасплох. Отставной поручик Клюгенау еще вчера получил известие о приближении гостей, и сегодняшнее их появление не стало неожиданностью. Если идут, значит, так нужно, значит, сам Господь привел. И зачем тогда суетиться, наполняя дом криками, а то и ревом наподобие виденного о прошлом годе парохода? Суета сует, все суета…

— Манефа Полуэктовна, полно же вам бегать!

— Так супостат на пороге!

Ну и что делать с глупой женщиной? Да, именно с женщиной, а не с бабой! Аполлон Фридрихович и в мыслях не называл свою дражайшую половину столь обидным прозвищем — та хоть и происходила из купеческого сословия, но размер полученного когда-то приданого позволял видеть в ней определенное благородство. И тестюшка на зятя обидится, даром что на пять лет младше. А обида человека, с которым на паях держишь почти всю льняную торговлю в губернии, дорогого стоит. Вернее, дорого обойдется.

Давно бы, конечно, стоило треснуть богоданному родственнику в глаз, а то и в оба, но, увы, жизненные обстоятельства не позволяют. Паи, оно хорошо, но без поддержки разом сожрут доброжелательные до тошноты соперники. И куда потом податься? Для военной службы стар, статскую стезю по отсутствию приязненности к оной лучше не вспоминать… С земли жить? Так скудна она донельзя, порой вместо взимания арендной платы приходится самому мужиков подкармливать. Вроде бы и вольные теперь, но разве оставишь?

— Прикажите хлеб-соль подать, Манефа Полуэктовна. И мадеры еще… — Природная бережливость взяла верх без всяких раздумий, и Аполлон Фридрихович добавил: — Той, что из Ярославля прислали.

— Уксуса им кипяченого, — проворчала супруга, мгновенно переходя от паники к деловитой сосредоточенности. — За мадеру-то по сорока копеек плачено.

— Не самим же ее пить? Несите.

Требуемое появилось ровно через три минуты. Именно столько времени ушло на перекладывание пышного белого каравая с приготовленного к ужину стола на покрытый вышитым полотенцем поднос — Аполлон Фридрихович хоть и имел немецкое происхождение, но русские обычаи знал и ценил. Если положено быть вышитому полотенцу, значит, оно и будет. Традиции требуют орднунга.

— Солонку другую дайте.

— Эта покрасившее будет.

— Серебряную сопрут, деревянную давай.

Клюгенау подождал, пока кухарка произведет замену, кивнул удовлетворенно и, прежде чем выйти на улицу, оглядел себя в зеркале. Он еще вчера приказал приготовить старый парадный мундир, право на ношение которого не утратил после отставки, и завить парик — негоже добропорядочному немцу являться пред французами в затрапезном халате и опорках из обрезанных валенок. Пусть сразу увидят человека, имеющего представление о европейском обхождении. Так, а вот это брать не стоит…

Аполлон Фридрихович несколько грубовато отпихнул супругу, пытающуюся всучить фамильную шпагу с гербом на эфесе. И укорил:

— Разве можно вооруженному-то? Которым местом думаете, Манефа Полуэктовна?

Та возмущенно пискнула:

— Модные пистолеты хотя бы возьмите, а то прямо как голый, ей-богу.

— И о них забудьте. Мы идем встречать освободителей!

— От кого?

— Не знаю от кого и от чего, но освободителей!

Спустя три часа.

Если и есть где на земле место, похожее на рай, то для каждого оно свое. Кто-то назовет собственный домик с виноградником в Ландах, кто-то винные подвалы знаменитого бенедиктинского монастыря, а третий признает за таковое теплую постель развеселой и сговорчивой женушки соседа-пекаря. Разный он у всех, этот рай… ровно до тех пор, пока человек не попадет в армию.

И тогда нет ничего милее на свете любой дыры, где есть крепкая крыша над головой, стены, защищающие от холода, огонь в очаге да наваристый мясной суп, чье бульканье прекраснее музыки небесных сфер. И пусть вскоре прозвучит голос архангела, изгоняющего грешника из страны вечного блаженства… в смысле, сержант отправит в караул, но это все потом. Сейчас же есть котелок, ложка, большой кусок местного черного хлеба и отличный аппетит, возбужденный за долгие недели вынужденного поста. Ну чем не райские кущи?

А пейзане не мешают. Их и было-то не больше сотни, как раз все поместились в церкви. Ну не замерзнут же они там? Не должны — северные люди привычны к холоду, и ничего с ними не случится. А завтра выкопают себе землянки, как приказал господин капитан в приступе благодушия. Месье Граммон славится добротой, несмотря на то что из аристократов происхождение имеет.

Ну, это дело не солдатское, чтобы его обсуждать. Пусть о том господа офицеры языками молотят… и челюстями. Они-то небось в помещичьей усадьбе тонкие вина пьют под паштеты, страсбургский пирог и спаржу. Или для спаржи не сезон?

А господа офицеры во главе с командиром батальона (хотя от него и остались две неполные роты) действительно предавались чревоугодию, наслаждаясь гостеприимством и радушием Аполлона Фридриховича. После лишений и голодовки нынешней кампании даже жареная кошка покажется изысканным яством, а тут неожиданное изобилие… Несколько грубоватая, конечно, еда: жирные печеные поросята, заливное из говяжьих языков, караси в сметане, рыбный суп из окуней и ершей, ветчина семи сортов, четыре вида сыра и прочее, сытное и тяжелое для ослабевших желудков. Впрочем, впечатляющее количество и разнообразие способствующих пищеварению вин радовало и внушало надежду на благоприятный исход праздничного ужина. А то, знаете ли, бывали случаи… Но не стоит о грустном — даже если и случатся неприятные последствия, так завтра же не в бой, не так ли? А некоторое расстройство можно и перетерпеть.

— Месье Аполлон, как вы считаете, пойдет ли ваш царь на заключение перемирия? — Капитан Граммон сделал глоток весьма недурного бургундского и поставил бокал на стол. — И почему ваша обворожительная супруга совсем не пьет вина? Будьте здоровы, мадам Манефа!

Разговор шел на французском языке, каковым Манефа Полуэктовна не владела, и при упоминании своего имени она вопросительно посмотрела на мужа. Аполлон Фридрихович перевел:

— Дорогая, француз интересуется, почему вы не пьете.

— Передайте ему пожелание пойти в собачью задницу.

Клюгенау улыбнулся и сообщил месье Граммону:

— Она предложила выпить водки за здоровье Великого Императора всех французов. Господа офицеры поддержат тост дамы?

Господа офицеры встретили предложение одобрительными восклицаниями, и по знаку хозяина кухарка выставила на стол огромную бутыль из почти прозрачного стекла с красочным этикетом и залитым сургучом горлышком.

— Это все нужно выпить? — с опаской уточнил капитан.

— Не переживайте, у нас есть еще! — успокоил Аполлон Фридрихович. — Винокурня Леонтия Шустова на Мясницкой! Поставщик двора Его Величества! Хлебная слеза! Дар русских полей! Ну и прочее…

Клюгенау долго бы еще изрекал похвалы в превосходных степенях, но его супруга решительно взяла дело в свои нежные ручки:

— По полной!

— Что она говорит?

— Неполный стакан оскорбляет славу французского оружия.