Светослов - Мистерия силы. Трилогия Страница 24

И тут же опять прозвучал внутри него и в пространстве всё тот же таинственный голос:

— Открой врата духа — и Сила моя наполнит тебя волшебством новых знаний. Ты медлишь? Напрасно. Твой шанс уплывёт, и большего ты никогда не познаешь. Спеши…

Яросвет смотрел во все глаза прямо перед собой. Он стал тяжело дышать, его охватило странное волнение, неведомое ранее ему.

И вдруг он произнёс:

— Ну что ж… Раз мне иного не дано, и свет единственной любви дарован брату, не мне… Хоть я не меньшей силой наделён, но просто, видно, так Судьбе угодно… Что ж, пусть Судьба вершится!

И тут произошло непредвиденное: Яросвета всего тряхануло, словно изнутри у него взорвалось что-то… и он упал, потеряв сознание. В то же мгновение в воздухе над ним вдруг что-то вспыхнуло; и едва заметное сияние вошло в Яросвета, заставив его ещё раз вздрогнуть с закрытыми глазами… Неизвестно, сколько времени он так лежал, но когда очнулся и встал на ноги, то почувствовал себя иначе. Яросвет ощутил в себе некую безграничность стремлений и всеохватывающую жажду познания, граничащую с тем безумием, которое всегда приписывают бесстрашию. Это был резкий поворот в судьбе Яросвета, он вроде остался самим собой, и в то же время он был совершенно другим. Яросвет даже удивился этой перемене; он уже не страдал от безответной любви, его больше не привлекали опыты мастерства у волхвов, ибо он чувствовал, что его знания в данный момент неизмеримо выше всех тех знаний, которые он получил в своей жизни.

— Как странно всё это… Вот чудо! — вымолвил Яросвет в изумлении.

Он взглянул на эту дивную глыбу и произнёс:

— Но интересно, что за Книга была сокрыта здесь? И Ведам отдана она… Что в ней?

И тут же Яросвета озарило прямое знание обо всём этом; и он воскликнул:

— Да это ж ясно всё, как день! Сила Абсолютной Энергии и Абсолютного Знания! Да. Чудно это всё… Но надо бы определиться…

Яросвет осмотрелся и не спеша направился в сторону отдалённых холмов…

…Прошло ещё семь лет. Могучий, статный Светослов был полон сил, надежд, стремлений. И Ведамира ещё прекрасней, грациозней стала; она вся расцвела, живя в любви и свет даря пространству родовому. У них уже давно родились дети — семь лет уж было Мирославу, и трёх годов был славный Родосвет (в те времена возраст исчислялся с момента зачатия ребёнка). И вот, в одно прекрасное утро они все втроём решили подарить всему живому свою огромную любовь — творящую музыку, льющуюся из души, гармонию, силу и радость.

Светослов с Ведамирой проснулись в своём домике—светёлке, где был зачат их первенец Мирослав. И хоть стоял уже у них в саду новый добротный дом из чистейшего дерева, в котором было уютно и радостно, они по привычке ложились отдыхать в своей первой, скромной обители, наполненной духом чувств, родившихся под звездой их необъятной любви. Быть может, в этом была отрада тех чудесных воспоминаний, а может, хотелось летать в фантастических сновидениях без оглядки на время. Кто знает? Но их не волновали причины того, что не следует рассматривать слишком пристально, разбирая на части. Они были счастливы, и были счастливы их дети.

Светослов поднялся и оделся; причём надел он новую рубаху, сшитую Ведамирой. Он осмотрел себя и с удовлетворением отметил:

— Да, рубаха непростая… Ты просто кудесница, Ведамира. Надо же, как символы вышила… И удобно в ней, точно родился я в этой рубахе.

Ведамира, тоже одевшись в свой праздничный светлый наряд, устремила свой небесный взгляд на любимого и с улыбкой ответила:

— Старалась… А символы вышиты в правильном порядке. Заметил?

— Да. Очень здорово, — ответил Светослов, глядя на рукава.

На светлой рубахе этой были вышиты четыре разных защитных символа: спереди, сзади и по плечам с обеих сторон, а по краям рубаху обрамляла витиеватая кайма сплошным загадочным узором. Светослов, вдруг что-то припомнив, произнёс:

— Ах, я совсем забыл. Вчера пришёл домой я поздно… В общем, вчера был опыт мастерства; так вот, волхвы во мне узрели Ведуна. Они меня признали.

Ведамира кинулась в объятия Светослову. Она воскликнула:

— Исполнилось, свершилось! Предназначение твоё вошло в живое русло Рода. Теперь, любимый мой Ведун, тебя я очарую одним из действенных искусств. Пошли же в сад быстрее! Наши дети уж давно, наверно, там, а мы всё здесь толкуем о своём.

— Да, мы сейчас идём. Я только камушек надену — теперь имею право я его носить…

И Светослов извлёк откуда-то из груды пахучих трав тот дивный камень, что ему в далёком детстве подарил Ведун Светозар. Только теперь камушек этот держался не на тесёмке, как прежде, а на витиеватой бересте, пропитанной настоем трав.

— Тесёмку только я одел в надёжный оберег…

И Светослов надел на голову эту уникальную диадему. Камень сверкнул на рассветном солнце, бившем лучами в светёлку, и Ведамира в восторге вымолвила:

— Он — как живой, этот волшебный камень…

— Да, это так; к тому же он имеет связь времён, — ответил Светослов. — Ну что, пойдём? Я гусли поднастрою и начнём.

— Да-да, конечно.

Светослов взял свои гусли, Ведамира прихватила кувшин с фруктово-ягодным напитком и они вышли в сад.

Дети уже были в саду. Они пробовали ягоды и любовались садом, преображавшимся с рассветными лучами.

— Мама! Папа! — воскликнул Мирослав. — Мы уже завтракаем!

— Да, я попробовал вишенку, она такая вкусная! — добавил Родосвет.

Ведамира поставила кувшин в траву, подошла к детям, и, обняв их, поочерёдно расцеловала. А затем она заговорила, как запела:

— Вы мои милые, любимые, такие самостоятельные. А мы вот с папой чуть задержались — решили к празднику запевку подготовить.

— Да, мои славные, сейчас мы что-нибудь сыграем, — подтвердил Светослов, указывая на гусли.

Мирослав тут же встрепенулся:

— Папа! А я тогда сейчас возьму свою свирельку и тебе подыграю!

— Конечно, возьми, сынок, — ответил Светослов.

Мирослав вдруг задержал внимание на дивном камушке, что у отца держался на челе; и он промолвил с восхищеньем:

— Ух ты, какой красивый камушек… Наверно, он волшебный…

— Да, Мирослав, ты угадал — имеет силу камень этот.

— А что он может делать? — не унимался Мирослав.

— Этот камень усиливает мысль, когда необходимо очень быстро создать в пространстве Образ и передать его кому-то; а также он имеет связь времён, — спокойно ответил Светослов.

— Здорово… — улыбнулся изумлённый Мирослав.

Родосвет, стоявший рядом, внимательно смотрел на отца, объяснявшего Мирославу всё это; он тоже улыбнулся в восхищении.

— Но ты хотел мне подыграть, — напомнил сыну Светослов.

— О да, сейчас, я — мигом! — ответил возбуждённый Мирослав и умчался за своей свирелькой.

Светослов сел под яблоню с густой травой вокруг, что было местом Силы, и стал настраивать гусли. Трёхлетний Родосвет тем временем подсел к отцу поближе, но не мешал ему. Он слушал, как отец живые звуки извлекает и всё пространство наполняется каким-то необычным трепетом, в котором была и часть его любви огромной ко всему… Тут подбежал радостный Мирослав со свирелькой в руке и сел рядом с отцом. Ведамира присела рядом, любуясь детьми и супругом. Наконец Светослов произнёс:

— Ну вот, теперь можно начать.

И он заиграл на гуслях. С каждым звуком в пространстве словно вспыхивали незримые образы, творимые этими дивными звуками, приводя всё живое в поющий восторг; и Мирослав начал подыгрывать отцу на своей свирельке. Музыка усилила свою волшебную силу; казалось, всё вокруг объяло дыхание чувств, исходивших от душ, извлекавших гармонию.

И тут Ведамира поднялась и плавно вышла на полянку. Она стала танцевать под эту чарующую музыку, кружась в ликовании. В её грациозных движениях таилась та сила, что движет мечтами, даря вдохновенье. Маленький Родосвет заворожённо слушал эту музыку, глядя, как мама кружится в необычном воздушном и плавном танце. Он улыбнулся и прошептал:

— Моя мама — богиня…

Когда это волшебное действо закончилось, Ведамира плавно подошла к супругу с детьми и вымолвила:

— Какая музыка чудесная! Я до сих пор витаю в небесах… А как вам мой внезапный танец?

— Мама, ты просто богиня! — воскликнул Родосвет.

— Да, такого я ещё не видел, — добавил Мирослав.

— Спасибо, милые мои, — сказала, улыбаясь, Ведамира. — Я думаю, что не одна я творила эти чудные движенья.

Светослов провёл ладонью по струнам гуслей и произнёс:

— Чудесное рождается внезапно… Да, мы все — боги.

Он одарил улыбкою супругу и добавил:

— А мама наша нынче новый Образ сотворила, сама не ведая того.

— И какой же? — вдруг удивилась Ведамира.

— Тот Образ, что распахнутые чувства круженьем по спирали возносит в небеса. Вращенье — суть его творящая, и это восхожденье смыслом тайным наделяет всё вокруг; и так же снизойдёт вращенье это в мир, когда туман проникнет в души… Ничто не исчезает в никуда — вот тот закон, что с нами вечно. И это нужно помнить и хранить.