Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек [OCR] Страница 24

Значит, или в нее тоже подсажена какая-то матрица, или — на наш обеденный зал, на весь форт и его гостей и обитателей наведена «порча». Неужели и на Ирину с Сильвией тоже? Или они, как и мы с Шульгиным, придержали эмоции? Им-то к подобному не привыкать.

Чем бы это закончилось, не спохватись мы с Сашкой вовремя? А очень может быть, что и ничем. Вся интрига закручена только для и вокруг нас, остальные просто статисты. Сказал же Игрок, что фигуры на доске его не волнуют. Им, фигурам, совершенно без разницы, как именно их переставляют. Даже конь, которого пошлют вдруг через длинную диагональ, ничего не возразит. Надо, значит надо.

Впрочем, я, как всегда, отвлекся. Свободный поток сознания — это хорошо. В шестидесятые годы считалось очень модным литературным направлением, хоть Катаева с его «мовизмом» вспомнить, но я-то сейчас не литературой занимаюсь.

Вернусь лучше назад, к началу событий…

…На предыдущем общем собрании Братства Шульгин, докладывая о своей деятельности Уполномоченного Чрезвычайного Комитета Службы охраны реальности и о ситуации, сложившейся на межвременных фронтах, как всегда слегка покривил душой, В самых благородных целях, разумеется.

На широком военном совете опытный полководец никогда не раскрывает всех своих планов перед всеми. Во-первых, всем знать все вовсе не обязательно. Достаточно познакомить их с общим замыслом операции и ближайшей задачей, а там пусть каждый действует в пределах своей компетенции. Дело тут не только в соблюдении режима секретности, но и в том, что нередко избыточное знание, чрезмерно расширяя кругозор, отвлекает от конкретики. Мешает выполнению собственной задачи, заставляет вольно или невольно соотносить свои действия с гипотетическим поведением других командиров, а здесь очень легко ошибиться.

Вдобавок специфика Игры имеет еще одно странное свойство: некоторые действия, направленные на изменение или корректировку реальностей, будучи совершены, какое-то время остаются как бы «черновыми». Существует некий лаг, зазор, в течение которого «ход» еще можно «взять назад».

Ирина в свое время называла это эффектом «растянутого настоящего». Событие уже произошло, но до тех пор, пока информация о нем не дошла до достаточно широкого круга «посвященных», не зафиксировалась в их мировосприятии, событие не приобрело законченную мыслеформу, оно как бы остается некоей гипотезой, эксцессом исполнителя в крайнем случае.

Приблизительно так, как во всех деталях проигранное в уме убийство, со всеми натуралистическими подробностями, остается таковым только для автора замысла. Оно способно повлиять на его личную карму, но пока не имеет выхода в реальность. Нужен заключительный штрих — механическое воздействие на объект умысла. Или — в ином ключе: написанная автором, но никому не прочитанная и не поставленная на театре пьеса сколь угодно долго не является фактом культурной жизни и литературного процесса. Ее можно спрятать в дальний угол стола или уничтожить, — ни для кого, кроме автора, это не будет иметь никаких последствий. А вот будучи сыгранной — может веками воздействовать на умы и судьбы миллионов людей. Вроде того же «Гамлета»…

Таким образом, умолчав перед членами Братства (в котором, по известной формуле, «все братья равны, но некоторые равнее других») о том, что он уже побывал в реальности «2005» и даже совершил там некоторые действия, Шульгин как бы не сделал этот факт окончательным. Тут надо вспомнить еще одно свойство Ловушек Сознания. Они тоже не могли полностью завладеть личностью своей жертвы до тех пор, пока жертва не признавала подлинность навязываемой иллюзии. Так Ростокин сумел выскочить из шкуры князя Игоря XIII века, а сам Шульгин — вернуться домой после чересчур тесного контакта с оставленным в Замке компьютером Антона.

Побывав в псевдореальности Ляхова, Шульгин не оставил в ней достоверных доказательств собственного присутствия. Мало ли, что некий сэр Ричард более года назад возник в том мире неизвестно откуда, обычными и вполне приемлемыми способами вмешался в налаженную жизнь резидентуры «Черного интернационала», совершил несколько силовых и интеллектуальных акций?

Это ведь был, для Ловушки, именно Ричард Мэллони, «анкл Дик», вымышленная, химерическая личность, и сам он, пребывая там, ощущал и позиционировал себя именно в этом качестве. Для него это было не так уж сложно. Появлялся в точно рассчитанные моменты под чужой личиной и так же уходил.

Пока даже близкие друзья считали, что вся его напряженная деятельность разворачивается исключительно в реале-2003 (также с соблюдением всех требований техники безопасности), никаких новых возмущений ткани времени отмечено не было. В конце концов, аккуратные, точно выверенные действия, не затрагивающие основ чрезвычайно сумбурной, на взгляд Шульгина, жизни начавшегося XXI века, ничего кардинально там нарушить не могли. Тем более что на всякий случай «куда следует» (т. е. в Гиперсеть) было сообщено, что этот реал вообще объектом Игры не является. Так, пустое место для маневра фишками, как в популярной некогда игре «15».

Новая псевдореальность изменений тоже пока не претерпела. По крайней мере, так хотелось думать. А другого пути у нас все равно не было.

Глава 9

На мгновение Новикову показалось, что действительно вернулись те самые времена. Антон — полномочный посланец высших «светлых сил», он — неизвестно каким образом затесавшийся в чужую компанию простой московский парень. Может, так и лучше было бы?

Но тут же опомнился. Бывает, встретились через много лет два человека. Когда-то один был, скажем, капитаном, а другой — младшим лейтенантом. Теперь первый — майор перед пенсией, второй — генерал. Так он в этот момент ощутил разницу в их статусах. Можно из сентиментальности или сочувствия общаться на прежнем уровне, можно — на нынешнем. Андрей выбрал средний вариант.

— Я тебя не сильно отвлек от серьезных дел? Честно сказать, не хотел. Но так складывается.

— Как у вас складывается — я знаю. Об этом ведь и был разговор. Вы свою судьбу выбрали, вы в своем праве, «Делайте сами, решайте сами, иметь или не иметь». Помнишь такую песенку?

— Я-то помню. А ты свои обязательства помнишь?

Антон на мгновение показался озадаченным. Андрей ему пояснил:

— Что ты говорил Воронцову, а потом и мне тоже?

Сделайте, мол, ребята, это и это, а уж я перед вами в долгу не останусь! И пролетел ты, получается, друг сердешный. Обещал провинциальным придуркам, а отвечать по полной приходится «авторитетам». Наш преступный мир — штука мерзкая, но вот касательно законов и понятий схема четко отлажена. За базар — отвечай!

Андрей сам не знал, откуда у него брались именно эти слова, но для него они, в общем, были не чужды, тем более что однажды они с Антоном уже беседовали так, когда тот предстал в облике послевоенного «вора в законе». Тогда это означало не высокий титул в иерархии, а просто принадлежность к одной из уголовных корпораций, «законников» и «сук».

Антон со странной покорностью согласился.

— Да, если обещал — отвечу. Спрашивай.

Смысл «предъявы» Новикова был несколько иным, но и поза покорности некогда гордого форзейля его устроила. И он в тщательно подобранных фразах (не зря готовились) изложил Антону суть их нынешней проблемы.

— Это, друг мой, необходимое следствие твоей нынешней роли, — ответил тот. — В свое время и я мучился подобными заморочками, и не один век, прошу заметить. Молод был, в меру необразован и согласился заняться проблемами захолустной цивилизации в расчете на дальнейшую карьеру. А у нас, если помнишь, карьера — это ничуть не меньший императив, чем у вас, православных, забота о спасении души. Но в конце концов появились вы, и я с наслаждением сбросил с себя это бремя. Теперь живу — дай Бог каждому!

— Вроде султана Брунея?

— Вроде. Только у вашего султана все равно вокруг двести государств, из которых три десятка — мнящих себя великими, и с каждым нужно строить какие-то отношения, а у меня — отличная планетная система, с высококультурным, чрезвычайно миролюбивым населением, где я — царь, бог и воинский начальник, и вокруг на десять парсек больше ни единого обитаемого небесного тела.

— Прими мои поздравления, — совершенно искренне сказал Андрей, — но мне ты все-таки поможешь?

— Александр Иваныч, поднеси-ка нам по стаканчику, — словно половому в трактире крикнул Антон, и, к полному удивлению Новикова, Шульгин немедленно исполнил полупросьбу, полуприказание. Поставил знакомые серебряные чарки на подоконник между ними и, как ни в чем не бывало, вернулся к своим занятиям с Удолиным.

— Помогу, — продолжил фразу Антон, чокаясь с Андреем. — Но ты понял?